Рулетка

Никогда еще ожидание так сильно не давило Доену на плечи. Груз бесконечного количества отрицательных тестов на беременность обрушился на него сразу же, как только он осознал, что именно сказал альфе в этом злосчастном туалете. Длинный, неудержимый язык снова поставил своего хозяина в неловкое положение, когда слова же сказаны, а уверенности в них нет ни на грамм. И как объяснить альфе, что слова эти сказаны были не в утвердительном ключе, а в предположительном, типа подозрения есть, но все они на уровне подсознания и интуиции, читай – омежьего чутья. Конечно, нет такой дисциплины в медицинских университетах и приравнена она может, разве что, к волшебству и магии, но небольшие изменения во внутренних ощущениях и собственном поведении, намекали Доену на то, что в этот раз надеяться можно чуть больше, чем обычно. Честно говоря, омега так устал постоянно разочаровываться и хандрить от несостоятельности собственного организма, что мысль о том, чтобы провериться наверняка он отметал уже вторую неделю. У него про запас лежало несколько тестов, но он намеренно игнорировал их, не желая снова возвращаться в реальность. Каждое утро он вставал с кровати и вертелся у зеркала, пристально рассматривая свой плоский живот на предмет мельчайших изменений. Ему хотелось верить, что его живот вздулся совсем не от того, что вечером он переел тэенова пирога и теперь его мучает несварение, а потому что они с Джехеном, наконец, будут благословлены чудом. Верить в лучшее хотелось отчаянно сильно, настолько же, насколько не хотелось выдумывать для альфы пустые оправдания своей импульсивности, типа, ну, ты же знал, с кем начал встречаться, чего теперь жалуешься? Доен очень хотел быть хорошим омегой и в будущем планировал стать хорошим мужем, поэтому выпускать сейчас свой характер не решался, ведь Джехен вот с этим вот выражением лица и со спущенными штанами выглядел несчастным, но полным надежды. Будто он сильный, уверенный в себе альфа, готовый заслонить собой от печалей, но не способный позаботиться о самом себе при температуре 37,7. И судя по цвету щек, температура в теле альфы стала расти устрашающими темпами, грозясь достигнуть максимума минуты через три и выйти через нос, рот и уши струйками пара. Доен очень сильно надеялся, что это в Джехене закипает счастье призрачной надежды, а не вода в переполненной бочке его терпения. Сколько вообще можно терпеть чьи-то выкрутасы? Можно ли достигнуть критической отметки за несколько минут и не будет ли вся эта ситуация чревата скорым разрывом и возвратом девичьей фамилии? Есть ли способ отмотать время назад и избежать этой странной ситуации, в которой один не знает как начать задавать вопросы, а второй, с какой стороны начинать оправдываться. - Подожди, я немножко недопонял, – у Джехена дрожало все – голос, когда он начал говорить, руки, когда он натягивал назад свои штаны, ноги, когда закрытая крышка унитаза казалась идеальным местом для посадки, – о какой беременности идет речь? Я чего-то не знаю? - Я вообще-то не знаю тоже! – тихонько воскликнул Доен торопливо, пытаясь сделать ситуацию лучше, но понял, что все только усложнил, – я…я просто чувствую что-то внутри…особенное, понимаешь? Доен взглянул на альфу максимально жалостливо, пытаясь взглядом передать все то, что не мог выразить словами. Но взгляд Джехена говорил о том, что красивыми глазками омега сейчас делу не поможет. Ему нужны либо объяснения, либо доказательства в виде теста на беременность. Второго у Доена, конечно же, не имелось, поэтому нужно было начинать подбирать слова. Хотя, тут, конечно, легче наколдовать из пустоты волшебную палочку с двумя полосками. - Ох, – вздох этот вышел у альфы напряженным и Доен заранее решил, что в этот раз он проштрафился конкретно, – а знаешь, что я сейчас чувствую? - Желание порвать со мной и найти нормального омегу? – Доен почувствовал, как