Каждый раз одно и то же.
Намджун задолбался думать, что он делает не так, если все, по сути, так. Когда человек не может достичь желаемого результата — он что-то упускает. Где-то не доучил, где-то тренировался слишком мало, может, не уделил достаточно внимания какой-то детали. Но Намджун уделил свое внимание
всему.
Буквально все просчитал, разучил и практикуется чрезмерно много, потому что действительно хочет делать музыку достойно. Теории он знает наизусть, дыхательными упражнениями скоро выдохнет себе легкие, а карандаш, зажатый между зубов для тренировки дикции, того гляди треснет от давления пополам. Все правильно, и каждый раз с прогоном программы, любым фристайлом под разные биты у него не должно быть проблем, но непременно что-то запинается, не выговаривается, сбивается с ритма или, самое любимое у Намджуна, просто забывается.
Забыть собственный текст, которому уже около полугода. Где можно обследоваться на деменцию в раннем возрасте?
Сегодня он был уверен, что в этот раз точно все должно пройти нормально. Обычный олд-скул, где для того, чтобы нормально зачитать, много ума не нужно — ровный ритм и умение строить рифмы уже могут проложить путь к успеху. Намджун не дилетант, чтобы не владеть модуляцией*, и умеет играть голосом — он знает свой тембр. Прямо сама судьба подбросила хорошую возможность для выигрыша, но кем был бы Намджун, если бы опять все не проебал?
Он не знает, что случилось, но, выйдя на сцену, будто резко деградировал до австралопитека, способного издавать только однородные звуки из разряда «йоу» и «е». Его завалили текстом, не давали вставить и слова, а когда выскальзывал пробел, все, что успевал Намджун, так это вставить свои пять копеек, словно он у оппонента на бэк-вокале. Словно его завесой забвения накрывает, и весь корейский и английский вылетают из головы, оставляя Намджуна в попытках сообразить рифму без знаний языка. Зато, спускаясь со сцены, он резко превращается обратно в человека, и стоит биту закончится, как это неопределенное состояние отпускает, и, вау, к Намджуну возвращается дар речи!
Недостаток опыта и выступлений, скажете вы. Пять лет, проебанные на сцене этого клуба, скажет Намджун. Здесь он впервые увидел, что такое рэп, здесь же впервые и поднялся на сцену.
Но даже если у него снова все прошло через зад, он совершенно уверен, что не собирается идти под мост и дочерчивать треугольник. Просто из гордости не пойдет. Этот дьявольски красивый парень задел его достоинство своими словами о слабохарактерности, но, если так посмотреть, с какой-то стороны он был даже прав. Намджун не будет отрицать, что в тот момент дал слабину и, как, собственно, предсказывал его «спаситель», уже пожалел, что хотел получить все задаром. Это было слишком тупо, поэтому лучше будет периодически ныть бутылке виски и устраивать вечера самобичевания, но если уж и добьется чего-то, то сам.
Именно поэтому новый вечер после нового батла он пьет и устраивает мысленную нервотрепку собственным способностям и моральным устоям. Сам себя не поругаешь — кто ругать-то будет, если из дома ушел от родительского контроля.
Пить в шумном клубе именно сегодня не обещало никакого удовольствия — сидеть там и слушать смешки за спиной вперемешку с сочувствием не было никакого желания. Обычно как-то все чужие слова были побоку, но сегодня душа требует покоя и тишины, отдых от клуба и хорошей джазовой музыки.
Бар, в общем-то.
Пить в одиночестве в вечер четверга, если полвторого можно так назвать, напоминает сцену в старом фильме, где молодой парень в конце обязательно продаст душу дьяволу. Жаль, что Намджун уже отговорен от этой затеи.
