Под биение сердца.

       Япония встретила гостей в самом своем расцвете: вот–вот расцветет знаменитая своей необыкновенной красотой японская сакура. Вдоль аллеи, словно солдаты, выстроились в два ряда красивые деревья с маленькими бутонами, отливающими розовым цветом. – Германия! Германия! Смотри! Какие чудесные деревья! – И сегодня ночью можно будет лицезреть их расцвет.       Парни обернулись: к ним подошел Кику. – Добро пожаловать в Японию! – Кику вежливо поклонился в знак приветствия – парни ответили тем же.       Япония оказалась довольно спокойным местом: здесь не наблюдалась та суматоха и вечная нервозность, которую регулярно можно было увидеть в других странах, что весьма обрадовало немца. – Следуйте за мной, – улыбнулся японец. – Я проведу вас в ваш домик.       Людвиг ощутил, как вцепился в него его любимый итальянец. – Людви, у нас будет свой домик! – на радостях затараторил Венециано. – И мы будет там совсем одни! Представляешь? – Да–да, представляю, – буркнул немец. – Только говори тише, мы вообще–то все еще на улице.        Людвиг закатил глаза: ну, почему этот итальянец такой несносный? Они здесь всего на один день, а он даже так не может вести себя спокойно. Байльшмидт взглянул на крепко прижавшегося к нему Италию. Венециано выглядел до ужаса радостным и счастливым. Все же ему очень приятно было видеть любимого именно таким и больнее всего было смотреть на его грустное лицо, наполненное слезами горечи и боли. Если визит в Японию пришелся ему по душе…что ж, пусть повеселится. – Это ваша комната, – произнес Кику, приглашая гостей в свои покои.        Людвиг с удивлением посмотрел на открывшиеся за выездной дверью просторы. Большая просторная комната, но…с одной лишь тумбочкой. – А…где остальные комнатные…, – начал Людвиг. – У нас так принято, – спокойно ответил Кику. – В комнате для отдыха никакие лишние вещи не нужны. Вскоре вам принесут футон. А пока прошу вас к столу.        Кику ушел, а немец продолжил смотреть на комнату с удивлением и полным непониманием того, как можно жить без телевизора, фильмов для взрослых, большой просторной кровати и полочек для книг? – Мы будем спать на футоне! – еще сильнее прижавшийся итальянец, вывел Людвига из раздумий. - Мы вдвоем на футоне!        Похоже, данная обстановка ничуть не расстраивала вечно веселого итальянца. По крайней мере, хоть кому–то хорошо. – Людви, пошли пробовать японские вкусности!       Венециано схватил Людвига за рукав и потащил в сторону ушедшего японца. Немец вздохнул, но возражать не стал. По правде признаться, свой последний день отпуска он представлял совершенно иным… Радовало одно: его любимый итальянец всем доволен и, похоже, отсутствие телевизора и книжных полок совсем его не огорчило.       Кухня Японии оказалась не менее удивительной: на небольшом столике стояли небольшие чашечки с гречневой лапшой и курицей и блюдо, искусно украшенное роллами. – Эм, – вновь удивился немец. – Прости, но мы – японцы, не употребляем пиво и колбаски, – пожал плечами Кику.       Шокированный немец с минуту глазел на странный стол со странными блюдами, но все же присоединился к Кику, хоть сидеть в позе лотоса и подносить маленькие тарелочки ко рту чуть ли не с пола было крайне неудобно – Людвиг в эти минуты ощущал себя жирафом. “Хорошо, что завтра домой”, – с облегчением подумал немец. А вот Венециано всем был доволен: держа тарелочку на уровне груди с радостной улыбкой, парень уплетал гречневую лапшу и без труда черпал палочками роллы. Людвиг с удивлением посмотрел на любимого. – Мммм, – довольно протянул Венециано. – Как вкусно! Спасибо большое, Япония! – Благодарю, – вежливо произнес немец, вытирая область рта влажной салфеткой.       Людвиг встал из–за стола и в ожидании посмотрел на уплетавшего остатки пищи итальянца. Заметив напряженный взгляд любимого, Италия замер, а потом, доев остатки лапши, тоже поднялся из–за стола и снова вцепился в руку Людвига. – Мы пока что отдохнем, – сказал Людвиг. – Конечно, – кивнул Кику. – После заката можно будет наблюдать расцвет сакуры. Позади моего дома есть холм – оттуда открывается прекрасный вид на сакуры японского парка. Вас потом проводить или вы сами?       В глазах Японии Людвиг увидел азарт. Да уж…для старого товарища давно уже не новость, что они с Венециано пара. Людвиг вздохнул. Все же непривычно было осознавать, что кто–то знает про их отношения, пусть даже это был Япония. – Как тебе будет удобно, – ответил немец.        