***
Анжелика остановилась, чувствуя, что сейчас ее вырвет. Легкие словно горели изнутри. Она с ужасом посмотрела на свои исцарапанные руки, босые окровавленные ноги. Лицо горело, должно быть, она разодрала его, когда продиралась через заросли акации, чьи длинные шипы рвали одежду и безжалостно вонзались в плоть. Силы были на исходе, но она шагала, упорно шагала вперед. Любое промедление — смерть. Ей хотелось прилечь хоть на минутку, просто припасть к земле, но она не была уверена, что сможет подняться и идти дальше. Если она остановится, воля оставит ее. Час, два, сколько прошло с тех пор, как она сбежала от похитителей? Вернее не сбежала, они отпустили ее, точно охотники — дичь. Она знала все детали до тонкостей, ведь ее супруг был королевским ловчим. Какая ирония — умереть загнанной ланью. Анжелика вдруг поняла, что за сегодня она впервые вспомнила о Филиппе, по настоящему вспомнила, представила его в уме. Пока она лежала на дне лодки, она не думала ни о чем, строго настрого запретив себе вспоминать о том, что ей дорого, ведь это означало надежду. Но шансов пережить этот день у нее почти не было. Почти… А теперь? Уж не за этим ли они не убили ее сразу? Какое изощренное зло! «Если я выживу, я больше не смогу ни смотреть на охоту, ни участвовать в ней…» Она шла, не замечая всю прелесть окружающей природы — великолепные папоротники, росшие среди нежной травы, миролюбивое воркование птиц, первые желтые и красные листья на деревьях. Погони как будто не было. Судя по коротким теням, скоро полдень. Неужели ей удалось сбить бандитов с толку? Она уже начала подумывать об отдыхе, и вдруг нарастающий шум привлек ее внимание. Это же шум волн, за последний год ставший ей родным! Но как же так? Анжелика ускорила шаг. Между деревьями замелькали синие полоски океана. Этого не могло быть, она ведь бежала в противоположную сторону! В юности она много бродила по лесам и знала, как не потеряться, придерживаясь одного направления. Она умела определять стороны света по солнцу или, например, по муравейниками, они обычно с южной стороны деревьев, или по мху — его всегда больше с северной стороны, потому что кора быстрее высыхает от солнца на южной стороне, а мху нужна влага. В жаркую погоду на стволах елей и сосен выступает смола, конечно, ее больше на юге, где солнце нагревает дерево. Перед глазами мелькнул образ старухи Мелюзины, учившей девочку, как не заблудиться в лесу. На глазах Анжелики выступили слезы. «Где ты, где, моя покровительница? Не дай мне пропасть!» — мысленно взмолилась она. Сглотнув тугой ком, Анжелика продолжала рассуждать. Если она не сделала круг, объяснение только одно — она на острове. Вот почему Полулицый так злорадно хохотал, а Келли не особенно спорил, они знали, добыче нипочем не уйти из их лап! Я не сдамся! Анжелика сжала кулаки. Ей стоит обыскать берег, возможно, найдется старая лодчонка, одна из тех, на которых орудуют местные контрабандисты, или каноэ. Индейцы обычно прячут их на берегу, прикрывая хворостом и дерновиной. Согнувшись в три погибели, чтобы ее не было видно из лесу, перебегая от дерева к дереву, Анжелика потрусила по заросшей кривыми соснами песчаной косе. Вдруг на самой оконечности она увидела убогую, покосившуюся от ветра хижину из бревен и коры. Ограда из выброшенных на берег веток с трудом могла быть названа забором. Анжелика побежала к дому и принялась барабанить в дверь. Навстречу не спеша вышла старая толстая индианка. В ответ на нечленораздельные мольбы она жестом пригласила Анжелику. За столом оживленно беседовали пятеро индейцев, когда Анжелика вошла, они замолчали и уставились на нее хмурыми недружелюбными взглядами. Подле них на лавках лежали новенькие английские ружья. Это могло насторожить, но Анжелике эти индейцы казались ангелами-спасителями. Заламывая руки, она принялась сумбурно объяснять свое положение, она молила их помочь ей вернуться домой