Недолгое время его не отпускает еще множество вопросов, которыми он озабочен. Отчасти, например, ему немного интересно, кем был тот парень. Ну ладно, ему очень даже любопытно, потому что не каждый второй в Корее просвещен на мистическую тематику и может подробно рассказать о грядущем увлекательном путешествии душ людей, продающих ее демону. Было видно, что этот загадочный брюнет в этой теме даже больше, чем Намджун в своей рэперской тусовке.
Намджун лузер, и играющей на фоне песни Боба Сигера было достаточно, чтобы прочувствовать это сполна — он даже не удосужился спросить имя того парня. Он чувствует себя усталым снова, утомленным и в свои без пары месяцев двадцать один уже мыслит о молодежи вокруг, как шестидесятилетний старик. Он снова поскользнулся, пытаясь залезть на новую ступень своей мечты, и запивает свои неудачи ночью четверга бутылкой недорогого виски, необъяснимо ни в какую не пьянея.
Но состояние у него какое-то наплевательское. Этой ночью ему кажется, что все идет как надо — ощущается правильность ситуации. Сидеть за высокой барной стойкой в полупустом баре со старым раритетным автоматом, где кто-то на смену джазу поставил старый рок. Видимо, есть у песен тех годов какая-то своя магия — словами бьют по больному, но музыкой словно исцеляют. В этих песнях есть что-то, чего Намджун пока — может быть, в силу возраста — не может понять.
Намджун усмехается самому себе и ставит на заметку, что стоит заходить сюда чаще — это отличается от пьянок в клубе. Тут «просто нажраться» как-то незаметно сводится к «пьяно расслабиться и отдохнуть». Должно быть, приходить сюда с кем-то еще более занятно.
Хотя по некоторым компаниям не скажешь. Народу сегодня в целом не густо, а последняя шумная тусовка из рабочего класса только что покинула помещение, дослушав оплаченную песню до конца. Остались только молчаливые кучки некоторых мужиков, копающихся кто в телефоне, кто в планшете или просто пьющих, как Намджун, в гордом одиночестве. Они, к слову, за ним следом еще из клуба выходили — видимо, тоже ночь не задалась.
Дальнейшим мыслям о собственном бессилии случиться было не суждено.
— Давно не виделись, заклинатель.
Стул рядом с Намджуном отодвигается, и на знакомый голос он вынужденно поворачивает голову.
Какой приятный сюрприз — когда уже не надо, все идет в руки само по себе. Стоило смириться, что красавчика-дьявола он больше не увидит, как упущенный момент сам выпрыгивает из-за барной стойки с милой сдержанной улыбкой. Все та же темно-зеленая куртка, в этот раз серая футболка и джинсы теперь синие, но в меру обтягивающие длинные ноги. Волосы у его «спасителя» в естественном беспорядке, скорее всего, подставном — явно уложены спреем, да и тон его все такой же насмешливый и снисходительный. Только взгляд другой. Приветливее, что ли?
— Какая встреча, снова пришел почитать нотации? — одинокая пьянка уже все равно прервана, поэтому Намджун берет свой виски и заполняет стакан снова, по столешнице перекатывая бутылку парню. — Я не призывал демона, если ты об этом.
Тот ловит сосуд и, на секунду тормознув с глубоким выдохом, нагло отпивает прямо из горла. Намджун вскидывает брови и хмыкает уважительно, взглядом прикованный к аккуратной шее и движениями кадыка. Лицо и силуэт воистину ангельские, а вот пьет ангелок совершенно по-дьявольски.
Отрываясь, он замечает, что взглядом его новоиспеченный собутыльник косится в обе стороны, но головой не вертит.
— В этом плане я, конечно, горжусь тобой, но я тут не поэтому, — говорит парень, не обращая внимания на намджуновское немое возмущение. — Как у тебя со спортом?
Бровь у Намджуна сама по себе невольно изогнулась в недоумении:
— Каким в жопу спортом?
— Ну, бегаешь быстро?
Итак, вечер обещал быть хорошим, но перерастает медленно в несостоявшуюся сумбурную комедию с абстрактным юмором. Хотя его жизнь в целом ничего такая комедия.
