***
— Хэсон, давай потанцуем. Я кивнула. Зазвучала, заструилась приятная музыка, пианино раздалось эхом по всему огромному зданию, куда никто, кроме нас, не мог зайти. Он взял меня за руку, другую положил на талию. Ноги медленно задвигались в такт, ударяясь носками друг о друга. Мы совершали плавные движения. Каждый думал о своём. Что будет дальше? Мы не будем вместе… Хэян всё мне испортила. Но встретилась ли я бы тогда с Юнги? Я подняла голову и встретилась с ним глазами. В них плескался спокойный чёрный океан, сливаясь со зрачками. Лицо выражало искреннее умиротворение. В этот момент не о чем было переживать. Сюда никто не ворвётся с оружием, не попытается убить. Его алые губы подрагивали от каждого движения, то превращаясь в тень улыбки, то наоборот ожесточаясь. Пальцы дрожали, венка на шее вздулась неестественно сильно. — Ты боишься? — с губ слетел тихий шёпот и растворился в тишине. Ответом мне стал кивок. Больше я не решилась спрашивать.***
Взмах иссиня-чёрными волосами и девушка показала всю свою привлекательность. Люди, сидевшие в зале, тут же растаяли, их чёрствые мины исчезли, а губы многих из них тронула лёгкая улыбка. Да, Джинхва была прекрасна. Блестящая копна волос ниже лопаток, тёмно-карие глаза, тонкое овальное лицо и чуть косоватые глаза с ровными стрелками. Фигура была очень тонкой, с хрупкой талией и худыми длинными ногами. Ключицы проступали сквозь ткань белого платьица, намоченного из-за дождя. Снаружи шёл ливень. Как будто настроение людей, сидящих здесь, отражалось на настроении погоды. Золотистый обруч солнца не сдвинулся с места. Это значило, что игра Юнги ещё не окончена. Джинхва села за стол. Положила руки на стол, потирая один большой палец другим. Напротив неё сидела Киёль, как всегда обворожительна, только вот синяки под глазами портили весь образ всемирной красавицы. Рядом сидели несколько людей, в основном мужчины, но было среди них и две женщины, не считая богинь. У всех за спиной висели безвольными тряпками крылья. Они не могли использовать магию. Они были абсолютно бессильны настолько, что не могли даже убрать свои крылья. Их магия исчерпала себя, затмение забрало все силы, лишив того, что было сейчас у тёмных. — Чон Хосок? — громко спросил мужчина у пришедшей недавно Джинхва. Девушка дрогнула, будто от испуга и вскинула голову. — Заодно с Мин Юнги, — выдала она и скривилась, будто увидела мерзкого таракана. — Паршивцы. Чон Чонгук? — Отказался. — Пак Чимин? — Тоже. — Чёрт подери этих богов! — мужчина с размаху ударил кулаком по столешнице, но та даже не дрогнула. Казалось, что это ещё сильнее разозлило его. — Больше никого нет на нашей стороне? — Кто же согласиться стоять за власть ангелов? — усмехнулась Киёль. Только сейчас на секунду была заметна её разбитая губа, а при улыбке на растянувшейся у подбородка коже показался небольшой синячок. Глаза девушки не выражали ровным счётом ничего, как и у Джинхва. — Хэна, ты разговаривала с дочерью? — гневно спросил мужчина, надеясь на лучшее. — Да, — с дрожью ответила женщина. — И ты отдала ей воспоминания? — Мне пришлось, — она опустила голову и заплакала. Конечно, никто не ушёл. Кто уйдёт из совета, который всё-таки может обрести былую власть пусть и ценой двух- трёх, а то и чуть больше, жизней? Кому вообще нужны эти бесполезные боги? ___ Жизнь зарождалась постепенно. Боги слегли в долговечный сон. Падал снег и из особенно крупных, ослепительно белоснежных снежинок появлялись дети. Момент, который упустили