Всего слабей усваивают люди, Взаимным обучаясь отношениям, Что слишком залезать в чужие судьбы Возможно лишь по личным приглашениям.
И. Губерман
— Умоляю, Кэл… Ладонь Фостер уперлась ему в грудь, не давая более глубоко ввинтиться в личное пространство Джиллиан. Она не попыталась сохранить зрительный контакт, быстро отвела взгляд и отвернулась. — Что так? — он хмыкнул, пытаясь прочитать её, но не получилось. Она закусила губу, всё так же избегая встречаться с его взглядом, будто бы ее слабое сопротивление как-то могло помочь умерить его любопытство. — Прошу… — настаивала она, невзирая на его интерес и, отступив в сторону, обошла Кэла, неторопливо пошагав к себе в кабинет. — Великолепно, — зло процедил Лайтман сквозь зубы, глядя вслед удаляющейся Фостер. — Чудесно, — он уже почти рычал, когда она плотно прикрыла дверь и опустила жалюзи. Всё понятно без слов — не лезь в мою жизнь! Впрочем, ему не нужны были ответы Фостер, Кэл и так знал, почему у неё такой убитый вид. Алек. Этот говнюк опять нашкодничал. До зуда в пальцах хотелось начистить ему физиономию. Бешенство переполняло Лайтмана, и он не в состоянии задержаться на месте, размашисто жестикулируя, метался по кабинету, то и дело натыкаясь на углы мебели и зло матерясь. Всегда старательно оберегающая свою личную жизнь Фостер снова его вежливо отшила. У него уже привычно начинало ломит зубы, когда она при встрече прятала взгляд и натянуто улыбалась. Последние несколько недель покрасневшие глаза и вымученная улыбка стали визитной карточкой Джиллиан. Природное любопытство не давало Кэлу покоя, но дожидаться, пока она поделится с ним своими проблемами дело бессмысленное. Тем более, если бы Фостер считала нужным, то давно бы рассказала ему о происходящем. Получается, что по установленным ими правилам он не должен совать свой нос куда не следует и оставить все как есть. Конечно можно надавить и попытаться вытянуть правду хитростью, но такое поведение чревато последствиями. Кэл не хотел ссоры. Он чувствовал, что Фостер и так несчастна, слишком часто видя на её лице растерянность, отчаяние, гнев или же боль. Вот только ждать не в его правилах и Кэла вымораживало всё это. Он провел собственное тайное расследование и уже знал — в ее семье не всё ладно, но не мог повлиять на происходящее. Пресловутая черта, хотя он плевать на неё хотел, но Фостер выстроила стену, яростно сопротивлялась, замыкалась в себе и упорно твердила неизменное — у меня всё в полном порядке. Самая настоящая профанация и неумелая ложь. Не то, чтобы это было его дело. Но слишком часто случалось, что вещи бывали далеко не такими, какими казались. Проследить за Алеком дело нехитрое и то, что Кэлу удалось узнать как-то плохо соотносилось с поведением верного и влюбленного мужа. Симпатичная блондинка друг и куратор Алека. Ага. Вот так он купился на эту чушь. Для Кэла оставалось загадкой поведение Джиллиан, почему она слепо верила в лживые заверения мужа. Или она делала хорошую мину при плохой игре? А игра там шла нешуточная. Объятия и поцелуйчики при встрече еще можно назвать дружескими, а вот ужины в тихом уединенном ресторане… И, внезапно, сопровождение до дверей перинатального центра входит в обязанности курируемого? Кэла обдало холодом. А что если этот моральный урод трахнул блондинистую куклу и она залетела? Бедная Фостер. А ее муженёк настоящий мудак. Кэл никогда не сомневался в чувствах Джиллиан, в ее любви и преданности мужу. А муж? Этот говнюк ни хрена её не понимал и не ценил. Никогда. И Кэл сломал голову, гадая почему, чего ему не хватало? Алек сумел заполучить чудесную — преданную и терпеливую жену. Он достаточно быстро продвигался по карьерной лестнице и его ждало успешное будущее. Но Алек рушил всё собственными руками. Бог знает почему. И всё это началось не сейчас… Сделав очередной круг по кабинету, Кэл влетел в библиотеку, и замер, стискивая кулаки; отчаянно захотелось садануть по чему-нибудь. Выпустить гнев и разочарование через удар об стену, раз уж он не может расквасить морду Алека. Не видя смысла сдерживаться, Лайтман со всей дури шарахнул по боковой стенке книжного шкафа, разбив в кровь костяшки пальцев. Еще сильнее