к горлу подкатил противный ком, а глаза защипало, поэтому он встряхнул головой, постаравшись взбодриться. Если Джехен и собирался сейчас принять решение, то пусть все будет по-честному. Доен не хотел давить на альфу жалостью, поэтому он отвернулся к стенке совсем и принялся натягивать штаны. Ответ на эту фразу последовал только через минуту. - Почему от твоей предполагаемой беременности мы перешли к обсуждению нашего разрыва? Это то, чего ты хочешь? Или просто меняешь тему? – голос Джехена звучал как-то странно спокойно, будто и не было этой дрожи волнения. Доен чувствовал, как пристально альфа сверлит взглядом его затылок, а после даже немного вздрогнул, когда Джехен решил пальцами поправить прядки его сиреневых волос, – почему ты молчишь? Несколько минут назад ты был более разговорчив. Доен ссутулился и вжал голову в плечи, почувствовав в голосе альфы намек на упрек. Никогда раньше Джехен не был с ним строг, никогда не позволял резкости в ответ, но, видимо, теперь все несколько иначе. Внезапно, кабинка показалась Доену слишком тесной для двоих, тонкие фанерные стены выросли в толщину и сдавили со всех сторон, будто сделанные из непробиваемого камня. Позади стоял человек, которого Доен любил больше всего на свете, но его присутствие и тяжелое дыхание, сейчас только усугубляли желание Доена сжаться до размеров моллюска, чтобы суметь спрятаться в свою раковину. Это был легкий выход из ситуации, но судя по всему, он не работал. Стоять к проблеме спиной было неэффективно, поэтому омега решил все-таки отказаться от своего изначального желания повесить всю ответственность от принятия решения на альфу. Доен не хотел выбирать такой трусливый выход из ситуации, как побег и игнорирование проблемы, поэтому он крепко зажмурил глаза, досчитал до трех и, зажатый между Джехеном и туалетной стеной, завозился, пытаясь встать к альфе лицом. Когда дело было сделано и складочки пальто были тщательно расправлены, омега сделал еще один глубокий вдох и, наконец, поднял глаза, готовый столкнуться с холодной действительностью и глубиной осуждающих глаз альфы. Но, к своему удивлению, встретил только искреннее волнение и беспокойство. Хотя, напряженная морщинка, что залегла между нахмуренных бровей альфы, все же понизила на пару пунктов шкалу Доена в плане уверенности в себе. - Ты только не злись, хорошо? – Доен тщательно избегал взгляда глаза в глаза, поэтому кинул все силы на выравнивание злосчастной морщинки. Он оттопырил большие пальцы обеих рук и принялся любовно массировать альфе переносицу, надеясь заработать пару бонусных очков, - я не могу сказать, что наврал тебе, потому что это не так. Но и утверждать, что я прав на сто процентов я тоже не буду, потому что не знаю еще наверняка, просто… Доен смотрел, как эмоции на лице альфы переходят от некоего облегчения до тревоги и смятения и понимал, что Джехен заслуживает лучшего объяснения, чем то невнятное бормотание, которое он ему давал. Но все, о чем мог сейчас Доен думать – это о их с Джехеном разрыве и одинокой старости, если он сейчас не скажет хоть что-то, чтобы хоть немного успокоить альфовы нервы. И свои собственные. Нервишки у омеги, конечно, пошаливали, поэтому пришлось даже разок забить на модное пальто и вытереть о светлую ткань потные ладошки, чтобы немного отвлечься и не покрыться паром от разогретого эмоциями тела. - Понимаешь, у меня есть подозрения, но я слишком боялся их проверять. Если честно, то я бы предпочел дождаться того момента, когда у меня начнет расти живот, а уже потом бы сделал тест, - Доен вздохнул и сделал паузу, выжидая реакцию альфы на сказанное, но тот молчал и прожигал взглядом макушку вновь склоненной омежьей головы. Джехен ждал объяснений, - ну, общем-то, в последнее время меня стало часто тошнить по утрам, я просыпаюсь в дурном настроении и, вместо умывания, занимаюсь опустошением