высшие. За спиной ребёнка с кожей молочного цвета взметнулись два ярко-белых крыла. Снежинка за снежинкой падали ему на мягкие ладони, а он неумолимо рос, становясь первым ангелом. В небе горели восемь ярких звёзд. Звёзды мироздания. Всё начинается с жизни, с рождения, с созидания. Frigus. Всякая жизнь разрастается со временем. Tempus. Жизнь радует нас своей яркостью, светом, теплотой. Levis. Мы мёрзнем, потому что голы, неумелы и неопытны. Gelidus. В попытках согреться идём за тем, что поможет нам. Наука, мастерство, огонь.Ignis. Набираясь умения, получаем спесь, гордыню. Разрушаем стремления тех, кто ниже нас. Exitium. Нашей душой овладевает тьма, сумасшествие, страх за себя, ведь мы — увядающее. Tenebris. Мы умираем, считая, что прожили жизнь не зря. Но на самом деле, делали то же, что и абсолютно все иные. Mors. Восемь составляющих жизни, создающие полный смысл. То, что превыше чистоты, любви, всякой власти и богатства. Жизнь, Время, Свет, Холод, Огонь, Разрушение, Тьма, Смерть. Звёзды горят на небосводе. Всё уже давным-давно предсказано. Остаётся только смириться с тем, что пророчество сбудется, в той форме или иной. ___ За смертью стихий следует увядание мира. Ни один бог не должен погибнуть. Каждый из восьми богов мироздания, умирая, уносит с собой что-то из Вселенной. Джинхва понимала это умом, но телом делала то, что ей велели. Ангелы вовремя успели навести на них с Киёль морок. Ведь суть заключения Юнги была именно в этом. — Мин Джинхва. Что ты считаешь? — спросил Унсон. Девушка промолчала, хотя до боли хотелось послать всех к чёрту. — Я не знаю. Нам нужно расставить немагические ловушки по Чистилищу, потому что скоро они будут здесь, — Джинхва сдалась. Она искренне надеялась, что брат сжалится и простит её. — Ты права, — он почесал подбородок. И как у такого урода могла родиться такая добрая дочь? — Совместными усилиями поставьте блок. Как только они переместятся, в этом месте будет работать только магия ангелов. — Но Хэсон… — В ней только скверна. Её магия не сможет действовать здесь. Женщина несколько раз кивнула, как будто убеждала себя в том, что говорит её муж. — Мы побьём их числом. Стоит подготовиться. Скорее всего, с ними придёт ещё и Чон Хосок. — Мы сделаем всё, чтобы уберечь нашу власть.***
Я надела своё самое лучшее платье, уложила волосы с помощью плойки, сделав на конце их небрежные кудри и обулась в белые босоножки. Юнги сказал, что в день нашего триумфа я должна выглядеть бесподобно, поэтому на мою голову венцом лёг венок из фиолетовых цветов. Я превратилась в настоящего ангела, такого, каким была моя мать. Воздушная, в белом ситцевом платье чуть ниже колен с длинными рукавами, состоящее из множества кружев, с фиалковыми глазами и фиолетовыми цветами на голове, я ничем не выдавала в себе демона. Только когда злилась, вокруг меня парили золотистые искры, которые через несколько секунд тухли и падали на пол чёрными мушками, а на их месте появлялись новые. Юнги тоже не поскупился на красивую одежду. Оделся в белую рубашку и синий в тёмную полоску костюм поверх неё. Я подумала, что если начнётся драка, то будет не очень удобно, но его одежда оказалась из тянущегося материала, поэтому очень хорошо лежала на теле. Волосы он взъерошил, отчего стал выглядеть как богатый бизнесмен, у которого нет времени на себя. Тем не менее, в его правом ухе привычно красовалось серебристое колечко. Я осторожно смахнула с его лба волнистую прядь и чмокнула в губы. Мы были