Муравейник

Судя по сонному виду и взъерошенным волосам, Фаллен уже спал. Настойчивый стук в дверь явно поднял его с постели, но Рудбоя это мало интересовало — он весь кипел от гнева и обиды. — Поговорить надо, — сказал он, проходя в квартиру. Ванька спросил вслед: — Случилось что? — Случилось. Рудбой коротко пересказал сначала беседу с Гуру, потом — со Славой и Мироном. Фаллен слушал молча и хмурился, покусывая губы, явно ожидая главный вопрос — знал ли обо всем он сам. Когда Рудбой умолк и хмуро уставился на Фаллена, дожидаясь ответа, подтверждения или отрицания. И тот кивнул. — Слава мало мне рассказывал, но в общих я чертах я… В курсе был, да. Они не хотели тебе говорить раньше времени, хотели… — Чтобы я под ногами не мешался? — холодно уточнил Рудбой, доставая сигареты. — Нет. Да. Черт…, — Фаллен потер лицо ладонями. — Пойми, это важно, то, что они сейчас делают. Гуру не тот, кем тебе кажется, это с первого взгляда понятно, а ты, Вань… — Слишком тупой, да? — сразу же завелся Рудбой. — Да нет же! Ты ему веришь, я уж не знаю, почему, а он… Согласись, вся эта история с твоими родителями и с Мироном действительно странная. Черт знает, чем там Гуру его опоил. Как ты этого не видишь, Ваня? Он ведь твой родной брат, твоя семья, роднее братьев у тебя никого нет. Ты должен верить им, а не какому-то хрену из под горы, ну серьезно! Рудбой молчал, только глядел зло. Фаллен вздохнул. — Слава прав, Вань. Расскажешь Гуру обо всем — похоронишь город своими руками. А возможно и братьев, потому что узнает Гуру — узнает и совет, я уверен, что Гуру пляшет под его дудку. И тогда вас всех просто уберут с дороги, чтобы не мешали и дальше доить город и превращать его в клоаку. Теперь все зависит от тебя и твоего выбора, хочешь ты того или нет. — И ты считаешь, я должен помочь? Соврать Гуру? — Сам решай, повторяю. Но я считаю — да. Должен. Это и твой город тоже. Твой отец жизнь положил, чтобы он процветал, и что с ним сталось? — Мирон должен был продолжать дело отца и не сумел этого! — Конечно, не сумел. Он был мальчишкой, младше нас с тобой, в полном раздрае — сам должен понимать, почему. Не удивительно, что ему тут же связали руки — вами в первую очередь. Уверен, только благодаря его сговорчивости вы все до сих пор живы. Сам-то этого не видишь? Осознавать это было тяжко, Рудбой верил Гуру и до сего момента всерьез считал Мирона злом, превративший Горгород в то, что он сейчас из себя представляет. А сейчас, может, впервые задумался, возможно, Фаллен прав? Может быть, все так и было, и он просто полный идиот, давший себя обмануть. Поверивший красивым речам и не сумевший увидеть того, что лежало прямо перед носом. Ведь действительно, отец держал совет в кулаке, всё всегда было так, как он хотел и Горгород раньше являл собой совсем иное, нынешний же — жалкая тень былого. Одни трущобы чего стоят… А ведь выше не намного лучше, только самая верхушка жирует, только так называемой элите открыты все дороги, другие довольствуются объедками с барского стола. — Но зачем тогда Гуру собирает вокруг себя людей, зачем…. — Да затем. Подумай сам, Ваня, он ни единого плохого слова про совет никогда не говорил. Только про мэра. Он просто кукла, не более того. Громоотвод. Пародия на оппозицию. Иной нет, и люди идут к нему. Только ничего ценного он не делает, так, вяло тявкает и опаивает свою паству, чтобы, не дай боже, реальных действий не предпринимала. Тоже мне, борец за справедливость. А на самом деле давно прикормлен. — Фаллен перевел дыхание и тихо, но твердо сказал. — Не удивлюсь, если он действительно причастен к смерти ваших родителей. А потом надолго замолчал, давая Рудбою возможность обдумать свои слова. Тот так глубоко погрузился в свои мысли, что вертел в руках сигарету, забыв закурить. — Я ни черта не смыслю в политике, — признался он наконец. — И не знаю, кому верить. Я столько лет думал про то, что в городе всё плохо только из-за мэра… — Может, останешься у меня? — предложил Фаллен, когда Рудбой тяжело вздохнул и все таки закурил. — Не хочу, чтобы ты такой раздерганный за руль садился. Ну и… У тебя будет время подумать. И поговорить, если захочешь, конечно. — Останусь. Разговаривать в тот вечер Ваня не стал, да и спать не ложился. Так и сидел в комнате, то и дело тянулся к пачке сигарет, смотрел в одну точку, думал о чем-то напряженно. Фаллен заглядывал в комнату, а потом, незамеченный, тихо