Неиспробованный чай

Бывает, мы сами удивляем себя. Фраза «у тебя не стоит» способна выбить почву из-под ног любого мужчины. Я не предполагал, что когда-либо услышу эту фразу в свой адрес. До встречи с Хазан я многое не предполагал. Не учитывал. Не включал в расчёт. Все связанное с ней не поддавалось законам логики. — От слова совсем, — заключает Назлы. Она старается скрыть насмешку в своем голосе, но безуспешно. — Что за волшебная Хазан, испортила мне всю малину, — вздохнула девушка, высвобождая себя из моих объятий. Лукаво-грустное выражение застыло на ее лице. — Знаешь, Ягыз… пойдем выпьем. — Подожди, надо разобраться с этим… — произнес я, не желая так быстро сдаваться и пытаясь оптимальный выход из сложившейся ситуации. Оптимальный выход… Пока я размышлял об оптимальном выходе, девушка прошла в гостиную. Я взглянул на свое отражение в зеркале в прихожей: «И это с тобой сделала». Я прошел в гостиную и застал Назлы с наполненными стаканами виски. Один она протянула мне и жестом пригласила присесть. — Знаешь, Ягыз, в твоем возрасте импотенция… — шутливо начала девушка. — Замолчи, Назлы, даже не думай закончить это предложение. — В твоем возрасте и при твоем здоровье есть лишь две причины, которые могут привести к данной ситуации, — дипломатично произнесла девушка, — это серьезный стресс или влюбленность. Я залпом опустошил стакан, не сводя с Назлы глаз. — Даже не смотри на меня так, ты обломал мне сегодня секс, — резонно заметила она. — Э, я пойду наверное. — Стой, ладно. Расслабься. Я уже опоздала на свидание, да и плевать на него хотела. Тут кое-что поинтереснее. — Помолчи, — я наливаю еще по одной. Назлы стягивает с себя босоножки, стирает остатки размазанной в порыве страсти помады и включает приятную расслабляющую музыку. Сегодня говорит только Назлы и слова ее доносятся до меня через тяжелую пелену размышлений. Поначалу она говорит о всяких глупостях, об историях, которые произошли с ней за последнее время, о мужчинах, с которыми она знакомилась, о новом удачном рецепте. Окончательно опьянев, она с грустью рассказывает о своей любви и отмечает, что непрожитая любовь никогда не забывается. Я и так об этом знаю сполна. Но мысль о том, что еще один человек испытывает нечто подобное — утешает. Как бы я не хотел отрицать. — Ягыз, совсем не важно, ответит ли Хазан на твои чувства, для тебя главное — совсем не это. Главное, не хоронить в себе их. Смело признавай, не отрицай и не пытайся забыть, потому что это путь в никуда. Когда ты пытаешься похоронить непрожитую любовь, то хоронишь себя. Нельзя просто закрыть глаза и двигаться дальше… Так не получится. Я по себе знаю. Я поэтому и начала ро… с тобой развлекаться. Думала, такой мужчина точно вытряхнет у меня из головы все. А ты хочешь вытряхнуть ее из головы с моей помощью. Не выйдет. Это… — Назлы, пожалуйста, замолчи, — я не хотел ничего из этого слышать. Выстроенная с таким трудом оборона рассыпалась, моя воля истончалась и так правильно звучали ее слова… Это все алкоголь. Это все усталость. Век иллюзий недолог. Осталось совсем чуть-чуть. — Пускай Хазан отвергнет тебя, но ты точно будешь знать, что это то, что она чувствует, — Назлы по-детски сдвигает бровки, бросая передо мной свой последний довод. Мне остается устало хмыкнуть. Если бы я узнал, что мои чувства ответны… было бы еще хуже. Мы — невозможны. Как хорошо, что Хазан меня не любит и я знаю это точно. — Назлы, ты действительно совсем не читаешь газет? Она раздраженно закатывает глаза. Возможно и вправду не читает. — Причем тут это? — Потому что это не та история, Назлы. Хазан — девушка моего брата, — я прячу позорное отчаяние в своем голосе, но судя по сменившемуся выражению ее лица — неуспешно. — Я иду спать. Я встаю и спотыкаюсь на первом же шаге. Черт. Кажется, я немного перебрал. Мне смешно. Я извиняюсь. Да я просто жалок. Назлы подхватывает меня и ведет в спальню. Я представляю, что это руки Хазан меня заботливо ведут в комнату. Становится легче и улыбка расплывается на моем лице.

