Багровый с серебряной подкладкой

      Сигарета, выскользнувшая из его пальцев, лениво подмигнула в туманной дымке и приземлилась на землю. Он раздавил её одним из своих блестящих чёрных сапог, прежде чем отбросить в сторону и войти в Министерство Магии, высоко подняв голову. Внутри было холодно — холодно и слегка влажно. Он вдохнул в лёгкие воздух — спертый, насквозь пропитанный запахом сигарет. На мгновение повисла мёртвая тишина. Его серебристые глаза мерцали двумя огоньками посреди комнаты. «Магия — сила». Статуя в центре атриума, большая и зловещая, бросала широкие тени вдоль темного, полированного деревянного пола, на котором стояла. «Магия — сила». Драко Малфой — когда-то король Слизеринского факультета в Хогвартсе, а теперь неуверенный и нерешительный чиновник Министерства Пожирателей Смерти, работник Отдела Магического Правопорядка, стоял и смотрел на массивную статую. Момент безмолвия был нарушен. Справа от него показались ведьмы и волшебники из Лондона. Слева шли и другие волшебники — быстро и целеустремленно. Некоторые из них были Пожирателями Смерти, других он не знал, а остальные были испуганы и не уверены. Они были нечистыми, сочувствующими магглорождённым. Забытые. Они часто приходили сюда, но никогда не уходили обратно. Грейнджер. По какой-то причине именно её глаза всплывали среди океана мучающей его совести. И дело не только в том, что он был потрясен, узнав её в одном из обитателей лондонских улиц — среди тех, кто ползает по этим улицам, как бездомные животные. Он привык видеть подобные картины, привык к этому — но не к тому, что внезапно увидел среди них человека, которого знал. Возникло странное и незнакомое чувство, оно сжало его внутренности. Я не почувствую вины перед ней! Глупая, всезнающая грязнокровка получила то, чего всегда заслуживала. Ничего. Она не заслуживает сочувствия. Хотя эти слова никак не могли освободить его от тревожных мыслей, потому что в её глазах было что-то в тот день — что-то, что не только остановило его, но и потрясло до глубины души. Боль. Отчаяние. Унижение. Беспомощность. А мне не наплевать? Отбросив все нежелательные мысли прочь, он сделал шаг в сторону массивного каменного сооружения, которое ознаменовало собой центр штаба Министерства Волдеморта. Власть и режим которого навсегда изменили жизнь ведьм и волшебников. Теперь ничего не было прежним. Он действительно иногда задавался вопросом, могло ли всё вернуться к прежним временам? Он снова посмотрел на сооружение полным бесстрастия взглядом. Нет больше Фонтана Магических Братьев. Больше не было единства между людьми-волшебниками и эльфами, кентаврами и гоблинами — теперь ничего не имело значения, кроме тех, у кого чистая кровь. Они правили всеми другими, они обладали властью над более слабыми — теми, кто не знал магии, теми, кто не был чист по крови, но был чист изнутри. У гоблинов был статус ниже — простые существа, которые считали себя умными. Эльфы тоже не более, чем рабы — рабы, подобные существам. Хотя вскоре и эти грязнокровки станут такими же низкими, недостойными даже вытирать сапоги чистокровным. На его бледном лице появилась усмешка. Это был мир его отца. Это была мечта Волдеморта. Это были хаос и тьма. Он уставился на массивную статую. В монументальной форме были изображены чистокровные, сокрушавшие ногами всех тех, кто был менее достойным, всех тех, кто отличался от них. В основании оловянной статуи он ещё раз прочёл слова. «Магия — сила». Это правда: те, кто чист по крови — сильнее всех остальных. Теперь никто не задавался вопросом о том, кто правит волшебным миром. Магглы больше не рождались. Больше не было глупых маленьких поборников всеобщего равенства. Вскоре будет мир, состоящий только из волшебников и ведьм, объединенных превосходным происхождением и талантом. Идеальный мир. Утопия. Вздрогнув, Драко отвернулся от уродливой статуи и опустил голову. Тогда почему я боюсь? Он не паниковал, хотя его первым побуждением было заскулить. Иногда, особенно сейчас, случались эти моменты — моменты слабости. Он обвинял в них ни себя, ни свою неуверенность, а то, что он ещё был молод, когда Министерство сдалось Волдеморту. Теперь всё изменилось. Драко был старше и мудрее — он понял. Наверное. Он шёл по полированным полам атриума, затем