Дело графа де Шаньи

В баре при отеле уже не осталось почти ни одного клиента, даже самые стойкие завсегдатаи разошлись по домам и номерам. Все, кроме одного. Мужчина лет тридцати неторопливо допил свой виски и подтолкнул пустой стакан бармену. — Еще. — По-моему, приятель, с тебя уже хватит, — покачал головой бармен. — Я сказал, еще. — Ладно, как хочешь... За время работы он перевидал таких клиентов. Смотришь на них — в средствах не стеснены, природа тоже нигде не обидела, чего ж им не хватает? Обычно он прямо от них и узнавал: подвыпив, те начинали рассказывать, обстоятельно, подробно, эмоционально, или ему, или соседям, или стакану. Этот молчал, тянул виски, черкал что-то на салфетке. И бармен почувствовал укол любопытства, обычно несвойственного. В самом деле, что же у него произошло-то, что он вместо того, чтобы проводить время с красавицей-женой (видал их он, как раз сменился, когда они в отель прибыли), здесь сидит и кассу бара пополняет. — Работа или семья? — спросил он, наконец. Посетитель поднял на него глаза и усмехнулся. — И то, и другое, — сказал он. Помолчал немного, собираясь с мыслями, а потом продолжил. — Бывает у тебя чувство, что ты ничего не можешь изменить? Даже не так, то, что ты можешь, или чего хочешь — не имеет никакого значения? А есть только то, что должен... Бармен неопределенно покачал головой — разговоры на философские темы в баре проходили регулярно, в одних случаях с ожиданием реакции от публики, и тогда он поддерживал беседу, в других хватало просто наличия слушателя. Кажется, это был второй случай. — И за что только она меня любит? — с горькой усмешкой произнес клиент, чуть отпив из стакана и сразу же поставив его обратно перед собой. — Я не достоин такой жены, как Кристина. — Полностью согласен. Это сказал не бармен. Голос прозвучал сзади, а слова были произнесены по-французски. А затем некто высокий и очень знакомый бросил бармену: — Оставь нас. Тот сперва хотел что-то возразить, но, оценив нового посетителя, пожал плечами. — Моя смена все равно уже закончилась. Когда за барменом закрылись двери, тот, кого когда-то называли Призраком Оперы, пододвинул к себе табурет и, усевшись, одарил графа Рауля де Шаньи взглядом, в котором легкий интерес смешивался с брезгливостью. — Я так и думал, что найду тебя здесь. Рауль кивнул. — А я так и думал, что ты не упустишь возможности явиться, чтобы мне это высказать. Призрак еще отметил, что глаза и голос графа де Шаньи вдруг стали абсолютно трезвыми, но осмыслить это удивительное превращение ему помешало направленное в лицо дуло револьвера. — Ты арестован.