Под биение сердца.

      Яркие солнечные лучи упорно били в глаза, а веселый птичий оркестр за окном был лучше всякого будильника. Венециано открыл глаза и бросил взгляд в сторону окна: небо было безоблачным, яркий диск небесного светила давно уже поднялся за горизонт, хотя на травинках все еще блестела прозрачная роса. Итальянец взглянул на все еще спящего Германию. “А где сердца Германии?” – удивленно подумал итальянец. Вокруг было чисто – не осталось ни одного сердца, словно произошедшее вчера вечером было сном, хотя Италия знал, что все происходило тогда наяву. Вдруг сердце Италии пронзила тоска: так рад он вчера был такому открытию со стороны замкнутого немца, а теперь сердца исчезли, и он больше не сможет засыпать под их бьющийся оркестр. Парень улегся на грудь и живот Байльдшмидта, соприкасаясь с любимым всем телом. “Какой же он все–таки красивый, – мечтательно подумал итальянец. – Зато я могу слышать биение настоящего сердца Германии. Доброе утро, Германия! Пока ты спишь, я приготовлю тебе самый вкусный в мире завтрак!” Северный Италия потянулся к губам немца и оставил на них свой утренний поцелуй. Поднявшись с кровати, взор Северного Италии автоматически пал на непонятную красную отметину в календаре. Подойдя ближе, он увидел дату, обведенную в красное сердечко. “День Святого Валентина! – в ужасе вспомнил Венециано. – Наш третий день Святого Валентина с Германией! Я срочно должен купить ему подарок!” Итальянец вспомнил прошлый год, когда принес любимому кольцо с помидоркой, подаренное ему в их первый день Влюбленных. Именно тогда итальянец дал согласие и впервые ощутил на своих губах теплый немецкий поцелуй. В тот момент тело мгновенно обдало приятное тепло, душа готова была взлететь на десятое небо от счастья. Никогда Венециано еще не был так счастлив, как в тот день. “Все же сюрпризы Германии всегда были и будут самыми лучшими для меня!” – итальянец зажмурился и представил, как вместе они проведут весь оставшийся день. В такие моменты Венециано сильно волновался: как бы сделать все правильно и настолько идеально, чтобы любимый остался доволен?       Северный Италия схватил ручку с бумагой и оставил Германии записку до момента своего возвращения из магазина: “Германия, доброе утро! Я ушел в магазин ненадолго, скоро вернусь. Поздравляю тебя с днем Св.Валентина! Я тебя люблю!”.       К счастью, рынок находился в нескольких кварталах от итальянского дома. Рядом с магазином игрушек располагался прилавок с цветами. Венециано помнил, что означают красные розы в такой день в Германии и поторопился купить именно их. В магазине был широкий ассортимент роз: розовые, алые, красные, бордовые… Италия начал колебаться, размышляя, какой именно цвет может передать всю его любовь к немцу? Венециано боялся оплошаться, боялся, что подарок не создаст того эффекта, на который он рассчитывает или, еще хуже, Германия не воспримет его сюрприз всерьез. “Но ведь Германия любит меня… – уныло подумал итальянец. – А если любит, значит, поймет”. Ткнув пальцем на красные розы, Северный Италия приобрел букет из 35 красивых и ароматных цветов. “Надеюсь, Германии они понравятся!” – довольно подумал про себя итальянец.       Венециано вошел в дом и сразу же поторопился в свою комнату, но что–то твердое и упругое его остановило. – Поверить не могу, что ты так рано встал.        Итальянец поднял голову и увидел перед собой обеспокоенного немца. – Германия, с днем Влюбленных! Я люблю тебя! – весело затараторил Италия, протягивая любимому букет из красных роз. – Dank… – смущенно произнес немец, забирая цветы.       Они прошли в кухню, где Германия поставил розы в вазу, а Венециано обеспокоенным взглядом смотрел на немца. – Германия… – прошептал итальянец. – Тебе понравился мой подарок?       Людвиг обернулся и с обеспокоенным взглядом взглянул в карие глаза Италии. – Ко–конечно понравился! – поторопился ответить он. – А с чего такой вопрос? Кстати, у меня тоже есть кое–что для тебя. Держи.       