остановился у дальней стены под голубыми потолками. Часовой одарил его унылым взглядом. — Мистер Малфой? — Есть послание для меня? Он спросил остро, резко. Старый волшебник искал слишком медленно. — Я… я думаю, нет, сэр. — Вы думаете? Или не знаете? Травля. Это было так по-детски, так мелочно, но это давало Драко чувство контроля. А с контролем наступало доминирование. С контролем появлялось чувство спокойствия. Если они боялись тебя, значит, ты контролировал их. Если они боялись тебя, то не видели твоего собственного страха. Часовой волшебник, стоящий за регистрационной стойкой, явно измотанный, начал перебирать сообщения дрожащими пальцами. Через мгновение он поднял глаза. — Нет, ничего… сэр. Драко развернулся на каблуках своих блестящих сапог, а затем без каких-либо лишних слов прошёл в сторону лифта. Его руки были холодны как лёд. Контроль. Лифт начал спускаться вниз. Здесь было холодно. И чем ниже он спускался, тем холоднее становилось. — Прибыли … Второй уровень … Отдел Магического Правопорядка … Он выскочил из лифта и быстро направился по коридору к своему кабинету. Голос приветствующей ведьмы постепенно исчезал позади него. Теперь он был один. Контроль. Вдалеке Драко внезапно услышал приглушенные звуки криков, похожие на… Он резко толкнул дверь в свой кабинет и тут же захлопнул её, прежде чем со стоном опуститься на стул. На поверхности рабочего стола были разбросаны заметки. Заметки, записки и напоминания. Он проигнорировал их все, закрыв горящие глаза. Я не буду думать об этом. Я не буду думать о доме. Не буду думать о ней. Иногда сохранять контроль было непросто. Иногда — совершенно невозможно. Во взрослом мире Драко обнаружил, что ему некого запугивать, нет никого, кого бы он мог выделить и над кем мог бы испытать свою власть. Он знал, что в этом мире он больше не король. В этом мире он был простым миньоном — и только его состояние крови спасло его от мрачного забвения, которое ожидало всех тех, кому не повезло. И почему это я не должен быть одним из счастливчиков? Я Малфой! Вот он: сидел в своём кабинете, со своей работой, постоянным доходом, домом с четырьмя спальнями и шикарным видом на Лондон, правильной женой — всем тем, чего хотел от него отец. Он думал о своей почти идеальной жизни просто потому, что пытался угомонить постоянно растущую внутри панику, которая медленно подползла к остаткам его совести, окуная в состояние полнейшей безысходности. Всё ближе и ближе подкрадывалась и медленно стирала тот контроль, который он учился всегда поддерживать. Неожиданно, но уже невозможно было заставить себя не думать обо всех тех вещах, о которых он под страхом смерти не хотел думать. Воспоминание о слезах Гермионы Грейнджер, об этих грустных глазах, затмевало его разум. — Проклятье! Он встал и бросился через всю комнату, его длинные пальцы вцепились в подоконник и крепко сжали его — настолько сильно, что костяшки побелели. Тупая маленькая девчонка. Мерзкая грязнокровка. Чертова всезнайка. Он ненавидел её, она заставляла его чувствовать долю вины за всё то, что он сделал. Она представить себе не могла, чего только он ни делал, о, нет, но всё же эти глаза… Эти глаза смотрели на него с обвинением, с осуждением. Её глаза наполнялись слезами. Глаза, которые когда-то сверкали. Не то чтобы он когда-либо занимал себя тем, что наблюдал за ней в школе. Он ненавидел её тогда — тупую девчонку и её глупых друзей. Она думала, что она лучше него только потому, что она умная. Но он доказал ей, они все ей доказали, как сильно она ошибалась, не правда ли? В этом новом мире ей не место. Она была ничем. Меньше, чем ничем. Она была… Такие знакомые глаза… Нет. Он не думал о ней. Он не мог думать о том, как одним своим взглядом она заставляла его терять весь тот контроль — заботливо поддерживаемый им все эти годы. Проклятая сука. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Стоял там мгновение, просто дыша в тишине. Контроль. Ещё один вдох. Контроль. Ещё один — и его сердце начало замедляться. Контроль. Империо. Контроль. Круцио. Он тупо смотрел из окна на серость снаружи. Сколько раз эти слова покидали его губы? Неужели его палочка нанесла такой ущерб? Невозможно было поверить, что он когда-нибудь нашёл бы себя здесь, да? Удивительно: то, что являлось когда-то незаконным, непростительным, стало теперь образом жизни. Способом контроля. Драко опустил голову. Горечь заменила ярость и чувство вины. Горечь. Его отец никогда не считал его достаточно способным. Он никогда не был достаточно хорош для всего этого. Темный Лорд испытал его, и он потерпел неудачу: не смог убить Альбуса Дамблдора. Они смеялись над ним, когда он убежал. Он вспомнил — Фенрир, те ужасные двойняшки, которые захватили Хогвартс… Даже Снейп выглядел немного обеспокоенным отсутствием в нём храбрости. Я должен был убить Дамблдора. Неужели он восполнил свои прошлые неудачи? Теперь, когда он был там, где был? Я всё тот же трус? Драко c трудом прекратил обдумывать свои эмоции — в этой новой жизни не было места для таких вещей. Гнев, чувство вины, любовь, негодование — всё это было мусором. Он сделал то, что должен был сделать. Он сделал то, что от него ожидали. Он сражался за то же дело, которому посвятил себя его отец. Он не думал о прошлом, о потерях, об одиночестве, об ужасе. Он не… На улице были беспорядки: бой между одним из чиновников и маленьким грязнокровным волшебником. Раздались крики. Чиновник упал на бок. Появилась зелёная вспышка… Авада Кедавра. Всё было кончено. Тело маленького волшебника лежало неподвижно. Драко отвернулся от окна: не было больше сил смотреть на эту сцену, пусть он уже привык видеть её снова и снова. Сколько людей сейчас было? Бесчисленное количество. Его палочка лежала на захламленном рабочем столе. Драко уставился на неё, не двигаясь. Эта палочка причиняла только боль и страдания. Ей пользовались только для подчинения и манипуляций. Убийств. Странное и болезненное чувство овладело им, смолянистое и вязкое. А потом снова глаза Грейнджер. Чёрт возьми, опять эти проклятые глаза! Смотря в одну точку, он чувствовал, как ненависть, казалось, начала формироваться внутри него, подниматься от одного из самых темных уголков его души всё выше, заменяя собой чувство вины и беспомощности. Это медленно подкармливало растущую панику. Драко начал бессознательно тереть ладони о свои брюки, сначала медленно, а затем быстрее… ещё быстрее. Я должен был убить её, когда у меня была такая возможность. Они бы поблагодарили меня, Министерство, Волдеморт — все они! — за то, что избавил их от очередного куска волшебной грязи. Должен был убить. Должен был… Он не мог дышать — внезапно, — паника начала душить его, заставляя комнату вращаться, заставляя его колени слабеть, а разум выходить из-под контроля — так, что он чуть не вскочил, когда дверь в его кабинет резко открылась. — К чёрту всё! — воскликнул он резко, серые глаза расширились, а сердце заколотилось. В дверях стояла Беллатриса Лестрейндж, её тёмные глаза наполнились любопытством. — Ты в порядке, племянник? Её тон был ледяным, лишенным заботы о чём-либо. Бешеное сердце Драко замедлилось, он проглотил слова. Кивнул, не ответив. Контроль. — Всё хорошо. Он внимательно посмотрел на свою тетушку. Было довольно забавно, что эта женщина и её муж были единственными близкими родственниками Драко. Но называть их семьёй… Как-то слишком громко. Потому что в них не было ничего семейного. Садистская сука и такой же садист муж. Смешно. Теперь она была правой рукой Волдеморта и главой Отдела Магического Правопорядка, поэтому одновременно она была и прямой начальницей Драко. Тётя и начальница. Женщина и убийца. Зло, воплощенное в человеческой плоти. Его глаза оторвались от неё, потому что у Беллатрисы был необычный способ чтения мыслей — и последним, чего ему хотелось, было то, чтобы она узнала о его… — Ты выглядишь по-другому. В её голосе послышался намёк на ликование, тёмные глаза просияли на мгновение. «Слишком поздно», — только и подумал он. — По-другому как? Даже его собственный голос казался странным и далеким: в ушах всё ещё звенело от паники. — Не знаю. Может, ты сам мне скажешь. На её полных губах появилась ухмылка, когда он осмелился мельком взглянуть на неё, а в глазах — странный, словно искаженный блеск. Возможно, она была красивой женщиной. Давно, давным-давно… прежде, чем зло уничтожило её и внутри, и снаружи. Хотя Драко не мог вспомнить её другой. — Я же сказал, я в порядке. Холодная тишина обрушилась на них, и, наконец, она издала визгливый смешок. — Тогда очень хорошо. Ты