прикрывал дверь. Радовался тому, что Ванька сперва приехал к нему, а не побежал сразу к Гуру — сгоряча он мог всякого наворотить. И с разговорами к нему не лез — хотя очень хотелось снова и снова убеждать Рудбоя в том, что надо поддержать семью, до хрипоты ему это доказывать. Однако Фаллен подозревал, да что там подозревал, уверен был — от такого давления Ванька только упрется еще больше и ничего хорошего не выйдет. Нужно было ждать, пока он сам всё обдумает и примет решение тоже сам. Что будет, если Ванька таки решит оставаться на стороне Гуру, Фаллен думать не хотел, но точно знал, что вариант, который предлагал Охра, убрать Ваньку с глаз долой на время в какой-нибудь рехаб, категорически неприемлем. Башку бы Охре за такое отвинтить, проще говоря. Но вот что можно сделать вместо этого — Фаллен не представлял. И, когда его, задремавшего под утро, разбудил хмурый Рудбой со словами “Ну, допустим, я с тобой соглашусь”, первым делом Фаллен испытал невыразимое облегчение просто от того, что не надо будет об этом думать. Потому что он справедливо подозревал: Ванька ограничение своей свободы не простит никому и их отношения на этом закончатся. А этого Фаллен не хотел. . *** После гибели родителей Рудбой ни разу не был в этом доме. Родители купили его, кажется, сразу после рождения Мирона, чтобы ребенок дышал свежим воздухом… Только в итоге ни Мирон, ни остальные, тут практически и не бывали, не вывозили их сюда, разве что на редкие выходные, которых ни у отца, ни у матери почти и не бывало. Редко удавалось вывозить детей за город — слишком заняты были для этого. Рудбой исподлобья рассматривал людей, собравшихся в самой большой комнате на первом этаже. И, кажется, единственной более-менее жилой. В остальных, как Ваня мельком видел, даже мебели не было. Помимо братьев, Славы и хмурого молодого парня, который о чем-то тихо разговаривал с Ромкой, здесь находились двое мужчин, которые показались Рудбою смутно знакомыми. Да, он видел их рядом с Мироном и еще где-то… Где же? А, точно, по телеку, в местных новостях, кажется, эти двое входили в совет. Но если так, то что они здесь делают? Союзники? Видимо, так и есть. — Давайте начнем, что ли. — Предложил Мирон, и все взгляды тут же обратились на него. — На повестке дня у нас… Да, Вань, я тебя ни с кем не познакомил. Он быстро назвал имена и Рудбой кивнул, запоминая. Да, точно эти двое из совета, но больше его заинтересовал Степа. Ромка о нем говорил. Значит, это именно он вывел его из трущоб? Надо будет лично спасибо сказать. Рудбой не понаслышке знал, что такое трущобы и четко осознавал: если бы не Степа, брат бы оттуда живым не вышел. — Итак, — вернулся к изначальной теме Мирон. — Самый главный вопрос сейчас — совет. Из-за них у нас связаны руки. Пока не решим, что делать с ними, ничего другого сделать не сможем. — Да сгноить их, — буркнул Степа. — Удавить бы по-тихому, чтобы не мешали... — А это, кстати, мысль, — задумчиво произнес Охра и все повернулись к нему. — Мысль? — осторожно уточнил Мирон. — Ты серьезно сейчас? — А другие варианты есть?... Если этих убрать физически, проблема решится сама собой. — В неразберихе, вы, Мирон сможете быстро созвать новый совет, уже из тех, кто будет верен лично вам, — Белогай улыбнулся и переглянулся с Трущевым. Мирон, ошарашенный, переводил взгляд с одного на другого, убеждаясь, что все они не шутят. — Вы понимаете, сколько крови придется пролить? — подал голос Рудбой. — Еще раз: а у нас есть другие варианты? Если ничего не делать, то ее прольется неизмеримо больше, — отрезал Охра. — Так и будет, — поддержал его Слава. — Степа не даст соврать: настроения в трущобах самые печальные, люди живут хуже, чем бедно и знают, что кое-где живется получше. Конечно, кого-то держит при себе Гуру, но малую часть, а большинство не сегодня, так завтра, возьмется за оружие и пойдет отбирать лучшую жизнь силой. Допускать этого никак нельзя. Боюсь, придется выбирать из двух зол меньшее. Совет должен исчезнуть. Только вот как? Не резать же их в собственных домах, это слишком… Слишком большее совпадение будет — всех и разом. Нужно что-то вроде… — Несчастного случая? — подал голос Рома, сидящий на подоконнике рядом со Степой. — Или… Теракт! — Хороший вариант, — задумчиво протянул Трущев. — Например, мэр объявит о необходимости провести общее собрание с целью… Да хоть ту же ситуацию в трущобах