Истории Россий

      Наполеон и Франциск в задумчивости глядели на одну и ту же карту, на одно и то же место. Наполеон ещё и ткнул пальцем куда-то под Москву.        — Вот сюда.        — Вы уверены? Там же очень и очень холодно.       Франциск, когда речи не нужно было придавать какую бы то ни было эмоциональную окраску и когда на неё отводилось сколько угодно времени, говорил нараспев.        — Но я и не имел в виду собирать войска прямо сейчас. Подождём год, а пока сходим куда-нибудь в пределах Европы. Нам нужны земли, нам нужны люди, нам нужны налоги в казну.        — Здесь-то я с вами согласен.        — А потом пойдём вот так, — Наполеон провёл пальцем второй руки какую-то линию, затем ещё одну, — и вот так, и тем самым докажем Александру, что армия его ни на что не годится.        — Какому из них, ваше величество?        — Как «какому»? — император удивлённо посмотрел на воплощение страны, которой он правил. — Романову*, конечно же!       Франциска можно было понять. Александров было двое. Один — Павлович, император. Другой — Александрович, самый главный из всех его подчинённых, военный, который перевëз брата и сестёр из Москвы почти в самый центр Петербурга. Некоторые фрейлины вздыхали украдкой, провожая его взглядом, а остальные, включая даже пару-тройку министров, побаивались. Он был молод, высок (до сажени не хватало совсем чуть-чуть), крепко сложен, а тяжёлый характер отражался на суровом взгляде и походке — по стуку каблуков о пол, как будто каждый раз роняли какую-нибудь толстую книгу в массивном переплёте, можно было понять: по коридору идёт Александр Александрович, значит, кого-нибудь ждёт нагоняй. Как ни странно, ещё большую суровость ему придавал шрам внизу лица: в детстве, ещё во времена Киевской Руси, Сашка упал с крыльца и рассёк подбородок о так некстати оказавшийся рядом острый камень.        — Ваше превосходительство, — раздался его густой бас после прочтения очередного дипломатического письма, — советую вам прислушиваться в первую очередь к опытным военачальникам, и только потом ко мне.        — Почему? Вы неплохо справляетесь со своими обязанностями. Я бы даже сказал, очень хорошо.       — Не забывайте, что я в основном за народ отвечаю. То, как мы с вашим прапрадедом обставили Оксеншерну в Северную войну, ещё ни о чём не говорит.

***

      Они сидели за столом, средним для обычного человека, но достаточно низким для них, и играли в шахматы. Русское царство — чёрными, Королевство Швеция — белыми. Сначала Бернард лишил Александра почти трети от всех фигур: из шестнадцати на доске осталось одиннадцать*.       «Сволочь» — прозвучало бы пять раз, по одному в ответ на каждое «Det är bra»*, если бы мысли можно было слышать.       Однако вскоре Александру повезло. Недальновидный Бернард упустил сначала две пешки, а затем ферзя. То, что происходило в это время на карте, вскоре назовут битвами у деревни Лесная и под Полтавой.        — Шах.       «Что, думал, с дураком играешь?» — прозвучало бы в ответ на разочарованное «Det är inte bra…»* всё при тех же условиях. Бернт еле нашёл, на какую клетку передвинуть короля, чтобы он «пожил» подольше.       Анна и Кристина, в свою очередь, наблюдали за ними. Кристина ушивала своё платье — за сотню лет оно стало ей слишком велико, Анна мастерила кукол для самой младшей сестры.        — Шах, — устало кивнул Александр, снова заставляя Бернарда лихорадочно размышлять, что же ему делать. — Аннушка, подай воды, а то в горле пересохло.       Анна принесла брату кружку с водой и бросила взгляд на доску. Идти белому королю было некуда: слева в углу ладья, по диагонали слон, впереди ферзь, и все — противника, а на следующей же клетке справа — свои.       В окно кто-то постучал. Кристина отвлеклась от своего занятия и вышла на улицу. Вернулась уже с письмом. Прочитав его, изменилась в лице: спокойствие вытеснил ужас. Кристина показала письмо брату, пока Александр отдыхал.        — Det är dåligt…* — сколько времени Бернт ни глядел в лист, он не хотел верить, что Карл Двенадцатый убит. Он вслепую передвинул куда-то короля, хотя понимал: куда бы ни пошла фигура, хоть вперёд, хоть влево, всё равно теперь выиграет этот чёртов русский.        — Мат, — раздался Сашин бас. — Пойдём, Анька, думать, какие условия предъявлять.       Из семьи Брагинских больше всех условиям Ништадтского мира радовалась Ярослава, натерпевшаяся в предыдущем веке.

***

       — Ну, ваше превосходительство, что я говорил?       Оба Александра шли по коридору в кабинет императора.       — Если б не Михаил Илларионович, кто знает, может, эти неженки в Москве обосновались бы. А они ведь как тараканы, просто так не выгнать.       — Вы были правы. Как, впрочем, и всегда. Кстати, передавайте Ивану Александровичу от меня большой привет.       — Вернётся из похода* — передам, — Брагинский раскатисто засмеялся, испугав неизвестно как забредшую во дворец кошку.