***

Я вновь сижу дома у Хазан и понимаю, что это сон. Как я это понял? Ну хотя бы потому, что Хазан упиралась голой стопой мне в грудь, пригвоздив к спинке дивана. — Пальцы на ногах — самая страшная часть тела человека, да ведь? — кривится Хазан и медленно спускает ножку прямо к паху. Я пытаюсь вспомнить хотя бы одну технику прерывания сна, но безуспешно. Продолжая ласкать меня ножкой, она сбрасывает с себя пиджак. Перед моим взором открываются ее оголенные плечи, длинная шея и выглядывающая из выреза грудь. И как она так виртуозно удерживает равновесие? Это точно сон — рассуждаю я и смеюсь, как будто только способность Хазан удерживать равновесие должна меня удивить. А вовсе не ее бессовестные ласки. — Выпьешь чаю, Ягыз? — усмехается моя иллюзия. Я терпеливо смотрю на нее, не в состоянии даже пошевелиться. Это сон, а сны имеют свойство заканчиваться. — Я тебе рассказывала, что хотела стать балериной? Ты совсем не впечатлился, а ведь у балерин такая растяжка… — вздыхает Хазан. — А ты бессовестный врун, Ягыз. Когда я говорила про футфетишистов, так лицо скривил, а теперь от одного моего прикосновения у тебя встал. Не то, что от бесполезной Назлы. — Хазан, — в моем голосе слышится хрипотца, — я не футфетишист, мой фетиш — ты. Хазан-извращенка довольно улыбается. — Знаешь, ты такой глупый, — Хазан убирает ногу с меня, — девушка говорит тебе, что назло брату, сблизиться с тобой, а ты так необдуманно отвергаешь ее, хотя можно было бы предложить сыграть с ней в пару и тогда не пришлось бы удовлетворять себя рукой. Ты сам загоняешь себя в рамки. Включи воображение. Заиграла расслабляющая музыка, сказалось многочасовое прослушивание музыки прошлым вечером, и Хазан потянулась к молнии комбинезона на спине, но не смогла дотянуться. Тогда она подошла ко мне, развернулась и медленно присела на корточки у моих ног спиной ко мне, собрав волосы в руку и приподняв их. — Расстегивай, — прошептала Хазан и я повиновался. Медленно спустив молнию, я не сдержался и запечатлел поцелуй под правой лопаткой, намереваясь проложить дорожку к ее шее. Не давая мне осуществить задуманное, она встала и развернулась, отдаляясь от меня. — Не так быстро. Медленно покачивая бедрами и дразня меня взглядом, Хазан спускает верх комбинезона и перед моим взором открывается ее белоснежная упругая грудь и плоский живот. Я чувствую, как плавится моя выдержка и куда-то исчезает. Я пожираю Хазан глазами. Ловлю каждую черточку ее тела. Насколько мои фантазии совпадают с реальностью? Этого я никогда не узнаю. Тем временем, Хазан-извращенка берет и сжимает свою правую грудь, начиная играть с ней. Не отрывая взгляда от меня, она очерчивает руками форму грудей, поглаживая их и сминая. Я забываю как дышать. Она задевает пальчиком стоящий сосок, а затем поглаживает его. — Хочешь попробовать? Я, чёрт возьми, давно хочу тебя попробовать, госпожа Хазан. Всю. С головы до пяточек. По-настоящему. Читая мой горящий взгляд, она подходит ко мне и берет за руку, кладя ее себе на грудь и прижимая, не давая двигаться. Бархатная кожа под моими пальцами еле ощутимо пульсирует — ее сердце гулко бьётся. Реалистичность сна зашкаливает. Я мечтаю только об одном — поскорее втянуть в рот ее дерзкий сосок. Но девушка ускользает от меня. Опираясь на стол, она стягивает с себя комбинезон, открывая моему взору крепкие подтянутые ноги. Хазан швыряет его в сторону и остаётся передо мной лишь в кружевных трусиках, обтягивающих ее упругую задницу. Она опирается на стол пятой точкой и отбрасывает волосы назад. — Принесешь лёд? — спрашивает она охрипшим голосом. Я встаю и словно в тумане направляюсь к холодильнику. Я в точности помню где лежит лед, достаю его и возвращаюсь к Хазан. Она берет его и глазами указывает на диван. Я вновь сажусь. Она выбивает льдинки из формочки на стол и берет одну из них. Сжав между пальчиками кубик льда, она проводит им, начиная