озлобившись, пнул шкаф ногой, и если бы Кэл стоял к шкафу чуть ближе, то получил бы по макушке увесистым томом психологии эмоций, рухнувшим с верхней полки. — Вот дерьмо! — выругался он, обернувшись и глядя на распластнанную под ногами книгу. Поднимая ее, Кэл заметил, что между страниц торчит уголок фотографии и особо не раздумывая вытащил ее, пожалев в ту же секунду, как только увидел кто на ней изображён. А на глянцевом снимке были запечатлены его дочь и Фостер. Вроде бы банальность, но учитывая, что они обе в ярких купальниках бикини стояли на коленях и таращились в объектив, высунув языки, банальностью тут и не пахло. На заднем плане плескалось пронзительно голубое море, около причала стояла белоснежная прогулочная яхта, а пальмовые лапы отбрасывали узорчатую тень на песчаный пляж и на перепачканные чем-то липким, но жутко довольные лица Эмили и Джиллиан. Резким движением Кэл перевернул фотографию лицевой стороной вниз и прихлопнув ее ладонью, придавил к столешнице. Есть вещи, о которых лучше не вспоминать, но которые намертво врезаются в память, и их лучше хранить спрятанными в глубинах подсознания, не позволяя вырваться на поверхность. — Охренительно прекрасно, — язвительно проговорил Кэл, испытав очередную вспышку гнева и неприятно скрутившее желудок чувство досады. Досады направленной на себя любимого. И ревности, неоправданной, не имеющей права на существование. Ничего особенного просто забавный кадр, сохранивший на фотобумаге один из моментов пляжного отдыха. Это была провалившаяся попытка сблизиться. Неудачная и глупая. Пять потраченных впустую дней. Таким было мнение Кэла тогда и сейчас. Фостер неисправимая идеалистка, всегда и во всём она пыталась найти лучшее. Благослови господи ее вечный оптимизм. Она всегда верила, что у каждого человека в глубине души спрятано что-то хорошее, надо лишь уметь его рассмотреть и постараться вытащить наружу. Кэл до сих пор не переставал удивляться, как она проработав в Пентагоне не один год и сталкиваясь с откровенной грубостью, грязью и негативом, умудрилась сохранить оптимизм и некоторую наивность. Вдобавок она определенно владела магией, с помощью которой ухитрилась уговорить его на это безумство — совместный отдых. Дичь! Возможно в те годы ещё и он сам лелеял хоть и слабую, но надежду, думая, что может быть получится, что срастется, чем черт не шутит и вдруг произойдет чудо, а их с Фостер семьи подружатся. Когда-нибудь пропадут непонимание и холодная настороженность между Джиллиан и Зоуи, а у него получится, если не дружески, то хотя бы по приятельски относиться к Алеку. Фостер сумела побороть его скептицизм, сломила сопротивление так заразительно радостно описывала ему все прелести ожидающие их на тропических островах. Внушила, что именно он, долгожданный и заслуженный отдых, приятный и расслабляющий способствует сближению людей. Отсутствие обязанностей и условностей, раскрепощает, помогает более свободно проявлять чувства. Когда никуда не надо спешить и самое главное занятие это купаться, загорать, вкусно есть и пить… На том Карибском острове всё имелось в наличии. Теплый и ласковый океан, бесконечные песчаные пляжи, яркое солнце, экзотические фрукты… Но все эти прелести бесполезны и не смогут сблизить людей, не желающих сближаться, не существует такого волшебного и легкого средства соединить несоединимое. Алек целыми днями висел на телефоне, притворяясь, что решает какие-то очень важные и неотложные проблемы, или устраивал долгие одиночные заплывы. Фостер ярко улыбалась и делала вид, что всё идеально и именно такими были ее планы и ожидания. Единственный человек кому Алек уделял свое драгоценное внимание — Эмили. Он явно на показ демонстрировал интерес к дочери Кэла. Настойчиво приглашал ее поплавать, хотя Лайтман видел, что он надеялся на отказ. Кэла подбешивало, что дочь, не чувствуя фальши в поведении Алека, игнорила общество его самого, капризно дула губы называя нудным, и с радостью плескалась в волнах, составляя компанию Алеку, желающему как можно скорее отделаться от девочки. Зоуи предпочитала проводить время на лежаке под шезлонгом. Нацепив солнечные очки на пол лица, и тем самым отгородившись