Enter the Fog

      Лиззи осторожно уложила обмякшую мисс Лоуренс на вытертый ковер, пахнущий пылью и дешевым табаком.       «Ты ведь хочешь узнать правду?..»       Пузырек со снотворным едва не выскользнул из ледяных, но внезапно вспотевших рук, когда ничего не подозревающая хозяйка дома отошла к камину, чтобы поворошить угли, потому что у ее юной гостьи зуб на зуб не попадал – от холода, как она думала. Темная жидкость тихонько забулькала, выливаясь в чашку с кофе.       Бедная мисс Лоуренс… Лиззи искренне надеялась, что Фрэнк верно рассчитал дозировку, не перелил капель, и симпатичная доверчивая старушка просто поспит на пыльном ковре достаточно долго, чтобы незваная гостья успела обшарить библиотеку.       Дом на окраине города обветшал и снаружи уже совершенно лишился аристократического лоска, но внутри это был все тот же особняк, в котором рождались, жили и умирали поколения известного в городе благородного семейства с многовековой историей. И как же загорелось сердечко Лиззи желанием убедиться – доказать себе и всем этим снобам, которые за человека ее не считали, что и она имеет право ходить по этим массивным скрипучим деревянным лестницам, смотреть через пыльные витражные окна на залитые дождями улицы – с третьего этажа, по-настоящему свысока!       И всего-то навсего надо… Пробраться в библиотеку и найти там книгу с записями о рождении всех побочных отпрысков рода.       Это всё Фрэнк. И откуда он только откопал эту старинную связку ключей? Фрэнк, с утра и до вечера служащий при часовне Незримого Древнего, а с вечера до новой зари – жалкий, трясущийся осколок человека, готовый в глотку вцепиться за пузырек с бледным зельем церковного благословения! Откуда ему это знать?       – О, я-то знаю, как сладостно манят тайны…       Да кто ты такой, мерзкий вонючий потомок переболевших чумой крестьян, чтобы повторять вслух – раз за разом – эти слова, которые почему-то отдавались в сердце Лиззи сладкой дрожью и обещали своим звучанием восхитительную агонию в кроваво-красном пламени?..       И все же… В мутных, красных от дыма свечей и от постоянного неумеренного употребления зелий глазенках Фрэнка иногда светилось что-то такое, что заставляло Лиззи вслушиваться в его слова затаив дыхание.       – Я был… Я был среди них… – пьяно бормотал мужчина – или же вернее было бы сказать – старик? Кто знает, сколько ему на самом деле лет? Лиззи спрашивала у миссис Смит, соседки, которой и самой на вид было не меньше сотни, когда Фрэнк поселился на их улице. Старушка сетовала на слабеющую память, никак не могла припомнить – казалось, Фрэнк жил здесь всегда. Он занимал комнатушку над бакалейной лавкой, и лавочник время от времени орал на него и стучал в потолок черенком метлы, когда тот особенно сильно шумел – звенело и скрежетало железо, гудело пламя. Поговаривали, что Фрэнк втихаря изготавливает в своей каморке странное, хитроумное и явно запрещенное оружие…       Однажды Фрэнк, который уже давно бросал на юную соседку странные оценивающие взгляды (сначала Лиззи подозревала его в неуместном интересе к ее девичьим прелестям, но потом убедилась, что внимание соседа она привлекает лишь тогда, когда одета в полумужской охотничий костюм, и не удостаивается даже мимолетного взгляда, выходя прогуляться в платье) после окончания службы в часовне поманил ее к себе и отошел в сторону, остановившись у подножия одной из множества жутковатых статуй со скорбными лицами.       – Ты ведь нездешняя? – спросил он хрипло. – Приезжая?       – Да, а что? – Лиззи немного растерялась. Она жила в переулке рядом с часовней уже два года, и кому какое дело, что ей только год назад исполнилось восемнадцать? Документы, которые она украла, сбежав из тоскливого сиротского пансиона в городишке за лесом, свидетельствовали, что она – уважаемая горожанка двадцати двух лет. И зовут ее Элизабет Снейк, а вовсе не безродная Мари, как ее именовали в приюте. Мари, одинокое и потерянное существо – умерла по пути в город, на ядовитых тропинках жуткого, кишащего змеями леса. Ее сожрали костлявые клыкастые твари, похожие и не похожие на собак, шныряющие среди заброшенных могил в пригороде. В город вошла уже новая Лиззи, твердая и опасная, как клинок из редкого легендарного металла, выкованный при лунном свете.       – Вижу в тебе знакомые черты, – усмехнулся Фрэнк, и Лиззи вдруг поняла, что не такой уж он старый – и уж точно не такой уж пропитой и никчемный, как ей казалось. Во взгляде сверкнул холод той самой лунной стали, плечи развернулись, спина выпрямилась, явив осанку… Охотника?..       Да не может этого быть. Охотники исчезли. Вымерли. Ни одного не осталось.       Но как же…       Оружие? Диковинные клинки, которые одновременно и хищно изогнутые пилы, и тяжелые топоры? Или это чудовищное в своем коварстве изобретение – изящная трость, с сухим щелчком превращающаяся в ощетинившийся острыми зубьями металлический хлыст?       Да, Лиззи давно подглядывала за Фрэнком. Забиралась на чердак дома напротив и заглядывала в грязное оконце, щурясь в старинный бинокуляр.       Поэтому она как-то сразу поверила Фрэнку, когда он сунул ей в руку пузырек и связку ключей. Низко наклонившись к самому уху и обдав запахами немытого тела и… ружейного масла? – прошептал пару фраз и назвал адрес.              И вот она здесь. В гостиной дома древнего аристократического рода, восходящего корнями к первым правителям ныне мертвого Ледяного замка.       Скрипят ступени под ногами. Дом наполняется стенаниями, которые почему-то отзываются в сердце Лиззи мучительной болью и липким удушливым страхом. Рассеянно потирая горло левой рукой, она взбирается по лестнице, правой цепляясь за отшлифованные сотнями ладоней перила.       Библиотека. Лиззи ошеломленно задирает голову и вертит ею во все стороны. Она и не предполагала, что в одном помещении может находиться столько книг. И как же отыскать среди них нужную? Это задача не на один день, а у нее в запасе от силы пара часов…       Что же делать?       Лиззи свернула влево между стеллажами и подошла к нише в стене. Узкая кровать, старинное вылинявшее покрывало, пожелтевшие наволочки со старомодным кружевом. Странный фонарь у изголовья, полка с книгами и тетрадями, выглядящая так, будто ее оставили не ранее чем сегодня утром… А в воздухе – запахи пыли и запустения. Сюда явно никто не входил уже много лет.       Повинуясь неясному порыву, Лиззи запустила руку под подушку.       Да!..       Она осторожно вытащила на свет книгу в переплете цвета свернувшейся крови, покрытом тиснением и узорами, которые почти невозможно было рассмотреть под затянувшей кожу плесенью. Осторожно отогнула ветхие застежки, открыла. В лицо ей пахнуло затхлостью и почему-то тяжелым теплым духом крови.       «…lebloo… ….giste….»       Что это?       Пролистать книгу не удалось. Страницы слиплись, хрустели под пальцами, угрожая рассыпаться. Лиззи хотела было сунуть книгу под мышку и поскорее покинуть дом, но вдруг заметила, что из-под подушки торчит уголок листка бумаги. Торопливо вытащив и развернув его, она вгляделась в четкие ровные строки… и сердце забилось тяжело и часто. Она узнала почерк. Как, откуда? – неважно. Она знала, что записка – это совершенно точно – через все эти прошедшие века адресована ей.       «Мне очень жаль, что я втянул тебя во все это. Я не прошу прощения – за такое не прощают, я и не надеюсь. Но я хочу, чтобы ты знала – я этого не хотел. Вернись ко мне, Мария. Хотя бы просто загляни в мастерскую, покажись хоть на миг. Без тебя я не доживу до рассвета».       Без подписи.       «Герман», – беззвучно шевельнулись губы. Слезинка сбежала по щеке и темным пятном расплылась на пыльной наволочке.       Ты не дожил до рассвета. И я не дожила. И мы не встретились после смерти, потому что кошмар у каждого свой.       Вращаясь, сверкает клинок из кровавой стали. Как мертвый мокрый лист, летит во мрак колодца.       Прощай…