Немое обожание чужой внешности растворяется, уступая месте привычному негативу:
— Парень, прекрати ебать мне мозги загадками и либо говори начистоту, либо отвали нахер, — Намджун опрокидывает в себя стакан и упирается взглядом в стеклянную стену, смотря на себя любимого. — Я в трауре, не видишь?
Он не вздрагивает, но замирает, когда парень наклоняется к нему совсем близко.
— В трауре ты будешь, когда будешь собирать себя в канаве по кусочкам. Загляни в стекло на одиннадцать часов.
Намджун переводит глаза чуть вбок и смотрит все в ту же стену бара, украшенную сплошным зеркалом, чтоб бутылок визуально было больше. Сначала он не понимает, что от него хочет этот загадочный ушлепок, что он там должен увидеть на одиннадцать часов? Но тут он осознает, что снова перепутал и смотрел на час, и, только медленно окинув взглядом нужный участок зеркала, он понимает, что от него хотели.
Большое количество людей смотрит прямо в его спину, а взгляд их дикий, как у животных. Словно ждут момента, когда можно будет напасть.
Только теперь по ушам начинает резать звонкая тишина в баре и отсутствие разговоров, нарушаемое только негромким джазом из колонок.
Его собутыльник еще чуть отпивает виски и шумно выдыхает.
— Удивительно, но они тут не по мою душу, — глаза напротив совершенно не выглядят пьяными, но сверкают хитрым огоньком, когда парень откидывается на высоком стуле. — Ну, так что, готов побегать?
Этот знаток нечисти странный и загадочный, хотя бы потому, что Намджун видит его второй раз в своей жизни и не знает о нем толком ничего. Откуда-то этот парень слишком хорошо просвещён в вопросе демонов с перекрестка и подозрительно появляется там, где с Намджуном происходит какая-то чертовщина, вроде нездорового взгляда у тех мужиков.
Но, тем не менее, по какой-то причине Намджун ему верит и позволяет себе непринужденно, насколько возможно в его подвыпившем состоянии, ровно встать и пройти за парнем к выходу. Актерская игра тут была ни к чему — обманывать некого, все уже поняли, что Намджун собирается уносить ноги.
Именно поэтому, стоит им оказаться за пределами бара, как спина перед Намджуном резко отдаляется, стартуя с места, а физическая форма рэпера явно оставляет желать лучшего, несмотря на развитую дыхалку. Пьяные вечера и жизнь в клубе стороной его тельце не обходят.
Но жить захочешь — и бегать научишься. Парень спереди стабильно впереди на два шага, ведет Намджуна какими-то закоулками и темными подворотнями, однако больше всего выводит из равновесия то, что прямо на бегу он палит из пистолета по выскакивающим из ниоткуда мужикам и преспокойно бежит дальше, подтаскивая Намджуна следом.
А Намджун как бы немного в шоке. В нихуевом шоке и крайнем замешательстве, просто потому, что эти мужики встают и бегут дальше с пулевым ранением, а это уже повод для проверки на психику.
У Намджуна нет времени основательно задуматься об этом, пока он уносит ноги от бессмертных шкафообразных бугаев. Но у него есть время для мелькнувшей мысли о том, почему он вообще все еще бежит за этим парнем, когда все это вообще может оказаться хитрой многоходовочкой, где его красавчик-собутыльник вообще в итоге окажется на стороне плохих парней и из этой же пушки его пришьет по-тихому в переулке. Однако, несмотря на абсурдность и тупизм ситуации, это все еще кажется правильным. Или он просто пьян.
Они начинают тормозить, когда шаги позади стихают, и забегают резким поворотом во двор соседнего квартала. Парень останавливает Намджуна вытянутой перед ним рукой.
— Что, уже оторвались? — удивляется он, но тут же дергается и выстреливает вверх, с балкона падает тело. — Или нет.