желудка. Еще меня мутит от приторных и резких запахов, типа духов и одеколонов. Пока что мне не очень хочется грызть штукатурку или облизывать мыло, но иногда меня тянет попробовать что-то странное. Этого недостаточно, чтобы делать выводы и, вообще-то, я хотел пока молчать, но мой язык меня снова подвел, прости. Я в принципе не отличаюсь покладистым характером, ну, ты знаешь…Но в последнее время я прямо бью рекорды, а теперь вот тебя расстроил, да и себя тоже… Объяснение это звучало почти по-детски наивно и, окажись Джехен в такой ситуации с другим человеком, вряд ли поверил бы подобным словам. Но он смотрел на своего омегу, который стоял, спрятав глаза и ссутулив плечи, и потихоньку начинал оттаивать, принимая свое поражение. Сколько раз за время их отношений Доен чувствовал себя виноватым? Раза полтора от силы. Чаще всего упрямец гнул свою линию до последнего, даже если знал, что в споре был на темной стороне. Омежьи губы сжимались в тонкую полоску, а верхняя почти касалась вздернутого носа, когда он с достоинством горца отстаивал свою позицию. Со временем Доен стал мастерским манипулятором и в отношении Джехена всегда придерживался позиции атакующей жертвы, когда омега шел в наступление, но получая аргументированную ответную реакцию, включал свое невинное очарование и поливал им альфу обильно с ног до головы. А Джехен, конечно же, железным не был, поэтому велся на все это как миленький и позволял обернуть себя вокруг омежьего пальчика. Поэтому все их столкновения заканчивались тем, что Джехен уступал своей слабости, позволяя Доену оказаться правым за небольшие бонусы в виде десятка поцелуев перед сном или возможности увидеть приватный танец в утро выходного дня. Иногда Джехен, любивший бонусы, заводил споры на пустом месте вынуждая Доена заводиться и спорить. Альфа знал, что характер омеги не позволит ему молчать там, где задевают его интересы, поэтому споры часто начинались с «ты собрался выйти на улицу в этих обтягивающих джинсах?» и продолжались россыпью омежьих принципов и задетой гордости, ведь своим телом Доен гордился и не считал нужным ничего скрывать. Кроме того, можно было побесить альфу немного, наблюдая за тем, как тот пыхтит, стягивая эту «вторую кожу», если во время прогулки им захочется снова заняться актом публичного непотребства. Джехен прекрасно знал все эти мелочи, за годы их отношений он выучил все приемчики Доена про «возбудим и не дадим», «я спалил утюгом твою кофту, но это я вообще-то тут жертва, потому что утюг обжег мой пальчик». Омега бывал крайне упрямым, от того и был заметен контраст между обычным манипуляторством и нынешней ситуацией, когда Доен даже не пытался выкрутиться из ситуации при помощи хитрости. Омега прекрасно осознавал, кто сейчас не прав, поэтому выглядел крайне расстроенным и подавленным. Его оправдание, не приправленное горстью язвительности и шуточек, выглядело, как детский, но искренний лепет. Кроме того, Джехен понимал, что тема детей и беременности для Доена достаточно болезненна и он в любом случае не стал бы просто так кидаться подобными заявлениями. Скорее всего тут на самом деле просто «соскочило с языка». - Пока что ты меня расстроил лишь на половину, - тихо ответил Джехен после небольших раздумий, - на вторую половину у нас все еще есть надежда, ведь так? - Джехенни, пожалуйста, давай не будем давать друг другу ложную надежду, мы ведь…- Доен старался говорить спокойно, но голос его все равно срывался. - Тшшш, - омега не успел договорить предложение, как Джехен прервал его, приложив свой палец к его губам, - тише, давай не будем думать о плохом. Просто дадим нам шанс в этот раз, ладно? В этот раз же все по-другому? - Ну, я так думаю, - неуверенно ответил Доен, нахмурив брови, - ты не злишься на меня, Джехенни? Альфа услышал этот вопрос и немного призадумался. Злится ли он в общем? Определенно да. Злится ли