Дело графа де Шаньи

На борту "Нормандии" Ослепительно белая в полуденных лучах солнца, "Нормандия" ошеломила Кристину. Лайнер показался ей размером с родную деревню на окраине Швеции, откуда отец увез её сразу после смерти жены. А роскошь каюты, которую Рауль для них выбрал, ослепляла. Богато отделанными были не только номера — всё на борту: обеденный зал, бальная зала, палуба, по которой прогуливались разодетые по-праздничному пассажиры. Познакомившись с некоторыми пассажирами первого класса, Кристина не нашла среди них ни одной дамы, с которой было бы интересно поболтать, и свободное время проводила на палубе за чтением. Увидев первый раз, как она достает из саквояжа книгу, Рауль удивленно поднял брови и заглянул ей через плечо, чтобы рассмотреть название. — Ты же читала это раза три, если не четыре! — заметил он. — Что поделать, если мне нравится. — О, да, — усмехнулся Рауль, чмокая жену в щеку, — тебе всегда нравились мрачные истории. Скандинавский фольклор весьма ими богат. Но, дорогая, Эдгар По!.. — Сам виноват! — Кристина повернулась к нему, подставляя губы для поцелуя. — Не надо было поощрять меня, чтобы я учила английский. — Да, но я думал, что ты будешь читать Шекспира, Диккенса на худой конец... А что ты читала в прошлом месяце? Мсье Стокера, кажется. Кристина засмеялась и отобрала у него книгу. — Мсье По ничуть не хуже Диккенса, — сказала она. — Ты хотя бы не читала его на ночь ребенку? — строго спросил Рауль. — Нет, — Кристина лукаво улыбнулась. — Я рассказывала шведские сказки. — И на шведском, я надеюсь? — Конечно! Иначе я совсем забыла бы родной язык. — И мальчику польза, — одобрил Рауль. — Пригодится для карьеры. Кристина покачала головой и ничего не ответила. Ссориться, чтобы сделать невыносимыми оставшиеся до Нью-Йорка пять дней пути, не хотелось. * * * ... Рауль появился в дверях, и Кристина бросилась к нему, едва не свалив стул, на котором сидела, в нетерпении ожидая, когда камердинер вызовет графа из курительной комнаты. От мужа пахло дорогим табаком и не менее дорогим коньяком. — Густав пропал! — выпалила Кристина. Рауль вздохнул. — Что значит, пропал? — Убежал от Наннет. Мы ищем его уже два часа!.. — Кристина... — ...Его нет на верхней палубе. Мы думали, он снова пробрался на капитанский мостик, но офицеры его не видели там. — Кристина!.. — На корабле тысяча людей, а он всего лишь мальчик!.. Рауль легонько потряс жену за плечи, заставляя замолчать. — Ты сейчас пойдешь в каюту, — сказал он тоном, не терпящим возражений, — и примешь успокоительное. Кристина умоляюще сложила ладошки. — Ты найдешь его? — И всыплю как следует, — хмыкнул Рауль. — А с тобой, дорогая, мы поговорим позже. Ты чрезмерно его опекаешь. — Ты его найдешь? — повторила Кристина, настойчиво заглядывая ему в глаза. Рауль возвел очи горе. — Мне кажется, я знаю, куда этот паршивец сунул свой любопытный нос, — сказал он и добавил, поморщившись: — В этом сын весь в вас, графиня. Не давая Кристине возразить, Рауль поднял ее лицо за подбородок, поцеловал в лоб. — Ни о чем не беспокойся, Крошка Лотти, — сказал он и легонько подтолкнул к выходу. * * * — Нанетта? — Кристина подняла голову и увидела гувернантку, вышивавшую в кресле у стены. — Который час? — Первый, сударыня. — Почему первый? — Кристина села на кровати, прикрыла ладонями лицо. — Я так долго спала? — Да, господин граф велел вас не беспокоить. — А почему ты здесь? Где Густав? — Луиза все еще нездорова, а граф сказал, что вас нельзя оставлять одну. Он сегодня сам присматривает за мальчиком. Кристина снова легла. Вечером она слишком переволновалась за сына. Хотя, казалось бы, должна была уже привыкнуть: ему десять, он большой, самостоятельный ребенок, резвый, любознательный... Но страх за сына родился, кажется, раньше него самого. И поделиться этим страхом Кристина не могла ни с кем. Рауль рассказал вчера, как