от окружающих, она принимала солнечные ванны, уткнувшись в книгу, отвечая отказом на предложения Джиллиан поучаствовать в пляжных забавах. И по вечерам, когда они оставались наедине в спальне, презрительно фыркала, осуждая Фостер за ее ребячливое поведение. Он сам считал дни и часы до возвращения домой в цивилизацию. В первый же день Кэл умудрился обгореть на тропическом солнце. Большую часть времени проводил забравшись в глубокую тень или же в одиночестве куковал в бунгало, сидя под кондиционером, остужая поджаренные плечи и спину под холодной струёй воздуха. Отдыхом наслаждались только Эмили с Джиллиан. Они, кажется, не пропускали ни одного предложения аниматоров и участвовали в бесконечном количестве конкурсов, получая от этого искреннее удовольствие. Кэл перевернул фото и, пожевав губы, уставился на изображение. Последний день горе-отдыха. Кэл не знал кто и зачем сделал это фото, слишком поздно оказался на месте скандала. Но помнил, как отчего-то взбесился Алек, и грубо ухватив Джилиан за руку, утащил ее с пляжа. Как, едва не плача, хлопала глазами Эмили, и в страхе прижималась к нему бормоча: «Я не виновата, я не виновата…» Как хотелось накостылять Алеку. И понятия не имел, как снимок оказался в книге. Последний раз Кэл видел эту фотографию в руках у Зоуи, она обнаружила ее в альбоме у Эмили, и тряся снимком у него под носом, ядовито насмешничала, намекая, что мол он не прочь втайне от жены полюбоваться на полуголую Фостер. Интересно, как бы Зоуи реагировала знай она, что случилось значительно позже? Глубокой ночью. Кэл поднёс фотографию к лицу, вглядываясь в лица и не только. Его худышка дочь, озорной и беспечный ребенок, загорелая и счастливая. Полуобнаженная Фостер выглядела слишком… Редкий случай когда Кэл не мог найти подходящих слов. Она, впрочем, всегда выглядела потрясающе, неважно какой минимум одежды был на ней в тот момент. Момент! Черт бы его подрал! Фотография снова оказалась припечатанной к столу, а ладонь взмокла от пота. Только дело в том, что Кэл старался не вспоминать тот совместный и неудачный отпуск. В подсознании застряло то, что он очень долго и почти безуспешно пытался вытравить, освободиться от видения, перестать проклинать собственное любопытство, подкинувшее ему в ту ночь зачетную подлянку. Жара сводила с ума, расплавляя мозг. Кондиционер в спальне барахлил, то и дело начинал вместо холодного воздуха гнать теплый. С плеч и спины слезала обгоревшая кожа, тело саднило и одновременно адски зудело. Прикосновения простыней лишь усугубляло мерзостные ощущения. Кэл ужом вертелся с бока на бок, взбивал жаркую и кажущуюся каменной подушку. Обозлившись на Кэла, что он мешает ей спать, Зоуи выперла его с кровати, отправив на диван. Там он тоже не нашел покоя. Отчаявшись заснуть, Кэл натянул шорты и вышел на открытую веранду. С океана тянуло прохладой и Кэл побрел по мокрому песку вслушиваясь в шелест волн, которые набегая на сушу, лизали его голые ноги. Листья прибрежных кустов и пальмовые ветви слабо шевелились, словно издевательски перешептываясь. Бунгало где жили Фостер с мужем пряталось в густой зелени, которая сейчас при свете фонарей касалась черно-глянцевой, лениво шелестя под слабым дуновением горячего ветра. В такой поздний час они не спали: сквозь листву кустарника, росшего перед окном, проникал золотистый свет, ложась причудливым узором на дорожку. Кэл остановился, собираясь вернуться к себе, но странный звук, так похожий на женский всхлип переходящий в горловой смех, привлек его внимание. Этот смех совершенно не походил на тот, что он так часто слышал в офисе. Было в этих тихих, приглушенных звуках, что-то низменное, животное, манящее. От чего по позвоночнику пробежал холодок и резко пересохло во рту. Еще в тот момент, Кэлу надо было со всех ног бежать прочь, но вместо этого он сделал пару крадущихся шагов в сторону светящегося окна. Его любопытство не имело границ, но Лайтман никогда не был вуайеристом, совсем наоборот, он выслеживал таких любителей подглядывать за чужими жизнями. И уж конечно не собирался сам примкнуть к числу этих извращенцев. Вот только босые ступни словно приклеились к деревянному полу веранды. Мир