Из-за противоположной стены выходят два человека, буквально загоняя их в тупик — позади был только угол обшарпанного склада.
Парень откидывает волосы назад легким движением головы и бросает Намджуну пушку из своих рук, вооружаясь револьвером, вытащенным из-за пояса.
— Надеюсь, ты умеешь этим пользоваться, иначе нам обоим светит преисподняя.
— Класс, — фыркает Намджун, усмехаясь, — тебе стоило сказать об этом прежде, чем я решил забить на уроки стрельбы на физре.
Один из мужиков кидается вперед и, что ж, намджуновский спутник очень виртуозно раскидывает их по сторонам одного за другим. Намджун впечатлен, с учетом того, что он тут вообще активно пытается выжить, паля из пистолета направо и налево. В визуально хрупком теле у этого парня, казалось, была какая-то неестественная для него сила, но, если присмотреться, становится понятно, что тут крайне выработанная техника — бил он метко, быстро и отточенно, вынося крупных ребят точными ударами.
Глаза напротив у противников периодически загорались бликами, на которые у Намджуна не хватает времени обращать внимания, пока перед его лицом клацают клыки, явно не принадлежащие людям и в целом не несущие мира и добра. Он просто бьет рукояткой пистолета, успевает удачно пнуть одного из мужиков в грудь и палит без прицела (он пытается как бы). Просто отбивается, как умеет, откладывая перечень вопросов и скупую мужскую истерику на потом.
Намджун не успевает замахнуться вновь, слыша позади себя оглушительный грохот железа, но только хотел обернуться, как отвлекается на треск и прогибается под резкой болью — череп это треснул или что-то, чем ему перепало, Намджун уже не отличает. Глаза сами закрываются, когда картинка перед ними плывет, а последнее, что он увидел — это его восставший из мусорных баков собутыльник, бегущий в его сторону.
###
Намджун просыпается с тупой головной болью в затылке и не помнит, чтобы вчера напивался до такого состояния, чтобы по ощущениям его будто пару раз переехал каток. Виски в целом никогда не влияет на него так сильно, а алкоголь не был поводом не помнить прошедшие вечера с погонями, перестрелками и какими-то странными тварями.
От осознания Намджун распахивает глаза и резко садится на кровати, жалея об этом в тот же самый момент — головокружение с новой силой дало о себе знать и вынудило опереться на свободную руку, потому что второй Намджун резко схватился за затылок и от неприятных ощущений поморщился.
Самым первым взгляд Намджуна натыкается на вытянутое от неожиданности лицо замершего в середине комнаты парня с курицей терияки во рту. Намджун разрывался между двумя вопросами: какого хрена он делает в чужой квартире или почему этот мрачный, вечно одетый в черное демоновед рассекает по квартире весь в розовом с ног до головы и в пушистых тапках. Дисбаланс, однако.
— Выглядишь… — Намджун теряется, окидывая парня взглядом, — розовым.
Тот, в свою очередь, тоже отмирает и фыркает:
— Я дома, в чем хочу, в том и хожу. Или розовый в Корее под запретом?
— Разве что в таком обилии, — хрипло усмехается Намджун.
— А мне нравится.
Это мило и, как бы ни звучало, почему-то смотрится очень гармонично и как-то более правильно, чем темные цвета на этом человеке. Смешно, что взрослый парень по одежке напоминает детскую зефирку из супермаркета, но так лицо приобретает новые черты, становясь мягче и светлее. Намджун хочет уделить деталям больше времени (одни тапки чего стоят), но вынужденно обрубает диалог и просто меняет тему на более его интересующую:
— Что вчера было?
— Ну, тебе попало кирпичом, и ты вырубился, скинув всю грязную работу на меня, — парень стоит на видимой с дивана кухне и раскрывает новую коробочку с курицей, возясь с бумажным крепежом. — Я без понятия, где ты живешь, а кинуть тебя на улице — то же самое, что оставить на съедение, поэтому забрал к себе. Чувствую ответственность, знаешь ли.