за любое вознаграждение, которое они у нее попросят. Индейцы сидели неподвижно, как деревянные истуканы, даже старуха перестала возиться с моллюсками и, сложив руки на огромной груди, невозмутимо смотрела на гостью. А та выбивалась из сил, не замечая ни единого отклика в черных глазах индейцев. Они не понимают по французски! Боже мой, может, они вообще не знают западных языков?! От отчаяния, в которое ее привела эта мысль, у Анжелики подкашивались ноги, и все же она решилась повторить свою мольбу на английском. И вот в глазах зашевелилось понимание. Один из индейцев медленно закивал в такт ее словам. — Садись за стол, желтоволосая скво, — наконец произнесла старуха на скверном английском. — Это тебя прозвали Кавой? — Да. — Тогда я слышала о тебе, Кава. Мои сыновья вернут тебя мужу. Один из индейцев, самый старший из них, важно кивнул. В этот момент дверь распахнулась, и в проеме появился Полулицый, державший наперевес ружье. Анжелика вскрикнула и спряталась за спину индианки. — Защитите меня, умоляю. Я сделаю вас богатой! Ваших сыновей больше, у них хорошее оружие. Эти мерзавцы не посмеют ввязаться в бой, — умоляла она старуху, но лицо той оставалось бесстрастным, словно маска. В это время Полулицый и старший из братьев о чем-то спорили на местном наречии. Остальные братья повскакивали и взялись за ружья, но старший знаком велел им молчать и не двигаться. Анжелике казалось, что спор о ее судьбе длится целую вечность. Она не понимала ни слова, но было видно, что Полулицый недоволен. Он делал угрожающие гримасы, кричал, махал руками, затем плюнул и отошел к двери, где оперся о косяк. Наконец, индеец повернулся к Анжелике. — Кава, ты просила защиты, и я не дам этому человеку убить тебя. Но я не сделаю того, что ты просишь. У нас договор с бледнолицыми. Пиксарет чтит договор. Он принял дары Радиссона и курил с ним трубку. — Тогда ты оказываешь мне медвежью услугу, Пиксарет, ведь Радиссон прикажет этим людям убить меня. — Я отвезу тебя Радиссону, но не дам ему убить тебя, потому что ты — моя пленница. Ты договоришься с Радиссоном, чтобы он отпустил тебя и выполнишь его условия. Затем я отвезу тебя мужу и получу свой выкуп, — Пиксарет поднял палец вверх. Он испытывал явное удовольствие от того, как верно все рассудил. Порывшись в груде тряпья в углу, он вытащил старые мокасины и протянул их Анжелике: — Обувайся, надо плыть. Они продолжили плыть на юг, держась береговой линии и все больше удаляясь от французских территорий. Самое приятное в путешествии было наблюдать за бессильным бешенством Полулицего. Кроме досады, вызванной потерей добычи, ему всю дорогу приходилось терпеть насмешки индейцев, прозвавших его Дзи-дзи-бон-да. В первый же вечер во время привала Анжелика узнала значение этого прозвища: так абенаки называли монстра столь уродливого, что сам он боялся собственной внешности. Эту странность среди индейцев Анжелика подметила давно: они не выносили людей с изуродованными лицами, считая их одержимыми злыми духами. Их не пускали дальше порогов домов, где хранились изображения добрых духов, чтобы «меченые» не покрыли их скверной. Стоит ли говорить, что Пиксарет с братьями не подпускали Полулицего к общему костру и если вынуждены были с ним заговаривать, то делали это с отвращением на лице. Полулицый скрипел зубами, но мериться силами с крепкими, прекрасно вооруженными дикарями не собирался. Келли держался тише воды, ниже травы, его взгляд беспокойно шнырял по сторонам. Должно быть, он думал, как свалить всю вину на дружка-француза. В отличие от Полулицего, который люто ненавидел Анжелику и желал отомстить при первой же возможности, Келли потерял к ней интерес. Анжелика почти физически ощущала на себе ненависть француза, поэтому старалась держаться поближе к индейцам. Солнце уже было в зените, когда, миновав цепочку островов и пройдя по извилистому протоку, их лодки причалили к