Германия протянул итальянцу расписанный сердцами красный пакет. Преисполненный любопытства и радости, он поторопился взять подарок. “Ве! Германия не забыл об этом празднике! Он помнил!” – эта мысль грела душу взволнованного итальянца. Он опасался, что такую дату помнить будет он один, и что суровому немцу нет дела до таких глупостей, как подарки в день Влюбленных. “Хорошо, что я ошибся!” – радостно пронеслось в голове итальянца. – Вееее! Германия! Спасибо большое! – завопил итальянец, достав из пакета пушистую мягкую игрушку в виде сердца. – Я тебя люблю!       Он повис на шее Германии, крепко прижавшись к его телу и потеревшись о крепкую грудь. После исчезновения сердец, Италия затосковал, но такой подарок откинул всю грусть и тоску, наполняя Венециано любовью, теплом и огромной радостью. Германия прижал итальянца к себе, что еще больше обрадовало Северного Италию: как приятно находиться в теплых объятиях того, кому отдал свое сердце. – Куда бы ты хотел пойти? – вдруг спросил немец.        Венециано задумался, и вдруг в голову ему пришла интересная идея. – В парк! – В парк, так в парк, – Людвиг погладил по голове Венециано и направился снова в комнату.       Итальянца пронзило любопытство и, держа в руках мягкое сердце, словно подушку, он направился за Германией. Немец положил в сумку что–то белое и аккуратно сложенное. – Ве, Германия, что это? – поинтересовался итальянец. – Это парашют, – ответил Людвиг.       Венециано скептически посмотрел на аккуратно сложенную белую ткань. – Зачем тебе парашют в парке? – не понял итальянец. – Рядом с Колесом Обозрения находится полигон, – пояснил Байльдшмидт. – Там дают возможность испытать свои силы в воздухе, а я как раз закупился парашютом. Вот хочу его испробовать. Полетаешь со мной? – Хех, я понаблюдаю за тобой с земли, – улыбнулся итальянец. – Может все–таки вместе полетаем? Ты же будешь не один. – Не–а, спасибо.       На самом деле, Венециано боялся высоты. Ему жутко было представить, как он парит в воздухе, подобно птице. Нет ничего страшнее, чем находиться в воздухе с высоты птичьего полета, зная, что в любой момент можешь сорваться – и этот полет станет для тебя последним. – Я готов, – произнес Германия. – А ты? – К бою готов, сэр! – улыбнулся итальянец.

***

      Парк, как и ожидалось, был полон гостей. Куда не глянь, везде были толпы, состоящие из семейных пар, влюбленных и весело кричащих детишек. Жизнь кипела, а аттракционы были заняты: рядом с каждой уносящей в волшебный мир железной штуковиной стояло минимум по пять человек, ожидающих своей очереди. На мгновение Венециано показалось, что лучше бы было остаться дома. – Италия, я хочу прокатиться с тобой на Колесе Обозрения! – радостно подал голос Германия, указывая пальцем на громадное колесо.       Северному достаточно было представить себе, что он находится на вершине этой штуки, как голова начала кружиться, а ноги подкосились от очередного страха высоты. – Давай…может быть, пойдем на Веселые горки? – робко спросил итальянец.       Оба обратили взор к горкам, рядом с которыми в линию выстроилась огромная толпа. Немец вздохнул и взял Италию за запястья. – Послушай, тебе нечего бояться, – прошептал Людвиг, не сводя небесного взора с итальянца. – Во–первых, здесь куда меньше народу, чем на всех остальных аттракционах. – Да уж, – уныло протянул итальянец. – Кто захочет застрять на высоте птичьего полета? – А во–вторых, – продолжил немец. – Я все это время буду рядом с тобой, и никакая опасность тебе не угрожает, – он прижал Италию к себе. – Ты же знаешь, я всегда буду рядом.        На глазах Италии появились слезы. Он так же крепко прижался к Людвигу, понимая, что тот сказал чистую правду. Он никогда не бросал в беде Италию и будет рядом и теперь. – Ну, что? – спросил немец. – Идем?       