— Извини, — просто бросает Намджун, пожимая плечами. — Оказался неустойчивым к кирпичам.
Щелкает чайник, и парень заливает кружку кипятком, ставит коробочку в микроволновку и ждет молча. Делает все так, словно для него утро, когда на его диване вместе с ним просыпается какой-то чувак из бара, которого он вчера спас от банды бешеных клыкастых мужиков, — обыденность и серые будни.
Но голос у него с самого начала дружелюбный, и диалог действительно кажется чем-то обычным:
— Обескуражен?
Намджун усмехается, потому что разговор-то обычный, но только до тех пор, пока не вспоминаешь, о чем речь.
— Слабо сказано.
— Почему тогда не спрашиваешь? — он пьет свой чай и кидает короткий взгляд на Намджуна, но снова отводит глаза к столу, будто избегая.
— А ты бы как спросил про хуйню, которая вчера налетела на нас из бара?
— Ну, примерно так бы и спросил, — парень чуть смеется, и неловкий смех у него такой же мягкий и пушистый, как тапочки. — Ты впервые видишь нечисть, верно?
— Я похож на человека, который пять раз на неделе пиздит каких-то зубастых тварей? — Намджун больше наигранно возмущается, чем действительно спрашивает.
— Ты разъебал мне пушку, и я в душе не понимаю, как ты ее сломал, и, судя по твоей меткости, ты не врал, что прогуливал стрельбу — половина пуль по стенам. Так что нет, ты явно не промышляешь тихими убийствами.
Обстановка становится проще, и Намджун выдыхает с облегчением — напряженность между ними развеяна, и от нее остается только небольшая тяжесть где-то на сердце. Намджун нормально воспринимает неожиданные новости, даже такого формата, но внутри чувствует своего рода опустошение — видимо, перегрузка.
— Кто это был? — просто спрашивает он, упираясь взглядом в одеяло.
— Вампиры.
— Класс, — звучит как бред, но Намджун четко осознает реальность, для достоверности все-таки щипая свою руку. — Оборотни тоже, полагаю, есть?
— Не только. Куда больше сказок и мифов на самом деле темная сторона нашей реальности.
— Еще скажи, что феи существуют, — хохотнул Намджун, и его улыбка держится до тех пор, пока он не натыкается на выжидающий взгляд перед собой. — Блять, серьезно, что ли?
Того, видимо, немного веселит намджуновское лицо, и сам Намджун видит, как он сдерживает легко приподнятыми уголками губ широкую улыбку.
— Я лично с ними не работал, но существование их уже подтверждали.
— Пиздец, — лаконично подытоживает Намджун.
Микроволновка издает характерный «дзынь», и, громко шаркая тапками, парень проходит из кухни в гостиную. Обивка с тихим шуршанием чуть прогибается, когда тот присаживается на край дивана.
— Ты как-то очень спокойно реагируешь для того, кого вчера чуть не сожрали, — напрямую спрашивает он то, что, видимо, его и интересовало. — Да и в целом ты не особо шокирован нечистью.
— Если бы ты знал, в каком я сейчас ахуе, — Намджун забирает одну палочку из его рук и насаживает на нее увесистый кусок курицы, продолжая уже с набитым ртом. — Просто от истерик нет особого толка. Хотя, может, я только сейчас так говорю, а попозже сойду с ума и слягу в дурку.
— Обнаглел? — палочка выскальзывает у Намджуна между пальцев, отобранная владельцем, и парень просто продолжает есть, все еще не глядя в его сторону. — Готов поспорить, что напиться ты точно хочешь. Скорее всего, этим ты вечером и займешься.
— Сразу после того, как в очередной раз сыграю шута на батле. Это будет уже более весомым поводом, чем вампиры.