он на Доена сейчас? Вряд ли. Возможно, это он такой неправильный, а, может, вся его злость кончилась еще тогда, когда он ходил в мотоклуб, в котором почти каждая ночь заканчивалась потасовками разной степени напряженности. Джехен участвовал в них так часто, иногда даже не разбирал кто там и с кем, просто бурлившая внутри лава толкала в гущу событий, заставляя сжатые кулаки лететь впереди разума. Каждый раз это было похоже на маленькое затмение, когда ясное чистое солнце заслоняет черный диск инородного космического объекта. Туман застилал глаза, а боль притуплялась скакавшим внутри адреналином. Пламя, клокотавшее в груди, разгоралась сильнее, когда Джехену прилетали ответные удары. Будто иссохшие поленья, летевшие в самое жерло печи, чужие кулаки лишь раздували и без того мало контролируемый огонь злости и возбуждения, что растекался по венам обжигающей лавой. Та беспочвенная злость, рожденная буквально из ниоткуда, ослепляла и приносила легкую боль и разочарование, ведь любое пламя оставляет после себя лишь угли и обломки былого алого пира. Джехен отчетливо помнил, как опустошенно себя чувствовал, когда приходил в себя. Его раны и ушибы саднили, но боль эта не могла сравниться с тем, что было внутри. Он, рожденный в благополучной семье, выросший в любви и заботе, ощущал, что его внутренности буквально молили о пощаде, истерзанные и обожженные огнем юношеской злости. У него не было причин злиться на свою жизнь или окружение, все возникало само по себе, как вспышка молнии и пропадало так же, оставив после себя лишь выжженный след. Даже сейчас он слишком отчетливо помнил те эмоции, которые испытывал в моменты ослепляющей злости и после. Чувствовал ли он что-то подобное сейчас? Нет. Из-за Доена у него не были счесаны костяшки, руки не потряхивало от бесчисленных ударов, а внутренности не пекло от ожогов. Да, иногда из-за Доена у альфы случались приступы острой головной боли или короткие эмоциональные моменты, когда хотелось только обнять самого себя и плакать, но злости не было никогда. Джехен просто не мог злиться на Доена. Все процессы в его организме, которые когда-то отвечали за это чувство, с появлением омеги буквально ликвидировались еще тогда, когда рыжий парнишка притащился в его комнату со своим одеялом. Взлохмаченный, сонный и голый, он мало походил на тот волшебный образ омеги, который Джехен выстроил в своей голове. Идеал Джехена буквально в секунды разбился о суровую реальность, когда Доен прямо с порога осадил его и улегся спать на его кровати, будто всегда так и было. И даже в тот момент им овладело только недоумение и растерянность, но не злость, хотя, вообще-то, на авантюру по поиску омеги он согласился далеко не сразу. И то чувство привязанности, а потом и искреннего обожания не оставило злости и шанса для развития, несмотря на то, сколько было потрачено нервов на выстраивание их с Доеном отношений. И сейчас он просто не мог опустить руки сдаться, позволить злости взять верх и раздавить своим весом все то, что было с такой любовью создано. Не теперь, когда он услышал хоть небольшое, но объяснение и, теперь крошечный огонек надежды вспыхнул где-то внутри, поддерживаемый недавними наблюдениями за омегой. Если хорошо подумать, то Доен и вправду вел себя странно в последнее время. Его капризы участились, а их утренние пробуждения перестали сопровождаться милыми ленивыми чмоками и путаницей в одеялах, потому что омега всегда куда-то бежал, как только продирал глаза. Джехен списывал все это на характер своего избранника, ведь «ну и что, что Доен странный, когда он таким не был», а теперь посмотрел на печального омегу с другой стороны. Может это не Доен вовсе, а гормоны, или чем там обычно оправдывают придурь беременных, накаляли обстановку. Может, это вторая головная боль Джехена развивается там внутри омеги и уже с первых секунд своего существования