берегу. У ворот форта Келли перебросился парой фраз с караульным, несшим вахту на смотровой башне. — Радиссон в отлучке, — объявил он, повернувшись к спутникам. Когда они вошли в ворота, Пиксарет с братьями направился к костру, вокруг которого расположились трапперы и индейцы. Пока мужчины обменивались приветствиями, Полулиций с гаденькой усмешкой подошел к Анжелике. — Месье Радиссон отсутствует, но мадам маркизу должны разместить со всевозможным гостеприимством. Эй, Фрида, — окликнул он старую плосколицую индианку, согнувшуюся под тяжестью навьюченной на спину вязанки хвороста. — Брось свою растопку и покажи мадам ее комнаты.***
Для Анжелики потянулась череда невыносимо однообразных дней. Ее заперли в сарае по соседству с коровником. Постелью ей служил тюфяк, набитый соломой, и холодными ночами, свернувшись под какой-то драной тряпкой, она слушала, как стучат ее зубы. Иногда заходил Пиксарет — навестить свою «пленницу». Сперва с помощью различных посулов Анжелика пыталась уговорить индейца помочь ей бежать. Она даже попыталась применить к нему свои женские чары, но все усилия были тщетны, индеец твердо стоял на своем. «Пиксарет не нарушает слова,» — упрямо твердил он. Боясь лишиться его покровительства, Анжелика оставила свои попытки. Наконец в один из дней пожилая индианка, каждый день приносившая ей еду и выносившая отхожее ведро, знаками показала пленнице следовать за ней. Анжелика с любопытством оглядывалась по сторонам. Почти весь форт состоял из служебных строений: цейхгауз, конюшня, амбар, коровник, а также многоместные бараки, где находили временное пристанище трапперы, солдаты и индейцы, работавшие с Гудзоновой компанией. Ее подвели к деревянному срубу, добротному, с двускатной, украшенной флюгером крышей. Анжелика заметила стекла в свинцовых рамах. Внутри обстановка была вполне изысканной: карты на стенах, мебель красного дерева, бархатные портьеры на окнах и при входе в кабинет. Толстая служанка в белом чепце прошелестела мимо Анжелики накрахмаленными юбками. Радиссон — темноволосый мужчина с хищным лицом, мясистым красным носом, выдающим в нем любителя крепких напитков, — сидел за столом, положив подбородок на сцепленные в замок искалеченные, без одного пальца руки. Его темные глаза с опущенными вниз уголками, делавшие его лицо еще более угрюмым, смотрели зло и решительно. На лбу Радиссона выступали лиловые жгуты вен. И эти выпуклые вены, и желваки на скулах, и стянутые в узкую полоску губы не сулили ничего хорошего. Анжелика приготовилась обороняться. Прежде, чем кто-нибудь из них произнес слово, в кабинет вошел Пиксарет и с порога заявил: — Ты заставил нас ждать. — Я не ожидал увидеть тебя здесь, Пиксарет, — взгляд Радиссона скользнул на вошедшего. — Я удивлен. Мне сказали, что ты помешал моим людям выполнить их работу. Раньше ты не вмешивался. Что изменилось? — Ты не можешь убить белую женщину. Она моя пленница, ты поговоришь с ней, и потом я верну ее мужу. Ее муж заплатит мне выкуп. — Не торопись, Пиксарет. Зачем тебе лишние хлопоты? Возвращайся домой, оставь женщину мне, я заплачу за нее. Сколько ты хотел потребовать с ее мужа? Я дам больше. — Нет. Я дал слово, вы, бледнолицые, этого не понимаете. — А ты хитрее, чем я думал… Хочешь оказать услугу французскому губернатору и выторговать что-то себе и своему племени? — Возможно. Тебя это не касается. Разговаривай с женщиной, и я отвезу ее в Пентагуэт. И помни, если после вашего разговора женщина будет мертва, люди моего племени больше не будут приносить тебе меха на продажу. Ты платишь мало, мы недовольны. — Даже так? Компания Гудзонова залива сможет прожить без ваших мехов, а вот сможете ли вы прожить без Компании? Подумай об этом, Пиксарет. А теперь ступай. Я хочу поговорить с мадам дю Плесси наедине. Пиксарет посмотрел на Анжелику, и та утвердительно кивнула. — Я уверена, что месье Радиссон не причинит мне зла. По крайней мере сейчас. — Я подожду за дверью, — ответил индеец. Как только дверь за ним закрылась, взгляды двух конкурентов вновь скрестились точно шпаги.***