Он не отвечает, потому что, видимо, нечего. Помочь он не в силах, и время отмотать назад тоже ему не дано. Намджун перед ним не выглядит расстроенным или ошарашенным, просто кажется безразличным к новости о существовании пары сотен тысяч сказочных героев. Вообще, Намджун выглядит так, будто ему в целом безразлична жизнь, но на самом деле он просто вымотан и чувствует себя пустым. Приятный вечер накануне теперь выглядит простым затишьем перед бурей, самообманом или же ходьбой по безопасному краю, который резко обрывается прямо под ногами. И Намджун в обычной ситуации бы отшутился, пожал бы парню руку и, как ему свойственно, даже взял бы номер, потому что интересных людей на свете нечасто встретишь. Но не сейчас. Сегодня для него внезапно рушится вся внутренняя устойчивость и опора, словно все, что в нем было, внезапно ушло. Как если бы душа ненадолго покинула тело.
Он утомлен и хочет спать, несмотря на то, что только что проснулся. Или ему необходимо развеяться и немного отдохнуть, заняться тем, на что не хватало времени из-за практик, и выдохнуть, забыв ненадолго обо всем дерьме, что происходит с ним последние пару дней. Или лет.
— Наверное, мне не стоило вмешиваться в твою жизнь, — прерывает тишину парень, и выглядит он крайне виновато, хотя внешне старается не показать, но чувства читаются по его лицу.
Настолько, что Намджуну хочется хлопнуть его по плечу и сказать, что все не так плохо, и Намджун не из тех людей, что страдают из-за пары монстров — ему даже интересно и любопытно узнать о новом мире. Но в силу собственного отчаяния он говорит то, о чем сразу же жалеет.
— Наверное, не стоило, — теперь, когда чужие плечи едва заметно дрогнули, Намджун понимает, что момент разрушен, и медленно поднимается с дивана. — Думаю, мне тоже не стоит.
И все, что остается Намджуну — тихо прихлопнуть входной дверью.
###
Джин не знает, был ли он последней каплей или просто неудачно встал на чужом пути, но больше его заботит то, должен ли он чувствовать себя обязанным и ответственным? Он не должен чувствовать вину за то, что влез — спас ведь человека все-таки.
— Наверное, мне не стоило вмешиваться в твою жизнь.
Он говорит это, потому что не хочет чувствовать, как ломает человека пополам — ненавидит открывать людям глаза на мир. Он становится привязанным мыслями за чужую постоянную паранойю, за слезы и обреченные глаза, которые не хотели знать того, что он им рассказал. Так происходит всегда, когда ему удается спасти людские жизни от участи невинной жертвы, а вместо ликования и благодарностей он получает отчаяние и «зачем вы рассказали, лучше бы я умер».
Джин надеется, что его в кои-то веки переубедят в обратном или опровергнут сказанные забитым голосом слова, но в ответ лишь кивок и:
— Наверное, не стоило, — разочарование, которым разрушено очередное спокойное существование. — Думаю, мне тоже не стоит.
Он собирает свои вещи быстро, и сейчас у Джина отчего-то тянет внутри. Чертовски не хочется отпускать этого парня.
Долгое время жизнь была однообразной серой мышкой, шуршащей в своем маленьком уголке. Он надирает зад нечисти, и это кажется чем-то крутым, но если жить этим все время — это такая же работа, превращающаяся в рутину через пару месяцев. Она состояла из изгнаний, череды летящих с плеч голов и бесконечных потертых книг. Сначала они были для усердной учебы, а сейчас он просто отвык от Кореи, и здесь приходится шерстить пыльные талмуды — Джин подзабыл здешнюю мифологию. У него сейчас моральный кризис. Синдром эмоционального выгорания настиг спустя три года, оттого, что его вновь отправили на родину — по идее для того, чтобы развеялся. Хотя это выгорание у охотников не такая уж и редкость, чтобы удивляться.
Ким Намджун стал внезапностью, от которой все уже не кажется таким, как раньше.