потерял звуки, только звенящая пустота в голове и сковывающая тяжесть ниже пояса. Алек, с прилипшими ко лбу мокрыми волосами, совершенно голый и блестящий от испарины, развалился в низком кресле, широко расставив ноги. Более чем расслабленный. Скорее утомленный любовью. Его руки свешивались с подлокотников кресла и, казалось, парили в воздухе. В одной он держал бокал красного вина, причем так, что вино в любой момент могло вылиться. Кэлу бросилась в глаза загорелая шея Алека с чуть выступающим вперед адамовым яблоком, поросшая редкими волосками грудь, покрытая блестящими капельками пота. На его губах играла легкая самодовольная улыбка, и он выглядел, словно мужчина, который только что сказал: «Вау, жизнь клеевая штука! Придумай что-нибудь еще, малышка». Он слизнул с края бокала каплю вина, и улыбнулся еще шире, положив руку на грудь, лениво её почесывал. — Ты великолепен, милый! Непривычно низкий с чувственной хрипотцой голос Фостер раздался неожиданно, заставив Кэла вздрогнуть и отпрянуть назад. Он просто был обязан уйти и забыть увиденное, но не успел, опасаясь что шорох песка под ногами привлечёт внимание Джиллиан. Она остановилась около распахнутого настежь окна спиной к Кэлу. Их разделали пара футов и тонкая москитная сетка. Джиллиан порывистым жестом закинула волосы за плечи и чуть развязной, танцующей походкой прошлась перед мужем, не подозревая, что за ними наблюдают чужие глаза. На ней была легкая мужская рубашка, цвета весеннего неба, полупрозрачная, почти не прикрывавшая округлых ягодиц. Длинноногая, стройная, грациозная, сексапильная, как чёрт знает кто… Фостер разгуливала по комнате и что-то тихо говорила, из-за гула крови в ушах, Кэл не мог разобрать слов. Алек смеялся, озорно, свободно, отвечал Джиллиан и снова хохотал, запрокидывая голову и лениво гладил себя по животу, расслабленно надрачивал. С удивительной ловкостью Фостер на ходу вылила остатки красного вина из бутылки в свой бокал и одним глотком осушила его. Потом поставила бокал и бутылку на маленький круглый столик, наклонилась и сняла с мужа очки, положив их рядом с бутылкой. Игриво взъерошила волосы и, широко раздвинув ноги села верхом на колени к Алеку. Тот уже был полностью готов, продемонстрировав отличный стояк. Кэл невольно отшатнулся, увидев, что Алек поднял голову, выпрямляясь в кресле и, казалось, глянул прямо на него через плечо Джиллиан. И всё же Лайтман был уверен, что тот его не заметил. Ночь стояла темная безлунная, а в гостиной горел яркий свет. А все мысли Алека сейчас были заняты совершенно другим, не имеющим никакого отношения к смутной тени за окном. Теперь Джиллиан Кэл видел только со спины, но было понятно, что рубашка распахнута и сползла с обнаженных, позолоченных загаром, плеч. По хаотичным движениям под тонкой материей Кэл догадался, что руки Алека гуляют по телу Джиллиан. Когда она от наслаждения выгнулась, тряхнула волосами, рывком приподнялась, замерев на пару секунд, и тут же со стоном опустилась на бедра мужу, Кэл медленно и тихо отошел от окна, бесшумно скрылся в темноте. Кэл почти бежал, проваливаясь в песок, словно пытался убежать от самого себя. Добравшись до кромки пляжа, зашел в воду по колено и зачерпнув ладонями, плеснул в лицо, прохладные соленые струйки стекали по подбородку, груди и впитывались в ткань штанов. В мыслях поселился хаос. В этот момент Кэл вряд ли ответил на самый закономерный вопрос — какого дьявола он пялился в окно на сцену не предназначенную для посторонних глаз? Почему сразу не ушел? Его била крупная дрожь от чувства ненависти и ревности к Алеку и выворачивало от отвращения к себе. Свободные шорты распирала мощная до болезненности эрекция. — Кэл… Легкое прикосновение руки к плечу оказалось подобно удару тока. Лайтман дернулся, клацнул зубами и инстинктивно скомкал фотографию, поворачиваясь на голос Фостер. Она уже отступила назад и стояла в дверях библиотеки, одетая в короткое темно-синее платье и изящные «лодочки» на высоченной шпильке. Ему пришлось приложить усилие, чтобы вернуться из прошлого в настоящее, спрятав за глуповатой ухмылочкой распирающие его чувства, и не пялиться на ноги Джиллиан. Момент для заигрываний