— Итак, я явился, как только смог. Вы уже отчаялись, ожидая меня, мадам? Анжелика издала нервный смешок. — О, я бы с радостью отказалась от этой сомнительной чести, месье, но ваши люди не оставили мне выбора, по-разбойничьи похитив, притащив сюда и заставив прождать больше недели. — Приношу свои извинения, но вы сами вынудили нас действовать по-разбойничьи. Признаюсь, я не рассчитывал увидеть вас живой. Приятно иногда ошибаться в своих людях. Или это ваше благотворное влияние на заблудшие души? Про вас ходят прелюбопытнейшие слухи… Как бы то ни было, мы оба здесь, и, поверьте, эта встреча радует меня еще меньше, чем вас. — Оставим этот светский тон, месье Радиссон. Ради чего я здесь? Что вы от меня хотите? — А вы не догадываетесь? Ну конечно же, — ухмыльнулся мужчина. Заложив руки за спину, он принялся мерить шагами комнату. — Полагаю, дело в том, что вы вообще не думаете своей прекрасной головкой. Чем мы, по-вашему, здесь занимаемся, сударыня? Как работает меховая торговля, за счет каких механизмов? Ну, положим, вы уяснили для себя теорию, и что мы имеем? Вы, богатенькая выскочка из Версаля, решили, что сможете остановить колесо, вставляя палки в оси? Думали, это так просто: предложить более высокую цену на меха и, — он щелкнул пальцами, — на рынке — новая королева? Какие амбиции! Я надеялся, что неприятность в Некуассете этой весной вразумит вас, но вы слишком твердолобы. — Так нападение в Некуассете — дело ваших рук? — Отчасти, мадам, у вас на удивление много врагов. Мне говорили о некоей беглой монашке, Амбруазине. Что вы ей такого сделали, что она просто горела желанием помочь нам? А, впрочем, какая разница, мы отвлеклись. Компания Гудзонова залива несет убытки, акционеры недовольны. Наши действия? Мы заменим испорченное вами колесо и поедем дальше, а вас спишем со счетов и проведем по графе убытков. — Вы слишком уверены в себе, месье. К вашему сведению, у меня есть не только враги, но и влиятельные друзья, причем не только в Париже, но и в Лондоне. Благодаря им я тоже акционер компании Гудзонова залива, мой управляющий начал скупать акции еще этой зимой, так что, пользуясь вашими метафорами, я еду на том же дилижансе, что и вы, но, в отличие от вас, у меня лучшие места. Радиссон остановился и пристально поглядел на Анжелику. Левый край его рта под узкой полоской усов нервно дернулся. — Неужели вы думаете, что я расположен шутить? — Нет, — и Анжелика по памяти принялась цитировать последние сведения о владельцах Компании Гудзонова залива, которые Мершандо переслал ей в конце августа. Она с удовольствием наблюдала, как имена и доли в компании, перечисляемые ею, гасили энтузиазм Радиссона. Мило улыбаясь, она припечатала: — Я вижу, что вы оказались в скверном положении. Ваши бандиты сработали не так чисто, как вам хотелось бы, и теперь у вас очень большие проблемы. — Эти проблемы все еще легко решить, мадам. — Вы заблуждаетесь, полагая, что убийство все разрешит. Наоборот, пока я жива, у вас есть шанс все исправить. Вы — деловой человек, а не бандит с большой дороги. — Согласен. Вы оказались еще ценнее, чем я думал. В свете открывшихся обстоятельств убивать вас сейчас было бы как минимум не выгодно. Кроме того, я не желаю зла лично вам, вы мне глубоко безразличны. Я лишь хочу наладить механизм, который дал сбой по вашей вине. — Меня будут искать! — Но не здесь. Вы оказали нам большую услугу, устроив прием в честь того пирата. Именно его будут считать причиной вашего исчезновения. Проклятье! Именно так Филипп и решит, наверняка он уже вернулся с верховьев Французского залива и пребывает в бешенстве. — Кстати, — Радиссон с новым интересом взглянул на нее, — а месье губернатор Акадии в курсе ваших сомнительных вложений в нашу Компанию? Мне