Намджун кажется чем-то новым и интересным. Имя попало в руки Джина случайно, когда он заглянул в клуб, выслеживая кровопийц. Тогда же Джин наблюдал, как Намджуна плавно раскатывают по сцене невнятной скороговоркой, хотя Джин сам лично видел, как за сценой Ким нормально так заваливал рифмами пустую стену. И делал это в разы круче и увереннее малолетнего шалопая, который выиграл у него на сцене — это было странно и чертовски несправедливо.
И намджуновская реакция, его отношение и участие в мире, куда он попал всего пару дней назад. Никаких эмоциональных сцен и припадков, Намджуна не кроет психозом, и он не строит из себя жертву всего мира — ему, кажется, просто откровенно похуй на все мистическое, потому что в его жизни есть проблемы куда более значимые. Намджун чуть не продал душу демону перекрестка и его чуть не сожрала кучка вампиров, а его волнует проигранный батл и крепкий алкоголь, которым вечерами он глушит видимое разочарование в себе. И Джин не хочет, чтобы он уходил, потому что впервые за долгое время видит мир в других тонах. И ему это нравится.
Но Намджун уходит, бросив лишь тихое «пока» напоследок, и Джин не вправе останавливать его сейчас, когда и так уже втянул парня невесть во что. Но теперь у Джина есть время на разрывающийся все это время телефон, где уже порядка пяти пропущенных. Джин грустно выдыхает и жмет на зеленый значок, все еще жуя курицу.
— Что такого важного, раз ты трезвонишь третий раз?
Да, ни «привет», ни «здравствуйте», потому что он, черт возьми, в другой стране, но Шивон так и звонит ему каждый день, словно бы Джину все еще шестнадцать лет. А ему уже, пардон, двадцать шесть.
— Я нашел фантома, за которым нас посылал Тим, — он тоже не здоровается, не считая это нужным, раз звонит по работе. — Проверь свою почту, я прислал тебе одержимый предмет.
Ну вот, снова любимая работа и такая родная рутина. Вспомни солнышко, вот и лучик.
— За что он хоть мстит-то? — Джин плетется к ноутбуку и вводит почтовый пароль в браузере, с тоской смотря на свою недоеденную курицу.
Взглядом еще скользит по захлопнутой входной двери.
— В прошлом пара парней нажились за его счет, а потом убили, чтоб не мешал, — Джин так и слышит это мельком брошенное Шивоном «классика» и ухмылку в его голосе. — Сейчас их прямые родственнички живут припеваючи, а его семья продолжает тусить в нищете. Он ведь еще и нашел одного из своих потомков, в нем и засел. Он так-то нефигово бушует, уже четырех убил. Значит, за чей-то щедрый эмоциональный счет нехило негативом наедается.
— Класс, — Джин звонко цокает языком, потому что дотошные фантомы уже сидят у него костью в горле, — теперь у него еще две жертвы есть.
— Но тут есть плюс, он не привязан к останкам. Это предмет.
— Это делает мою жизнь значительно проще, — факс включен и тут же начинает шуметь, выдавая листы. — Что же у нас за предмет?
Прежде, чем Шивон отвечает, Джин смотрит на фотографию, и сердце его ухает вниз. Ему неловко и радостно одновременно, а еще смешно, потому что непонятно — судьба так глумится или дает Джину просто потрясающий такой шанс. Но еще хочется нервно хихикнуть от внезапного понимания, в чем был корень всех проблем.
— Это часы. Раритетные и довольно старенькие, вот только я вообще не представляю, кто владелец.
А Джину и не нужно знать. Потому что эти часы лежали утром на его тумбочке рядом с диваном, пока не покинули его дом вместе со своим опустошенным обладателем.
Кажется, Ким Намджун, теперь от Джина так легко отделаться уже будет не судьба. А судьба ли?
*Модуляция — вокальный прием, похожий на мелизм. Часто применяется в рэпе.