нашел Густава в машинном отделении: мальчишка свел знакомство с несколькими рабочими, успел набить карманы курточки разными железяками и явно не испытывал никаких угрызений совести по поводу недостойного поведения. Обласканный матерью, Густав отправился в свою каюту в сопровождении Наннет, утиравшей слезы. Рауль велел оставить его без сладкого для начала и сказал, что позже непременно придумает ему наказание. ... Кристина позволила себе еще минут пять понежиться в постели, затем поднялась. Надо было найти Густава и, если потребуется, спасти его от наказания. В прошлый раз, когда ребенок напроказничал, Рауль заставил его выучить наизусть десять страниц из Шиллера. Она нашла их на нижней палубе, в окружении полудюжины матросов и нескольких офицеров. Рауль, сбросив пиджак и закатав рукава сорочки по локоть, показывал Густаву, как вязать какой-то сложный узел, попутно рассказывая о своем первом кругосветном путешествии. Вопрос о выборе карьеры никогда не стоял: младшие отпрыски де Шаньи все до одного носили военный мундир. Граф Филипп, после смерти родителей взявший на себя заботу о Рауле, позволил ему самому решить, будут ли это сухопутные войска или флот. С детства обожавший море, Рауль не колебался. И вот, в восемнадцать лет по большой протекции он ступил на палубу "Акулы"... Кристина, не замеченная ни мужем, ни сыном, вернулась в каюту и раскрыла книгу на закладке. * * * ...Певица окинула взглядом публику, качнулась на мысочках, отступила чуть назад, словно блеск люстры и бриллиантов ударил по глазам. Оркестр уже играл вступление, и мелодия заслонила собой бальную залу и пассажиров, собравшихся послушать "сопрано столетия", как назвал ее, не моргнув глазом, мсье Молинаро, распорядитель. Рауль хмыкнул, коснулся холодными губами ее руки и отступил в тень. Он всегда отступал, еле заметно морщась, намеренно путал Глюка и Глинку, Берлиоза и Беллини, дома никогда не просил петь, старался не комментировать пение на публике... И Кристину это раздражало. До одного зимнего вечера в Сорренто, куда граф отправился вместе с семьей — по какой-то своей непонятной, глупой прихоти. Зима была неважная, слякотная, "жидкая", как говорила когда-то мадам Жири. В серых мутных сумерках, не зажигая света, Кристина сидела за пианино и бездумно перебирала клавиши. "Тоска какая, — услышала она голос мужа, возникшего рядом. — Лучше уж вообще не садиться за инструмент, чем играть заупокойную мессу. Сидишь одна, в темноте... " — "Я никогда не бываю одна", — ответила Кристина. Рауль оперся рукой о крышку инструмента. "Разумеется, — раздраженно сказал он. — Каждый раз, когда ты начинаешь петь или играть, рядом стоит он!" — "Я имела в виду, что со мной всегда музыка", — мягко заметила Кристина. "Или ее ангел, — граф близко наклонился к жене. — Я почти вижу его крылья за твоей спиной". И Кристина вдруг поняла, что ее всегда такой спокойный, хорошо умеющий прятать эмоции муж ревнует. Не к музыке, но к человеку, о котором они оба никогда не говорили, и о котором она запретила себе вспоминать. Неужели... Кристина сильно вздрогнула, отвернулась от Рауля. Неужели он знает?.. Впрочем, у Рауля де Шаньи было достаточно оснований ненавидеть этого человека... когда-то тело графа Филиппа де Шаньи, изуродованное до неузнаваемости, тоже нашли на берегу подземного озера... "Прости, Крошка Лотти, — Рауль улыбнулся уголками губ, провел пальцами по ее щеке, коснулся кончика носа, — забудь, что я сказал", — и вышел из комнаты. ... прозвучали вступительные такты, Кристина прикрыла глаза на мгновение. Casta Diva Ее любимая каватина... Casta Diva, che inargenti Любимая еще и за то, что стала ее первым самостоятельным опытом. queste sacre, queste sacre Кристина разбирала ее сама, доводила до совершенства. queste sacre antiche piante Редкостного дарования был композитор, написавший эту нежную арию. a noi