казалось, что люди в его положении склонны воздерживаться от авантюр, которые некоторые недальновидные патриоты приравняли бы к государственной измене. — Мои дела не касаются мужа. Месье Радиссон, уверена мы сможем договориться, — Анжелика одарила собеседника еще одной очаровательной улыбкой, но на его лице не дрогнул ни один мускул. — Вы зря расточаете мне улыбки, мадам, мы не в Версале. Мои условия могут вам не понравиться, но это единственное, что я могу предложить для нашего общего блага. Вы же хотите вернуться домой живой и невредимой? — И что же это условия, позвольте поинтересоваться? — процедила Анжелика. — Во-первых, вы переуступите мне половину ваших акций, оставшаяся половина будет служить гарантом вашей лояльности Компании Гудзонова залива и мне, как ее представителю. Во-вторых, вы покроете все издержки, которые наша компания понесла по вашей вине. В этот сезон мы не сделали и половины планируемого оборота. Радиссон подошел к столу, где заранее были заготовлены письменные принадлежности. Обмакнув перо в чернильницу, он склонился над бумагой, затем передал ее Анжелике: — Вот эта сумма. Она побледнела. — Вы… Вы — грабитель! Теперь я вижу, что такое Компания Гудзонова залива — это сборище пиратов! Интересно, герцог Йоркский знает о ваших грязных методах? Радиссон расхохотался: — Не может быть, чтобы вы до сих пор оставались столь наивной. Англия выдает каперские свидетельства уже больше трехсот лет! Вы слышали такую поговорку — деньги не пахнут? Так вот, они пахнут. Для Его Высочества они пахнут духами, его любимыми охотничьими лошадьми и влажными щелками его прекрасных любовниц. — Радиссон, вы же француз, — выпалила Анжелика, теряя всякую надежду, — так почему бы вам не встать на нашу сторону? — Я был на стороне французов, как вам, наверное, известно, мадам. Мне не понравилось. Может быть, французы и сильны там, в Европе, но взгляд французского короля не обращается за океан. Здесь это паралитик, который гадит под себя, и мне не хочется выносить за ним дерьмо, я — деловой человек, мадам, и дорого ценю свои таланты. Наступило тяжелое молчание. — Итак, вы решили? Вам нужно написать письмо своему управляющему. — А если я не буду ничего писать? — Значит, вы останетесь здесь. Но учтите: если в ближайшее время мне не удастся сломить ваше упрямство, а держать вас здесь будет небезопасно, я от вас избавлюсь. Мне не нужны проблемы, и я не люблю неудачные вложения. И не забывайте, чем дольше вы остаетесь моей гостьей, тем сложнее вам будет объяснить свое отсутствие. Решайтесь же, мадам! Росчерк пера — и завтра же утром наш общий друг Пиксарет отвезет вас обратно в Пентагуэт. — Дьявол с вами, давайте ваши бумаги! — Анжелика решительно тряхнула головой. В конце концов, у нее есть колечко Йоркского, так что остается шанс открутить сделку обратно. Протягивая подписанные бумаги Радиссону, она не удержалась от вопроса: — И все-таки не могу понять, месье Радиссон, неужели вы совсем не боитесь моего мужа? Радиссон покачал головой: — С вашей стороны будет весьма неосмотрительно посвящать мужа в свои дела. Он был в неведении до сих пор, пусть в нем и остается. Мы с вами оба понимаем, что этот маленький инцидент не добавит ему доверия со стороны губернатора Квебека и Его Величества. К тому же, маленькая птичка принесла мне на хвосте, что вашего мужа могут скоро отозвать из Акадии — Франция готовится к войне с Голландией, маршал нужнее на полях сражений. Так что нет, мадам, я готов взять на себя этот риск, благодарю за заботу. Хотя… — он с нежностью взглянул на аккуратно свернутые бумаги, — сегодня у меня появился повод не откладывать поездку в Лондон. Допускаю, что я проведу там следующие полгода, дабы не вводить вас и вашего мужа в искушение. Давно планировал жениться, а эти бумаги помогут мне составить выгодную партию. Выше голову, мадам, ваши деньги поспособствуют счастью влюбленных*.