Райджиншу-драбблы

От автора: драббл про Бикслоу и кукол. Начат давно, выложен сейчас. И да: он перекликается с историей Бикслоу, изложенной в "Громовых дорогах", потому что в общем и целом эти фики принадлежат к единой Райджиншу-истории. Первая детка появилась, когда ему было двенадцать. Это был Паппа: Бикслоу подобрал эту душу в весьма мерзком месте. У него самого, впрочем, жилье было немногим приличнее. Развалины, грязь и сырость, дети-беспризорники, спавшие вповалку прямо на полу, и он – один из этих детей. Но даже это было лучше, чем старый мост, ветхий от времени, с выпадающими из него камнями. Неподалеку построили новый, по старому уже никто не ходил и не ездил, а Бикслоу забрел однажды – то ли рыбы хотел наловить, то ли просто бродил по округе. И под мостом, там, где выпавшие из опор камни лежали кучей в рост самого Бикслоу, встретил его. Впрочем, это могла быть и "она" – души, особенно, если они долго пробыли в подвешенном состоянии между этим миром и потусторонним, начисто теряли осознание себя как мужчин и женщин. Паппа не помнил – или не помнила – ни того, кем был при жизни, ни того, почему не отправился дальше, оставшись в этом мире. Он – или все-таки она? – забыл бы даже человеческую речь, если бы не Бикслоу. Если бы не двенадцатилетний пацан-беспризорник, волей случая умеющий разговаривать с душами... Он был вдумчивым, Паппа. Он давал советы, иногда, когда Бикслоу хватало терпения его выслушать. Он был старшим в немаленьком выводке и вел себя соответственно, а Бикслоу за это время от времени награждал его, ярко раскрашивая смывающейся краской. Поппо появился спустя год. Бикслоу сидел на дороге, ожидая какого-нибудь странствующего купца, у которого можно было бы украсть кошелек, получив таким образом ужин, а может, и завтрак тоже. Паппа, который тогда еще не получил красивого деревянного тела, а ютился в обычной кукле – тоже украденной – крутился рядом. И как раз когда Бикслоу собирался уже уходить, смирившись с голодным вечером, на его глазах произошло то, что частенько происходило на таких малолюдных загородных дорогах: какой-то бешеный колдун на манакате сбил идущего в город человека. Бикслоу человек не заинтересовал: одет он был бедно и был – судя по перевязанной бечевкой пачке книг за спиной – то ли библиотекарем, то ли архивариусом. В столкновении ему не повезло: когда Бикслоу подошел, то сразу понял, что парень – не жилец. И Бикслоу, собиравшийся забрать только кошелек, сколь угодно тощий, забрал нечто большее... Из всех Громовержцев Поппо лучше всего ладил с Фридом. Иногда Бикслоу даже казалось, что к этой кукле друг относится с какой-то особенной нежностью – как к родному племяннику, и тогда он усмехался. Перевязанная бечевкой пачка книг за спиной... Пеппе при жизни был девчонкой-подростком, веселой и шебутной. Бикслоу познакомился с ней в странствиях, уже после того, как ушел из развалин, выбрав кочевую жизнь одинокого вора. Девчонка тоже была воровкой, смелой и удачливой. Какое-то время они промышляли вдвоем и на двоих делили тяжко добытый кусок хлеба, но потом она погибла. Ее убили глупо и жестоко, схватили, когда она влезла в дом старосты деревни, и вздернули на суку на поляне – не посмотрев ни на возраст, ни на то, что она была девушкой. Случилось это так быстро, что ждавший возвращения напарницы в лесу Бикслоу даже обеспокоиться не успел – просто решил прогуляться и посмотреть на деревню и спустя несколько сотен шагов наткнулся на дерево с висящим в петле телом. Позже он думал, что будь суд – он бы что-то придумал, Паппа и Поппо помогли бы спасти ее, но сельчане, похоже, даже слова такого – "правосудие" – не знали. Так Бикслоу потерял подругу, но нашел себе новую детку. Пеппе был таким же, как была она – веселым, непоседливым и активным. И очень, очень изобретательным: все глупости, что детки Бикслоу творили без его участия, обычно исходили от него. Еще он любил спать у Громовержцев на головах, и никакими силами невозможно было прогнать его оттуда. Кем был когда-то Пиппи, Бикслоу не знал. Его он подобрал в самом подходящем для душ и призраков месте: на кладбище. Сейчас Бикслоу не мог вспомнить, что его туда занесло, но прекрасно помнил душу, сидящую на надгробии, старом настолько, что даже даты на нем разобрать было трудно. Бикслоу был упрямым, Бикслоу разобрал. "64* – 673" Он попытался выяснить имя – но ничего не вышло. Надгробие поросло мхом, и резьба почти стерлась, а столетняя душа молчала в ответ на все его вопросы. Бикслоу знал, что многие старые души сходят с ума, он и раньше видел такие, но эту ему стало жалко. Она сидела на надгробном камне, одна, в дождь и ветер – и, хотя душам не были страшны дождь и ветер, Бикслоу почувствовал, как сжимается сердце. С ней ведь даже поговорить некому было... Поначалу Пиппи молчал, не отвечая Бикслоу и не общаясь с остальными. Потом кто-то – кажется, шебутной Пеппе, а может, умный Поппо, все-таки научил его отзываться. Но полноценным собеседником Пиппи так и не стал: он только повторял слова Бикслоу, никогда не заговаривая сам. И характер его оставался таким же таинственным, как и его личность: Пиппи был одновременно всеми, он поддерживал и серьезность Паппа, и глупости Пеппе с абсолютно одинаковым рвением. Даже сам Бикслоу не мог бы сказать, что знает его. Последним его ребенком стал Пуппу. Он и был ребенком, и Бикслоу забрал его лишь потому, что мальчик этот – беспризорник, укушенный на помойке крысой и загибавшийся в больнице от занесенной этой крысой заразы – был самим Бикслоу. Если бы жизнь повернулась немного по-другому, это он мог бы так же умирать, корчась в судорогах на серой больничной простыне, но он выжил – потому что судьба была к нему благосклонна. А этот мальчишка умер, после недели мучений, и Бикслоу даже врачей обвинять не мог – кому охота возиться с малолетним вором и беспризорником, когда в соседних палатах требуют помощи добропорядочные граждане? Бикслоу пришел в эту больницу загипсовать сломанную в драке руку, а получил новое дитя – пожалуй, самое близкое себе. Как младшенькому, Пуппу многое прощалось. Он был лучшим другом Пеппе, презирал немного занудного Поппо и подшучивал над Громовержцами. Будучи в хорошем настроении, Бикслоу раскрашивал его смывающейся краской в желтый цвет, и Пуппу радостно носился вокруг, словно его личное маленькое солнце. Они все были его детьми. Если Лаксас и Фрид были его братьями, а Эвер – сестрой, то Паппа, Поппо, Пеппе, Пиппи и Пуппу были детьми – пусть иногда непослушными, но любимыми. Бикслоу заботился о них, как и положено хорошему отцу, развлекал их и воспитывал, следил за их здоровьем и поведением. В конце концов, у него ведь никогда не было настоящей семьи. Впрочем, теперь Бикслоу готов был с кем угодно поспорить о том, что именно такая семья и есть настоящая. Ведь какая разница, как именно появились детки? Главное – что они есть.