volgi il bel sembiante Мажорные нотки переплелись тесно с мятежными, даже трагическими, Кристина почувствовала, как на глаза наворачивают слезы. Зажмурилась. a noi volgi, a noi volgi Открыла глаза — все же ей была важна реакция публики: слушают, затаив дыхание. И вдруг справа, в дверях, она заметила Рауля. il bel sembiante Он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. На лице спокойное, даже безмятежное выражение — хорошо ей знакомая маска. Живыми кажутся только глаза, неотступно, напряженно следящие за ее жестами. senza nube e senza vel... Кристина посмотрела на дирижера, едва заметно кивнула. Перевела взгляд на Рауля — но он уже повернулся спиной, поспешно покидая зал. Спеть в последний вечер на борту "Нормандии" ей предложил капитан. "Мадам! — сказал он за обедом. — Я не прощу себе, если не смогу устроить так, чтобы мои пассажиры услышали блистательную диву". Кристина не видела в этот момент лицо Рауля, но явственно услышала фырканье и наступила каблуком ему на ногу. В конце концов, капитан закрывал глаза на все выходки Густава, на его частые визиты в рубку, машинное отделение, даже на камбуз. Одна-две арии — небольшая плата за причиненное им беспокойство. Тем более, завтра они будут уже в Нью-Йорке... ... Под оглушительные аплодисменты Кристина слегка поклонилась, похлопала дирижеру — у них почти не было времени на репетицию, и все-таки оркестр не подвел. Капитан поцеловал ей руку, мьсе Молинаро вручил букет. Еще минут пять пришлось выслушивать комплименты. К порядку всех призвал дирижер, постучав палочкой по пюпитру. Вечер продолжался. * * * Было далеко за полночь. Кристине, как всегда после выступления, не спалось. В соседней каюте — покоях мужа — слышались голоса. Четверо за карточным, явно принесенным из курительной комнаты, столом не заметили притаившуюся за портьерой Кристину. Они были увлечены игрой, в воздухе так и витало напряжение. Переводя взгляд с одного мужчины на другого, Кристина остановилась на муже. Он сидел в непринужденной позе, одной рукой обхватив колено, вторую положив на подлокотник кресла. Его карты — рубашкой вверх — лежали на столе. На лице вежливый интерес. Слева от него — баронет и профессиональный игрок. Баронет, похоже, только что сделал ставку. Кристина слышала от одной из пассажирок, что он легко проигрывает целые состояния и так же легко возвращает себе. — Удваиваю, — сказал усатый, похожий на сытого кота полковник, сидевший напротив Рауля. Его супруга, крикливая особа, всюду таскала за собой криволапого мопса — Густаву нравилось его дразнить, правда, животное отличалось флегматичностью и на мальчика не обращало внимания. — Раз, — сощурился сосед Рауля справа, маркиз де Сен-Какой-То, его Кристина видела на палубе всего два или три раза, угрюмый тип, предпочитавший уединение. — Пас, — сказал Рауль, мизинцем, украшенным фамильным перстнем, слегка касаясь своей верхней карты. — Черт побери, граф, — усмехнулся баронет, — вы весь вечер пасуете. Рауль слегка пожал плечами. Кристине доводилось видеть раньше, как играет ее муж. Не осторожничает, но и не рискует, движения скупы, манеры безукоризненны. Казалось, он садится играть не ради самой игры, не ради выигрыша. Когда-то давно на вопрос Кристины он ответил с коротким смешком: "Изучаю человеческую породу, дорогая". Она тогда не поняла, шутит он или говорит всерьез. Тем временем Рауль склонился к маркизу, что-то говоря вполголоса, и Кристина поймала себя на мысли, что после десяти лет брака она все еще может любоваться мужем. Особенно его профилем — высокий лоб, сильный подбородок и такой красивый нос, самый, пожалуй, красивый из всех, какие Кристина когда-либо видела. Как бы ей хотелось, чтобы у Густава был такой нос, но мальчик унаследовал внешность совсем другого человека... Грустно вздохнув, Кристина поправила портьеру и легла. Сон пришел только на рассвете.