Дело графа де Шаньи

Густав, воспользовавшись всеобщей суматохой, облазил почти весь театр, с любопытством наблюдая, как оркестранты настраивают инструменты, как рабочие проверяют какие-то крепления. Миссис Такер шепнула в нужные уши, что это — сын мисс Дааэ, и его не пытались прогнать, напротив, охотно отвечали на вопросы и даже позволили помочь: забравшись на кем-то забытую стремянку, он расправил складки занавеса. Потом пришел отец и, к великому разочарованию мальчика, повел в зрительный зал. Впрочем, Густав быстро утешился и занял себя разглядыванием публики. …Рауль чувствовал, что решающая схватка с противником вот-вот начнется, азарт наполнял каждую клеточку его тела. Здесь, в Нью-Йорке должна была закончиться история, начавшаяся десять лет назад, когда впервые на пути графа встал тот, кого французская разведка знала под именем Вервольф. Рауль не сомневался, в Европу вернется только один из них. Второму суждено будет найти могилу на берегах Нового Света. Утром Рауль посетил нотариуса, оставив распоряжения на случай своей смерти. Кристина, конечно, будет безутешна. Их совместная жизнь не была райской, и отчасти он сам служил тому виной, лицемерно играя навязанную обстоятельствами роль. Чуткая ко лжи Кристина страдала от его притворства, не зная причины, она понимала лишь то, что муж что-то скрывает от неё. Не сразу, не вдруг, но Раулю удалось нащупать ту манеру поведения, тот легкий тон, ту игру, правила которой Кристина приняла. Иногда он думал, не рассказать ли ей правду, но каждый раз отбрасывал эту мысль. Рассказывать надо было в самом начале их отношений. Теперь — слишком поздно, теперь до конца жизни придется нести груз одному. …Коротко кивнув капельдинеру, хозяин "Фантазма" занял место в ложе и слегка опустил шторку. Он поймал себя на том, что пристально разглядывает колосники, и родилась абсурдная мысль, не забраться ли туда по старой привычке. Но нет, мистер Уай — это нечто совсем иное, чем Призрак Оперы. Сейчас, спустя десять лет, он увидит на сцене Кристину — и попрощается с ней навсегда. Даже не столько с ней, сколько с прошлым, которое неразрывно было связано с ней. Несмотря на годы, он все еще иногда позволял себе думать о ней — как путешественник, вернувшийся домой, вспоминает далекие экзотические страны, в которых довелось побывать. Жалеет ли он о том, что было? Нет. Жалеть о прошлом глупо, в него нельзя вернуться, чтобы прожить заново, у него можно только научиться не делать новых ошибок. В какой же странный клубок сплелись их жизни — Кристины, виконта, его собственная... Смешно сказать, но, кажется, не будь кого-то одного, и жизнь двух других была бы иной — и нет доказательств, что она была бы лучше. Уж его-то — точно. И сегодня, подарив Кристине заслуженный триумф (которого не мог ей дать законный супруг, не преминул он мысленно добавить), Призрак Оперы закроет страницу этой истории. И дальше пойдет один. …Мадам Жири после ухода графа де Шаньи еще долгое время сидела, бездумно уставившись в одну точку. К такому повороту событий она не была готова. Она не любила, когда события развивались помимо ее воли и без ее участия, это заставляло ее нервничать. А нервы — залог ошибок. Граф был категоричен — все необходимые меры предпримет он сам. Ей же придется только ждать. А ждать мадам Жири не хотела. Ведь речь идет о жизни — да-да, о жизни! — дочери! Как слепа она была, позволив Маргарите увлечься этим человеком, не доверившись интуиции!.. Мадам Жири решительно поднялась — о, эта женщина всегда все делала решительно — и переоделась, едва не уколов руку о шляпную булавку. Приглашение в "Фантазма" лежало в ее сумочке. Она увидит Кристину на сцене и поздравит ее. А затем возьмет Мег за руку и не отпустит до тех пор, пока... Мадам Жири недобро усмехнулась. Судя по блеску в глазах, граф де Шаньи был настроен весьма решительно. К черту неудачников!