Не в силах вымолвить и слова, Венециано лишь слабо кивнул головой. Людвиг потрепал каштановые волосы итальянца, обнял любимого, и они вместе направились к громадному колесу. Венециано испуганными глазами осмотрел железное сооружение: высокое, величественное, разноцветное. Смотреть на кабинки на пике высоты было жутко: Северному Италии хотелось упасть на землю и расплакаться. Но он любил Людвига и доверял ему больше, чем кому–либо на свете. “Даже Священной Римской Империи я доверял не так сильно, как тебе…” – краснея, осознал итальянец, крепко впившись в руку Германии и пристально наблюдая за тем, как немец оплачивает их билет на Колесо. Венециано все еще изредка дрожал, не желая даже представлять себя на вершине ужасного Колеса. Они вошли в красную кабину. Расположившись в противоположных сиденьях, он впился испуганными глазами в Германию. – Германия, можно к тебе? – спросил итальянец. – Извини, но нельзя, – отрезал немец. – Если мы оба будем на одной стороне, то в случае чего кабинка может потерять равновесие.       Венециано обратил свой взор к земле. “Какой ужас…” – пронеслось в голове Италии. Еще чуть–чуть и они окажутся на вершине. С высоты людишки, находящиеся внизу, были похожи на крошечных муравьев. Раньше итальянцу не доводилось экспериментировать с воздухом. Он оглянулся вокруг: отовсюду простирался чудесный вид на Венецию. Теперь легко было увидеть небольшие дома, словно окружавшие остров, гондолы, везущие радостных туристов, Гранд-канал, через который перекинут не менее известный мост Риальто и, конечно же, площадь Сан–Марко. “А здесь не так уж и плохо”, – подумал про себя итальянец. – Как ты? – обеспокоенно спросил Людвиг. – Вроде нормально,– улыбнулся Северный Италия. – Германия, смотри! Это дворец Дожей! Великий памятник итальянской готической архитектуры, одна из главных достопримечательностей города. Находится на площади Святого Марка рядом с одноимённым собором.       Венециано в восторге смотрел на дворец, внутри которого располагались различные залы. “Жаль, я не обладаю магией, как Англия, – вздохнул итальянец. – Можно было бы с высоты просмотреть все 10 залов!” С высоты здание выглядело небольшим, зато отчетливо можно было увидеть окружавшую его площадь, входящих и выходящих посетителей и до мелочей просмотреть замечательный внешний вид старого здания. – Можешь что–нибудь еще рассказать об этом искусстве? – с интересом спросил Людвиг. – Конечно! – радостно ответил Италия. – Это главное здание Венеции было прежде всего резиденцией дожей республики. Во дворце заседали Большой совет и сенат, работал Верховный суд и вершила свои дела тайная полиция. А внутри располагаются целых 10 залов! Так же можно выйти в тюрьму.       Похоже последние 6 слов серьезно заинтересовали не сводящего с здания своего небесного взгляда немца. Что ж этого следовало ожидать от военного человека. Венециано улыбнулся, глядя на серьезное лицо Людвига. – А ты не плохо знаешь историю, – удивленно произнес Людвиг. – Хех, cпасибо, – улыбнулся Италия. – Хочу посмотреть на саму крышу дворца! Странно…почему вид стоит на одном месте?       И тут душа, словно ушла в пятки. Венециано почувствовал подступающую к горлу панику. Сердце начало биться раза в 2 быстрее: итальянцу начало казаться, что вот–вот он схватит инфаркт. Вид стоял на месте, и все вокруг перестало меняться. – Мы застряли! – в ужасе завопил итальянец.       Похоже, даже во времена Второй Мировой войны он не испытывал такой дикой паники, как сейчас. – Мы останемся здесь и умрем! – схватившись за голову, продолжал вопить до смерти напуганный Италия. – Италия! – подал голос Людиг. – Италия! Успокойся. Наверняка уже кто–то вызвал спасательный отряд и вскоре эту развалину починят. – Зачем ты вообще потащил меня сюда?! – в ужасе завопил Северный. – Неужели ты не понял, что я боюсь высоты! – Я это понял! – повысил голос немец. – Поэтому и взял тебя с собой. Я хотел показать тебе, что бояться нечего, и все не так страшно.        