получил сообщение об Отчуждениях, которые будут созданы из-за растущего числа грязнокровок и предателей крови, продолжающих заражать наш город? Драко опустился на стол, безжизненно посмотрев на тетку. — Только что. Его ответ был прерван движением её руки, держащей небольшое послание с оттиском M на гербовой бумаге. Беллатрикс ухмыльнулась. — Ну, тогда, дитя моё, ты уже решил, где и когда мы должны начать наши поиски и наконец превратить в пепел всю эту отвратительную магическую грязь? Ты ведь всё ещё возглавляешь спецподразделение? Или тебе платят только за тем, чтобы ты сидел на месте и пытался выглядеть хоть наполовину так же смазливо, как твой отец? Её грубая насмешка заставила Драко буквально ослепнуть от ярости, но он не шелохнулся. Он считал, что ему куда лучше, когда её гнев вымещается на других, а не на нём самом — и вдруг он вспомнил… Грейнджер. Как она лежала на полу в поместье Малфоев, как Беллатрикс нависала над ней, направив палочку в лицо, а Грейнджер кричала… Кричала… Он больше не хотел слышать такие крики. Никогда. Я не буду думать об этих гребаных криках… Драко отчаянно пытался оттолкнуть эти воспоминания. Он чувствовал себя таким беспомощным перед её криками, таким потерянным. — Я собирался выпить чашечку кофе, а потом приступить к делу. Он надеялся, что его собственный голос не предаст его. — И что это за дело? Дело смотреть из окна? Её тон был презрительным и нетерпеливым, и на этот раз… На этот раз Драко чуть не встал и не ударил её по лицу. Он почти физически почувствовал удовлетворительное движение руки и тот шок, который отразился бы на её лице от неожиданности. Это почти стоило бы последствий. Тем не менее он сидел. — Дай мне знать, когда ты, наконец, начнешь работать. И чем скорее, тем лучше. Она ушла, но отголоски издевательств оставались с ним. Драко почувствовал, как его пальцы сжимаются вокруг ручки, которую он сейчас держал. Перед его глазами всё размылось — он не смог прочитать сообщение, пришедшее прямо от Волдеморта. Два часа спустя Драко всё ещё был не в состоянии сконцентрироваться. Он поднялся и вернулся к окну. Маленький волшебник по-прежнему лежал там, где упал, как кусок мусора, который никто не замечает и даже не тратит времени избавиться. Он обернулся и осторожно вышел из своего кабинета в тот же коридор, которым пришёл раньше, и направился к лифту. Раздражающая приветствующая ведьма бубнила где-то над ухом, пока он двигался всё ниже и ниже, где становилось всё холоднее и холоднее — так, что, казалось, он может замерзнуть от холода. Визенгамот начал использовать дементоров, чтобы контролировать всех тех, кто спустился в самые низкие уровни Министерства. После победы Волдеморта их число удвоилось… даже утроилось. Они выстроились в коридорах, плавая в воздухе, наблюдая за ним… За ним. Двое судебных секретарей поспешили пройти мимо него, а потом он остался один. Его зубы стучали, он опустил голову вниз. Он двигался быстро, не забывая о том, что привлечь внимание этих проклятых существ для него сродни мгновенной смерти. Драко ещё не владел искусством Патронуса. Чёртов Патронус. Затем он снова услышал крики — ужасные и полные боли. Беспомощные, отчаянные крики тех, кто получал Поцелуй. Тех, кто знал, что им грозило. Следователь проскочил мимо, высоко задрав голову и одновременно избегая взгляда Драко. Он стоял один в этом коридоре, задаваясь вопросом, когда же всё это кончится — если… Оно вообще кончится когда-нибудь. Магия — сила. Ему нужно было запомнить это, чтобы сосредоточиться. Всё происходит не просто так. И даже несмотря на то, что иногда безумие не имело никакого смысла. Крики были слишком пронизывающими, слишком режущими, слишком похожими на её, слишком похожими на крики той ночи в особняке, когда Грейнджер… Злясь, Драко протянул руку и дернул министерского курьера за мантию — кого-то ниже по рангу, чем он сам, кого он не знал и не хотел знать. — Скажите Беллатрисе Лестрейндж, что мне нужно срочно с ней поговорить. Слова были резкими. — Скажите ей, что я хочу поговорить с ней по поводу Отчуждений грязнокровок, тех, о которых мы говорили с ней ранее. Это важно. Он наблюдал, как волшебник торопится к лифтам, но сам ещё не решался двигаться. Он задавался вопросом, навсегда ли останется таким бесчувственным.