дает отцу понять, что жизнь его уже легче не станет. Может, альфа просто был недостаточно внимательным и пропустил маленькие изменения, которые произошли в Доене за последние недели. Так что, мог ли Джехен злиться прямо сейчас? - Честно сказать, я немножечко напряжен, но только потому что ты так внезапно меня огорошил подобным. Я, знаешь ли, сексом заняться хотел, а тут выходит, что там, куда я хотел сунуть член, возможно уже живет мой ребенок. Типа, здравствуй папа, новый год, - после объяснения, Джехен больше не выглядел потерянным или ошарашенным, слова омеги хоть на чуть, но придали ему уверенности, поэтому он даже старался шутить. Пускай их стакан сейчас наполовину пуст, но, на вторую половину он все же полон. И вроде как это всего лишь призрачная надежда, за которую альфа ухватился, чтобы просто успокоить свое сердце, но это уже хоть что-то. Доен не выглядел слишком приободренным после этих слов и продолжал прятать глаза, как нашкодивший щенок и альфе хотелось как можно быстрее вернуть омеге прежнее бодрое расположение духа. И даже если Доен снова что-нибудь ляпнет, пусть так, главное чтобы губы его не оттопыривались так расстроено, а взгляд не упирался в напольную плитку пристыжено. Пусть маленький кактус снова станет кактусом, а не поникшим фикусом. - Не ты один вообще-то этим заняться хотел, да и ребенок слишком мал, у него даже глаз еще нету, чтобы он мог разглядеть твой писюн, - желание по возврату кактуса исполнилось так быстро, что Джехен даже не успел понять, рад он этому или пока еще нет. - Пи…что? - Что? - Что ты сказал? - Что я хотел заняться сексом…- невинно пробормотал омега. - После этого, - Джехен понимал, что после сказанного, Доен до конца будет строить из себя святую невинность, но все же сдаваться не хотел. - Что ребенок слишком мал… и у него пока нету глазок. - А еще после… - А после я молчал, - ответил Доен и, наконец, поднял на альфу свои очаровательно круглые, невинные глаза. Вся вселенная сверкала и искрилась в их глубине, млечный путь и созвездия меркли по сравнению с истинным светом, что разливался из шоколадных радужек. Веки смыкались и мягкие, длинные ресницы как в замедленной съемке двумя опахалами доносили до альфы волны искренности, честности и кристальной чистоты, которые забивались в рот и нос и буквально скрипели, стоило сомкнуть зубы. Нежная кожа омеги покрылась внезапным румянцем, сделав его щеки похожими на два розовых яблочка, а розовые губки, смоченные пару раз, выбравшимся изо рта юрким язычком, трогательно заблестели. Доен мигом превратился в такого сладкого малыша, что Джехену и в голову бы прийти не могло, что такое небесное создание умеет хитрить и прикидываться невинностью. Но создание могло и альфа осознавал это прекрасно, но он оказался ослеплен настолько, что готов был поверить во что угодно. - Ладно, - и смириться с чем угодно, даже с тем, что ему никогда в жизни не переиграть Доена в этой игре под названием «чувства». Насколько бы сильно альфа ни любил своего омегу, этот хитрец всегда найдет способ влюбить в себя еще больше. И эта новая доза влюбленности вкупе с рожденной несколько минут назад надеждой на новое счастье, вдруг сделала Джехена бесконечно счастливым настолько, что пустая половина стакана тут же потеряла свою значимость, - хорошо, маленький хитрец. Ты молчал, а я ничего не слышал, но только в том случае, если по приезду в отель ты сделаешь тест. - Джехенни… - Либо так, либо повторяй то слово, на «п», - Джехен поставил ультиматум, но Доен вдруг как то слишком рьяно за него ухватился. Видимо, вся эта петрушка с писюном давалась ему легче, чем очередное напряжение со злосчастным тестом. - Пис… - Ким Доен! - Хорошо, хорошо, - тихонько пискнул Доен и погладил альфу по груди успокаивающе, - я сделаю тест сразу же, как мы приедем, у меня есть с собой. - Отлично, - благодарный чмок в макушку и еще