движение от шеи и направляясь к груди. Льдышка плавится под ее пальчиками, прокладывая влажные дорожки по ее телу. Она водит льдышкой по соскам поочередно, очерчивает окружности грудей, скользит по животу, пока льдышка окончательно не превращается во влажные мерцающие следы на ее коже. На ее лице горит румянец, а глаза светятся желанием. Я расстегиваю пару верхних пуговиц у шеи, потому что дышать становится невозможно. Хазан немного раздвигает ноги, расставляя их в стороны и облизывает губы, глядя на меня. Разминая шею, поправляя волосы, она оттягивает момент, но я уже знаю, что она сейчас сделает. Она опускает руку вниз и касается внутренней поверхности бедра, поглаживая ее и легонько сжимая. Затем ее рука поднимается выше и она проводит ладонью по промежности, откидывая шею назад, закрывая глаза от удовольствия. Мои глаза исследуют ее тело, я ловлю взглядом каждую деталь — трепещущие ресницы, приоткрытые губы, запрокинутую шею, вздымающиеся груди с алеющими сосками, трепещущий живот, ее пальчики на кружеве трусиков, раздвинутые ноги и голые ступни на полу. Я возвращаюсь взглядом к ее рукам, одной она ласкает себе грудь, а второй водит по кружеву, скрывающему ее разгоряченную плоть. — Запусти руку в трусики, — слышу я свой срывающийся голос и не верю наглости своих слов. Озорные глаза Хазан смеются мне и она повинуется. Запустив руку, она медленно проводит рукой, спускаясь вниз и возвращаясь. — Ты мокрая? — спрашиваю я. — Очень, — шепчет Хазан, продолжая свои действия. — Для кого ты мокрая? — Для тебя, — отвечает Хазан, облизывая губы. Я вижу, как ее пальцы движутся под тканью, как судорожно она втягивает воздух ртом и продолжает свои действия. Я встаю и направляюсь к ней. Она замирает. Я подхожу к ней близко, между нами остаются сантиметры. — Продолжай, — шепчу я и тянусь за льдинкой. Тихие стоны Хазан раздаются по комнате. Она заглядывает мне в глаза в ожидании. Я беру льдинку и зажимаю ее между своих губ, а затем касаюсь ими губ Хазан, очерчивая их. Я черчу льдинкой линию ее подбородка, достигая уха и спускаясь к основанию шеи. Девушка совсем не дышит, но ее рука продолжает работать. Я спускаюсь медленно по направлению ее руки и останавливаюсь у пупка. Втягивая льдышку в рот, я резко поднимаюсь и накрываю рот Хазан поцелуем. Она дёргается подо мной от неожиданности и стонет. Губы горят от перепада температур, заледеневший кончик языка покалывает от соприкосновения с ее горячим языком, таким жадным и бесстыжим. Лёд быстро тает от соприкосновения наших языков. Я зарываюсь рукой в ее волосы и терзаю ее рот, но никак не могу ощутить вкуса, углубляю поцелуй и все равно ничего не чувствую. Измученный своими фантазиями и доведенный до крайней точки, я просыпаюсь, отбрасывая одеяло, и чувствую женское тело под боком. По запаху духов я понимаю, что это Назлы. Она, чувствуя мое шевеление, переворачивается ко мне лицом и приподнимается на локтях. — Доброе утро, — улыбается девушка, — на ее голове полный беспорядок и меня это забавляет. Она изучающе смотрит на меня и ее взгляд скользит все ниже и ниже, пока она загадочно и счастливо улыбается. Девушка хищно набрасывается на меня и целует. — Назлы, прекрати, — мягко произношу я и пытаюсь отстранить ее от себя. Слишком настойчиво и грубо. Выражение ее лица меняется и она вздыхает.  — Знаешь что, Ягыз? Проваливай. Просто проваливай ко всем чертям. Хотя не так. Я сейчас выйду на пробежку, а когда вернусь, то пусть тебя тут не будет. — Хорошо, — спокойно отвечаю я, понимая, что все кончено. Я слышу истерический смех, прежде чем хлопает дверь, и откидываюсь на кровать. Я лежал и размышлял, что мне дальше делать. В итоге, я вернулся к тому, с чего начал — не вмешиваться в отношения Синана с Хазан и спрятать свои чувства от самого себя. А, и еще, не наведываться больше к Назлы и не бороться со своими фантазиями, ведь это было бесполезно.