Венециано понял, что Германия говорит правду. Он видел, что любимый так поступил лишь из–за заботы к нему, но в данный момент даже этот факт его не радовал: ему хотелось скорее спуститься на землю и избавиться от едкого чувства паники и страха. Слезы рекой катились по лицу, а нахлынувшая депрессия, подобно заклинанию ведьмы, не желала отпускать Италию. Людвиг поднялся с сиденья и аккуратно подошел к любимому, опускаясь рядом с напуганным и плачущим Италией. Германия прижал итальянца к своему телу. Венециано был рад лишь тому, что его любимый в такую минуту рядом и сидит сейчас рядом с ним. – Тише, – прошептал Байльдшмидт, поглаживая итальянца по голове. – Я с тобой. Мы обязательно вернемся на землю. Все будет хорошо.       Эти приятные слова немного успокоили разрыдавшегося Италию. В такие минуты именно тепло Людвига, его ласка, доброта и забота были тем самым чудодействующим лекарством, которого всю жизнь не хватало бедному итальянцу. – Спасибо, – успокоившись, произнес Варгас. – Я тебя люблю… – И я люблю тебя, – сказал немец, целуя любимого в макушку. – Что–то никаких вестей снизу… Слушай, Италия, у меня есть сумасшедшая идея. Вряд ли она тебе понравится, но это наш единственный шанс провести оставшийся день праздника нормально.       Эта мысль заинтересовала итальянца, хотя внутри бушевало беспокойство, а интуиция говорила, что идея Людвига точно придется Северному не по душе. – И что это за идея? – опустил одну бровь Венециано. – Помнишь, я говорил тебе, что хочу испытать свой новый парашют? – объяснил Байльдшмидт. – Вот заодно и испытаю его.       Сердце Венециано упало в пятки. Лететь с Колеса Обозрения на парашюте? Мало того, что он сидит сейчас здесь и весь трясется от ужаса, а единственным сейчас вариантом будет лететь на парашюте? “К тому же Германия еще его не испытывал, что если опять что–то пойдет не так?“ – в ужасе подумал итальянец. Он посмотрел в голубые глаза любимого. В этих глазах читались волнение и надежда. Людвиг был дорог итальянцу и единственным, кому бы Северный отдал не только свое сердце, но и всю свою трусливую жизнь. Доверие – первый и истинный признак любви. А Людвигу Венециано начал доверять с самой первой их встречи. Немец всегда был рядом и всегда помогал бесполезному Италии. – Ты всегда можешь найти выход из любого положения, – прошептал Венециано. – А я всегда такой беспомощный и бесполезный… – Венециано…       Парень снова удивился, услышав из любимых уст свое имя. – Ты не бесполезный, – Германия провел рукой по нежной итальянской коже. – Ты прекрасный кулинар, торговец и незаменим в искусстве. Война и военное ремесло – это не твое. Но это не означает, что ты бесполезный. У тебя полно других прекрасных черт.       Северный Италия словно очнулся ото сна. Никто и никогда ему не говорил подобных слов. Другие страны так долго упрекали его в никчемности, что Италия подсознательно начал верить в то, что ему говорят. На глазах снова навернулись слезы, но в этот раз слезы радости. Он улыбнулся и прижался к теплому телу Байльдшмидта. – Спасибо, Германия, – прошептал итальянец. – К полету готов…       Немец улыбнулся и достал из сумки аккуратно сложенную белую ткань на веревочках. Пока Германия прикреплял парашют к своему телу, внутри Италии бушевал ураган из нескольких чувств: страх, обида, паника, надежда, доверие и любовь. Создавалось ощущение, что в эти пять минут режима ожидания Венециано сражался сам с собой. Одно чувство мгновенно подавляло другое, третье брало вверх, падая затем перед четвертым и так по всему кругу. “Германия никогда меня не подводил и всегда выручал, – подумал итальянец. – Я люблю его. Я…я ему доверяю!” – Италия, садись на мою спину, – скомандовал Байльдшмидт. – Сейчас полетим.       Нехотя, итальянец подошел к немцу и вцепился в его шею, обхватив ногами живот. Волнение усилилось в разы, но мысль о том, что летит он именно с Германией, который может найти выход из подобной ситуации куда лучше, чем он, успокаивала возбужденный огонь итальянца. Людвиг подошел к краю кабинки, Венециано в ужасе посмотрел вниз. – А теперь, держись! – скомандовал немец, спрыгнув с края кабины Чертова Колеса.