один прямо в кончик носа, - теперь пошли, а то на самолет опоздаем. Доен спорить не стал и послушно сунул ладошку в ладонь альфы, когда тот открыл дверь туалета и вытолкал чемодан на волю, а затем потянулся за своим главным багажом. Пальцы Джехена тут же сомкнулись вокруг его руки, а потом переплелись с пальцами омеги. До пункта сдачи багажа и регистрации билетов они добрались быстро, вот только в очереди пришлось немного постоять. Доену было вполне нормально, а вот Джехен все время бросал на омегу обеспокоенные взгляды. Сперва это лишь немного напрягало, но после внезапного шлепка по руке, после того как Доен попытался передвинуть чемодан ближе по мере движения очереди, омега недоуменно округлил глаза и повернулся. - Что? - Не таскай тяжести, - осуждающе ответил Джехен. - Это мои тяжести, в этом чемодане моего барахла больше, чем твоего, - резонно ответил Доен и Джехен вспомнил сегодняшнее утро пятью часами ранее. Их квартира походила на большой гардероб, потому что по всей площади лежали доеновы вещи. Сам альфа для себя взял по паре штанов и рубашек, потому что не считал нужным наряжаться для родителей и братьев, которые видели его буквально во всех состояниях. А вот Доен, зацикленный на том, чтобы предстать перед родственниками во всей красе, собрал все свои уникальные по своей красоте наряды. Джехен скептически смотрел на все эти узкие джинсы, брюки и сидевшие по фигуре кофты, которые несомненно шли омеге, но оттого не становились менее раздражающими, потому что вообще-то его Доен в последнее время стал притягивать к себе взгляды. А подобная одежда делала Доена еще более привлекательным, а Джехена более раздражительным. После Джехен обнаружил на дне чемодана мешочек с разного рода бельишком и чуть не задал вслух вопрос – а не для родственников ли это тоже? Но сумел вовремя остановиться, потому что у них не было лишнего времени на разгневанные тирады про «я тут для него стараюсь, а он недоволен». Так что доля разумного в аргументе Доена была – чемодан стал таким неподъемным по омежьей воле, но Джехен, как сильный альфа с половиной полного стакана, который он держал в своем сердце, не мог так просто сдаться. - Я просто хочу позаботиться о моем котенке, - немножко нежности и поцелуй в щечку заставили Доена смущенно улыбнуться и отложить в сторону свою позицию ущемленного в правах. - Тогда позаботься и об этом тоже, - легким движением руки Доен перекинул со своего на джехеново плечо свою сумку. И, вроде, Джехен своевременно прекратил бунт на корабле, а с другой стороны немного потерял свой авторитет капитана, но имеет ли это значение, когда Доен улыбается так благодарно,- спасибо Джехенни. Остаточный путь от аэропорта до гостиницы прошел в постоянном режиме защиты со стороны Джехена. Если бы Доен позволил, он бы и его самого посадил себе на плечи, чтобы тот не перенапрягался свои драгоценные ноги больше, чем надо. Джехен так ревностно оберегал омегу, будто от этого напрямую зависел исход того, что им предстояло. По Доену было видно, что он нервничал тоже, потому что он как мог откладывал заселение в гостиницу. У родителей Джехена они решили не останавливаться, потому что в доме и без них было достаточно многолюдно, ведь из четырех братьев двое же успели обзавестись омегами и детишками. А для Доена лишнее напоминание о малышах не пошло бы на пользу. Именно поэтому они сняли номер в отеле неподалеку. Вот только заселяться Доен не спешил, потому что по дороге ему приспичило купить тако в какой-то забегаловке, потом он увидел потрясающий куст с цветами, который можно было использовать как отличный фон для фотосессий, потом за кустом обнаружился пруд с утками, не способными раздобыть себе пропитание, поэтому пришлось искать булочную, чтобы накормить несчастных. По пути к водоему Джехен заметил семейство белок, но акцентировать на них внимание не стал, чтобы не