не подходящий, это он понимал хорошо. Фостер заглянула к нему в кабинет не просто так, она явно намеревалась что-то ему сказать. Скорее попросить. Запрокинув голову, Кэл встретился с печальным взглядом Джиллиан и дернул уголком рта, тем самым показав, что готов выслушать. — Кэл, — она неловко отвела взгляд, сосредоточив внимание, а обручальном кольце, которое нервно крутила на пальце. — Кэл, мне нужно… — быстрый вздох. — Тебе нужна неделя отпуска, чтобы уладить некоторые личные проблемы, — очень мягко с почти не ощутимой ноткой сочувствия продолжил Лайтман за неё. — Нет, — она отрицательно мотнула головой, поправила волосы, — мне будет достаточно пары дней. Они уставились друг на друга, замолчав. Лайтман вопросительно, она с фальшивой улыбкой больше похожей на гримасу. — Я развожусь с мужем, — признание далось Джиллиан нелегко. — Впрочем, для тебя это не секрет. Джиллиан криво улыбнулась и отошла от Кэла, присаживаясь на диван. Она не хотела и не собиралась вдаваться в подробности разногласий с мужем. Достаточно и того факта, что они разводятся. В душе поселилась пустота. Все эти годы она как могла поддерживала его, верила и надеялась на лучшее. Она радовалась любому его продвижению по службе, безропотно проводила поздние вечера без него в одиночестве… Собрав волю в кулак, Джиллиан даже смогла понять его, когда он сорвался в первый раз.Тогда его долги за наркотики уничтожили почти все их сбережения. Но она поверила и простила, когда он клятвенно уверял её, что больше этого не повторится и умолял поддержать и помочь справиться с зависимостью. Она выходила замуж за бывшего наркомана, но это знание не мешало ей любить его и надеяться на лучшее. Все годы брака Джиллиан успокаивала себя тем, что проводила аналогию между супружеством и балансовой ведомостью. И там и там имеются и доходы и расходы. И пока баланс сходится, имеет смысл поддерживать брак на плаву. Но сейчас, когда она подвела окончательный итог, стало ясно, что их семейное предприятие полностью разорено. Она ещё окончательно не уверилась что больше не любит Алека, но и жить с ним под одной крышей она не могла. Просто видеть мужа было мучительно больно. После долгих размышлений она пришла к выводу, что развод лучшее и правильное решение. Окончательное. Кэл сделал шаг по направлению к Фостер. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. И ничего не сделала, чтобы скрыть отвращение и боль, которые чувствовала. Он не рискнул приблизиться и плюхнулся в кресло напротив. Они так просидели несколько долгих минут, пока Фостер не встала. — Я еду… домой, — на слове домой, она запнулась и быстро сглотнула. Дома в привычном понятии у нее больше не было. Святое дерьмо. Он не хотел, чтобы день закончился вот так и она провела вечер в одиночестве. — Давай выпьем чего-нибудь. — Настроение не подходящее. Он тоже был не в настроении, до сих пор сжимал в кулаке скомканное фото, но понимал, что им это нужно. Необходимо расслабиться, отпустить прошлое. — По бокалу и разбежимся, — настаивал он и заметив сомнение ее взгляде добавил. — Ради нашей дружбы. Вот уж действительно их дружба единственное что осталось у них, когда кажущиеся вечными и надежными браки рухнули один за другим. И ему не казалось, что ради этой дружбы они потеряли слишком многое. Ничуть. Он увидел, как Джиллиан чуть повеселела и ее взгляд совсем немного, но потеплел. — Сомневаюсь, что моя компания окажется приятной. — Твоя компания мне всегда доставляет удовольствие. Он бросил в мусорку то, что осталось от фотографии и осторожно приобнял Джиллиан за плечи, она не отвергла его, и тогда Кэл легонько потянул её за собой к выходу. Шумная атмосфера какого-нибудь бара самое то, что им нужно и поможет отвлечься от дурных мыслей. — М-м-м… сомневаюсь. — И напрасно. Он не лгал. И её сомнения были напрасны. Всегда, даже когда он испытывал нестерпимое желание растерзать Фостер в клочки, когда она доводила его до белого каления своими морализаторством и нотациями «что так нельзя», её близость ему доставляла искреннее удовольствие Ему чертовски нравилось, когда она была рядом. Любая. А в мире слишком много вещей которые совсем не такие, как кажется.