обсудить. Сам мэр и мы двое, — он глянул на молчащего Белогая, — совершенно “случайно” опоздаем на несколько минут и это “чудом” спасет нам жизни: кабинет подорвут. Увы, террористы никого не щадят, — он улыбнулся. — И семьи членов совета, кстати, в этом варианте останутся живы-здоровы. — А я знаю, кто будет организатором этого теракта, — Охра зло усмехнулся. — Гуру, — не спрашивая, а утверждая сказал Слава. — Именно. Мирон? — Двух зайцем одним ударом… Мирон нервно ходил по комнате, напряженно думал. — Как же я не хотел решать все.... вот так, но думаю, выбора у нас нет. А что армия, Охра? Начнется черт знает что, шанс перехватить управление Горгородом представится, но если они не поддержат… — Поддержат, — заверил Охра. — Конечно, на самой верхушке обустроилась всякая мразь, но офицеры званием пониже честнее будут, толковее и еще помнят нашего отца. Они недовольны творящимся не меньше нашего, совет ведь и армию обворовывает, бюджет по швам трещит, да ты и сам знаешь, впрочем. О простых солдатах вообще молчу. Конечно, жить в городе им позволяют, но жалованье такое, что… В общем, армия поддержит, а генералов быстро под трибунал отправим за попытку перечить мэру. Рты прикроют. — Хорошо, — медленно кивнул Мирон. — Даю добро. Совет в том виде, в котором существует сейчас, прекратит свое существование. А Гуру… — он тяжело вздохнул и скривился, будто от боли, это решение явно давалось ему с трудом, — Гуру… Гуру… будет... казнён. За организацию террористического акта, повлекшего человеческие жертвы. Он умолк и повисла тишина, которую никто не решался нарушить. Каждый сейчас думал о том, как будет жить с кровью на руках и каждый же осознавал, что иного выхода нет. Осознавал, что прямо сейчас еще имеет право сомневаться, но уже завтра обратного пути не будет. *** Слава проснулся, разбуженный духотой. Часы на тумбе у его кровати мерцали в темноте мягким зеленым светом и показывали без пятнадцати три — глубокая ночь. Слава поднялся нехотя и открыл окно. Постоял пару минут, наслаждаясь впущенной в комнату свежестью и прохладой, после чего вернулся в постель. Но сон больше не шел к нему. Слава смотрел в потолок, весь погруженный в свои мысли. Рядом, на краю кровати, лежал, подтянув колени к животу, Рудбой. Дыхание его было мерным, тихим, глаза — плотно закрытыми, но Слава не сомневался, что тот не спит. Что прямо сейчас он думает, переживает и ждет, так же, как и он сам. Наверное, он предпочел бы сейчас быть рядом с Ванькой, только того не было в городе — вечером он тайком вывез своих и Славиных родных из Горгорода. Небо за окном неспешно светлело. Утро готовилось вступить в свои права и изменить жизнь Горгорода и их собственные жизни раз и навсегда: всего несколько часов оставалось до всеобщего собрания городского совета, которое для подавляющего большинства его членов станет последним. Операцию готовили долго, почти полгода. Охра превратился в тень самого себя, мечась между нужными людьми, забывая поесть и поспать. Впрочем, не он один. Что такое отдых забыли все, кто должен был составить костяк нового совета. Действовать приходилось максимально тихо, чтобы никто и никогда не заподозрил, что виновниками теракта был сам мэр и его приближенные. Офицеры, как и обещал Охра, приняли сторону мэра и спешно готовились к скорым арестам. Вместе с тем разрабатывался план, по которому Горгород должен был жить и развиваться ближайшие десять-пятнадцать лет. Необходимо было уничтожить наркоимперию, поднять трущобы и стереть четкую грань между страшной нищетой и слишком явным богатством. Хуже всего, наверное, приходилось Степе и Рудбою, которые и помыслить не могли о том, чтобы вмешиваться в политику и принимать решения, влияющие на жизнь города. Но ни один из них не жаловался, понимая необходимость всего этого. Рудбой вообще сильно изменился за прошедшие полгода, стал серьезнее и все больше, включаясь в работу, походил на Охру. Куда только подевалась его наивность и вспыльчивость? Отношения с братьями у него медленно, но верно налаживались, видимо, сказывались часы, проведенные вместе за общим делом, и Слава не мог этому не радоваться. Сейчас, лежа в постели, Слава еще раз прокручивал в голове план. Его обсудили тысячу раз, учли все мелочи, отработали все возможные варианты развития событий и все равно Слава переживал, не выйдет ли осечка. Скорее бы утро, скорее бы дождаться новостей. Скорее бы…