пришлось еще разыскивать в магазинах орехи. Потом были стандартные запросы «мне бы в туалет» и «хлебнуть бы водички», которые Джехен старательно исполнял и тормозил арендованную машину везде, где бы Доен ни попросил. Лишних вопросов альфа не задавал, ведь все было итак очевидно, так как сочувствием к уткам или бешеной любовью к тако Доен никогда не отличался. Он просто как мог старался отсрочить время неизбежного, но когда отель замаячил буквально перед носом, а Джехен начал нервно, но молча барабанить пальцами по рулю, Доен сдулся и пробормотал едва слышно: -Ну, вроде бы мне больше ничего не хочется… Джехен и тут задавать вопросов не стал, только помчался изо всех сил в сторону парковки, пока Доен не передумал. У стойки регистрации, до которой Джехен добрался сам и доставил Доена в рекордные сроки, произошла некоторая заминка с номером, который оказался не готов к заселению. Поэтому Джехен, терпение которого и так уже стремительно неслось к минус бесконечности, немного повздорил с администратором, что в любом другом случае Доен нашел бы весьма горячим и достойным быстрого секса на обувной тумбочке у входа в номер, но не сегодня, потому что лично он в номер не особо торопился. Джехен все понимал, но не обращал внимания на то, как аккуратно Доен дергал его за край кофты, намекая снизить обороты и громкость голоса, ведь ему нужен был номер прямо сейчас! В итоге номер им выдали, да еще получше, чем изначально планировался, поэтому они остались в выигрыше, особенно если учитывать размер ванной, в которую Доен явился, чтобы решить их с Джехеном судьбу. Вообще-то, альфа изъявлял желание присутствовать во время процесса лично, но омега назвал подобное предложение чем-то из области кинков для извращенцев и захлопнул перед Джехеном дверь. А Джехен извращенцем не был, поэтому старался не слишком смотреть в щелочку, которая осталась между занавеской и стеной, когда Доен задернул большое окно, которое разделяло ванную и спальню. Сколько времени нужно для результата он тоже не знал, но успел прикинуть в уме, что, вероятно, пару пробников алкоголя из мини-бара в номере он опустошить успеет. Потом он все же откинул эту идею, потому что хотел воспринять новости на трезвую голову. Лучше, конечно, чтобы новости были хорошими, но и печальные он воспримет как настоящий, сильный мужчина! Он ведь альфа, опора семьи и своего омеги, он крепкий как скала и могучий, как вековой дуб, он выдержит все и даже больше! Он утешит Доена и поможет ему воспрять духом, подставит крепкое плечо и даст утопить в слезах обе свои чистые рубашки. Он найдет нужные слова поддержки и сотрет свои губы в утешительных поцелуях, он сделает все, чтобы вернуть своему малышу комфорт и душевное спокойствие. Он сделает все это, только если сам прямо сейчас найдет способ остановить собственные слезы. Джехен совсем не хотел плакать, но теперь, когда начал, уже не знал, как остановиться. А ведь Доен мог выйти в любую секунду и увидеть тот бардак, который из себя сейчас представлял его сильный и надежный альфа. Он, будто сопливый первоклассник, упавший в лужу с новенького велосипеда, рукавом кофты вытирал мокрые щеки, но на место высохшей влаги прибывали новые потоки. Он шмыгал носом и думал о том, что, наверное, оглохнет от звона своего разбитого сердца, если Доен сейчас выйдет и скажет, что у них снова ничего не вышло. Нужно было попытаться собраться, потому что из двух плачущих от разочарования людей ничего хорошего не выйдет, они ведь затопят весь номер и испортят дорогой ковер, а еще пропустят сегодняшний семейный ужин и папа с отцом, не дождавшись сына и зятя, наймут целый поисковой отряд с саперами и служебными собаками, которые прочешут весь город, и, в итоге, найдут их с бездыханные тела в луже собственных слез. Джехен был разочарован собственной слабостью и пытался снова вспоминать какие дыхательные гимнастики