Кику кивнул и обратил свой взор в сторону окна. Байльшмидт обнял Венециано за талию и повел обратно в домик. – Ве! Японская лапша довольно вкусная! А роллы! Они были просто замечательные! – начал вовсю тараторить довольный итальянец. – Людвиг, тебе понравилась японская кухня? – Да–да, понравилась, – ответил немец, стягивая с себя всю одежду, и надевая традиционное японское кимоно.       Венециано последовал его примеру. Дверь в комнату открылась, и местные горничные затащили в комнату двуместный футон. Людвиг заметил, как еще больше обрадовался итальянец – он мгновенно плюхнулся на футон, довольно лежа на нем в позе морской звезды. Порой Людвиг удивлялся выдержке Венециано. Самому ему трудно было бы всегда и везде быть вот таким радостным. Добрый итальянец практически ни к чему и никогда не придирался, всегда оставался добрым и улыбающимся. Редко Людвиг видел тоску и грусть на лице любимого итальянца. Как ни крути, а он в духовном плане уступал милому Италии. Внутренне Венециано всегда был сильнее него… – Людви, ложись со мной, – итальянец довольно постучал ладонью по футону, приглашая любимого присоединиться.       Подойдя ближе, c ворчанием Людвиг приземлился рядом с Венециано. – Немного отдохнем и отправимся на японский холм, – улыбнулся Байльшмидт. – Как пожелаешь! – довольно согласился итальянец и, закрыв глаза, снова прижался к Людвигу всем телом.        Венециано довольно быстро впадал в объятия Марфея. Людвиг погладил любимого по голове и, закрыв глаза, постепенно тоже начал проваливаться в сон.        Германия проснулся от того, что кто–то упорно продолжал трясти его за плечо. – Германия. Германия! Солнце село за горизонт. Сейчас начнет расцветать сакура.       Сакура…расцветает…сакура… Что?! Людвиг мгновенно поднялся с футона. За алым горизонтом скрывались последние лучи зашедшего солнца. Вот–вот Япония окунется в розовый рай, ради которого Людвиг привез сюда Венециано – что может быть прекрасней и романтичней цветущей под бледными лучами луны и ночных фонарей японской сакуры? – Венециано! – немец начал трясти спящего итальянца. – Просыпайся! Сакура расцветает!       Северный сонно протер глаза и зевнул. – Собирайся! Нам пора, – продолжил Байльшмидт. – Уже солнце зашло. Япония, ты идешь с нами?       Кику отрицательно покачал головой. – Мне нужно кое с кем встретиться, поэтому вам придется пойти самим.       Людвиг кивнул и, взяв за руку собравшегося в путь Венециано, потащил итальянца в сторону близ лежащего холма.       Вид с возвышенной местности был по истине волшебный: на сине–черном небесном полотне, словно светлячки, блестели звезды, и освещала ночной город серебряным светом луна. Внизу располагались аллеи японского парка, и каждая тропинка окуналась в бледный свет ночных фонарей. – Людви, cмотри!        Немец обратил взор к украшавшей всю лежащую внизу местность сакуре – всюду можно было увидеть красивые японские деревья, на ветвях которых начинали распускаться бутоны, а молодые розовые лепестки некоторых цветов, словно падающий снег, срывались с ветвей и, подобно перу, легко пролетали вдоль японских аллей и так же легко опускались на тротуары. – Какая красота… Это самое замечательное, что я когда–либо видел! – восторженно произнес Северный Италия, не отрывая взгляда от распускавшихся розовых бутонов. – Спасибо, Людви!       Людвиг ощутил, как всеми силами прижался к нему радостный итальянец. Казалось, бьющееся итальянское сердце вот–вот выпрыгнет из хрупкой груди. Людвиг обхватил талию Венециано и придвинул любимого поближе. – Рад, что тебе понравилось, – улыбнулся Людвиг. – Здесь и правда очень красиво. – Жаль, Япония не пошел с нами. – У него важные дела. А ты против, что мы одни? – Ни в коем случае! – поспешил заверить немца итальянец. – Я до чертиков рад, что сейчас помимо всей этой красоты могу лицезреть и тебя. И ощущать тепло твоего тела… Людвиг…я люблю тебя…        Эх, ну как не любить это милое, хрупкое и нежное создание? Байльшмидт улыбнулся и, не сдержавшись, погрузил губы Венециано в поцелуй, на что получил мгновенный ответ. На фоне всей японской прелести ощущать тепло и вкус любимых губ было волшебно – Людвигу начинало казаться, что он попал в какую–то волшебную неведанную ему ранее страну. Столько ярких красок и ощущений дарило ему это место, и столько тепла и нежности каждый раз отдавал ему вместе с очередным поцелуем Венециано.       Всю красоту и волшебную атмосферу прервал внезапный звонок мобильника у Германии. – Людвиг? Завтра вечером быть у меня в кабинете! И без опазданий!       Повисла линия гудков. Только ни это! У него должен был остаться еще один день! – Людви? Кто это? – Это мой босс…завтра я возвращаюсь в Берлин.