Доен практиковал на своей йоге для возвращения душевного равновесия, но какое тут спокойствие, если прямо сейчас его судьба зависела от дрянной пластиковой палочки с неизвестным количеством полосок. Альфа подумал про все те бесчисленные полоски, которые уже видел до этого и ощутил, будто новые потоки слез скопились уже не в его глазах, а встали невыносимым комком среди его горла. Еще немного и его дыхание прервется из-за непроходимости в горле, а глаза, вероятно, опухнут и перестанут воспринимать окружающую действительность, а уши свернутся трубочками из-за стыда за собственную слабость. И только голос, как единственный палач, пришедший вынести приговор, прервет его неминуемый конец и возникнет последний вопрос – где поставить финальный знак препинания. Казнить нельзя помиловать… - Почему ты плачешь? – голос Доена дрожащий, но мягкий, укутывающий и баюкающий, словно в колыбели. Руки его теплые, мягкие и заботливые. Омега бережно прижимает голову Джехена, сидевшего на самом краешке кровати, к себе и альфа благодарно утыкается лицом омеге в грудь. Он обвивает руками его талию и прижимает крепче, вдыхает его едва различимый запах и ощущает, как успокоение медленно начинает проникать в его тело. Альфа касается губами любимого тела сквозь одежду и почти слышит, как громко бьется доеново сердце. Омега перебирает волосы альфы и чуть покачивается из стороны в сторону, будто убаюкивает, иногда целует в макушку. Джехен слышит, как неровно дышит омега и едва слышно хлюпает носом, поэтому решает, что пришло время становиться опорой для него. - А почему плачешь ты? - Я, вообще-то спросил первым, но если тебе так интересно, то я плачу потому что мне жаль тебя, альфа. Джехен ничего понять не мог, потому что странно, что Доену жаль только его. Самому себя ему что, не жаль? - Погоди, я не понимаю… - Джехен отстранился всего на пару секунд, перед тем, как Доен прижал его лицо к своей груди снова, но он успел заметить, какими опухшими были глаза омеги, будто перед выходом сюда он плакал целую вечность. - Ну, что тут можно не понять, Чон Джехен, ты вон живешь со мной одним и уже плачешь, как малыш, а что ты будешь делать, когда нас станет двое? Не «если», а «когда», вроде разница небольшая, но для Джехена между этими словами расстояние в несколько галактик. Альфа ушам своим не верил, будто с детства он страдал слуховыми галлюцинациями и только сейчас осознал этот факт. - Что? - Что «что»? Ты снова немножко недопонял? – в голосе Доена послышался смешок с намеком на их утренний разговор в туалете аэропорта. - Прости, я не расслышал, там кто-то громко чихнул за окном… - Чихнул на седьмом этаже? Или в твоем воображении? – Доен кинул на Джехена лукавый взгляд сверху вниз, сразу раскусив жениха, – просто скажи, что хочешь все услышать прямым текстом. - Хочу, безумно хочу. - Так то лучше, - Доен мягко надавил на плечи альфы, заставив его заползти чуть выше и откинуться на кровать, а сам ловко уселся на его бедра, - получилось, Джехенни, у нас будет малыш. На последнем слове голос Доена сорвался и он, не в силах больше держать беспристрастное лицо, упал альфе на грудь и зашелся тихими рыданиями. Джехен заплакал тоже, но в этот раз бесшумно, чтобы дать омеге наплакаться вдоволь. Он бережно обнял трясущееся тельце руками и перекатил на бок, чуть накрыв Доена своим телом, будто вовлекая в защитный кокон и недоумевая, как всего лишь за несколько секунд вся важность вселенной может сжаться до одного единственного человека, который сейчас вынашивает новую вселенную внутри себя. Невероятно и волнующе, до легкого покалывания где-то под кожей от предвкушения. Теперь Доен будет меняться и, вероятно, Джехену понадобятся все душевные и моральные силы для того, чтобы пройти весь этот путь, но альфа мог поклясться, что ничего другого для себя уже и желать не мог. Потому что казнить нельзя, помиловать.