готовы. Спустя немного времени к нам пришёл Чон Хосок. Его рыжие волосы были так же небрежно разбросаны на лбу, из одежды он надел облегающие брюки чёрного цвета, пиджак, покрытый чёрными блестящими пайетками, белую рубашку с чёрными пуговицами и галстук. Мы выглядели очень парадно и вычурно, но Юнги сказал, что это нужно для того, чтобы не создавать впечатление враждебности. Якобы мы пришли мирно поговорить. Я так сразу и подумала, что по одному только взгляду на «миролюбивую» физиономию моего бога будет понятно, что ни с кем он долго трепаться не собирается, а то и вовсе разнесёт всё там к чертям. Но Юнги, кажется, совсем не замечал своего очень уж боевого настроя. Хосок с течением времени становился всё более напряжённым, а мне словно иголочки под кожу втыкали: так это было непривычно! Вскоре, уже на подходе времени, Юнги отлучился в уборную, а Хосок подсел ко мне. — Волнуешься? — спросил он и вытер платочком пот со лба. Я сразу подметила, что он тоже переживает. — Да, — я кивнула уже для себя. Вдруг Чон полез в карман и вытащил оттуда свёрнутую бумажку. Я нахмурилась и приняла её. — Намджун приходил ко мне и просил отдать её тебе, но самому не разворачивать, — тихо пояснил он. Я развернула бумажку и вскользь прочла то, что на ней было написано. «Egotedefendere — к тебе никто не прикоснётся, пока ты не дочитаешь. Levis et tenebrae vivet — заклинание лечения для Хосока и Юнги, на всякий случай. Omnes angeli in pereat mundus — тебе лучше не знать, что это значит. Mea sacrificium — самопожертвование. Будь осторожна, не читай вслух без надобности. После прочтения погибнут все виновники ваших проблем. Не показывай Юнги, иначе я умру в муках.Ким Намджун.»
Мне стало не по себе. Значит, Намджун откровенно не верит в нашу победу. По коже прошёлся лёгкий морозец.Что ж, если я умру, то хотя бы не зря. Я усмехнулась и спрятала бумажку в кармашке. День обещал быть значимым, поэтому не стоит портить все своей кислой физиономией из-за предупреждения бога. Наконец, Юнги вернулся и оповестил нас о том, что мы вот-вот выходим. Я кивнула. Вдруг, меня осенила мысль. — Можно мне на секунду зайти в свою комнату? Юнги задумался и кивнул. Я быстро юркнула в свою комнату с кухни. Там нашла среди бумажек чистый листок и написала одну очень важную вещь. На случай, если всё-таки умру. Два слова, от которых весёлому станет грустно, а печальный перестанет грустить. Думаю, что когда-нибудь я вернусь, в случае своей смерти. Ведь Торакаши вернулась, чем хуже я? Я глянула в зеркало. Изображение не поменялось, но глаза приняли печальный вид. Я поняла, что выгляжу совсем уж как-то ущербно. Помирать она собралась, ага. Дав себе мысленную пощёчину за глупые ожидание, я вышла из комнаты. Юнги вздохнул и вытянул руку вперёд, приглашая меня в свои объятия. Выглядел он немногим лучше: такой же потрёпанный и с растерянными глазами. Ну и где его понты, когда они так нужны? Мин кивнул Хосоку.***
Мы оказались в большой зале. Скорее всего, эта комната была бальной. Тут и там стояли накрытые столики с золотистой скатертью; всюду висели люстры с кучей свечей; стены как будто были выточены из розового мрамора. Роскошь, да и только. Я загляделась и едва не потеряла из вида Юнги. Тот уже отошёл беседовать к какому-то мужчине. По грозному виду бога, ему тоже не понравилось происходящее. Мы ожидали, что нас встретят в штыки, а тут миленький приём, свечки, икра, музыка и тосты за счастливое будущее. Но я заметила одну странную особенность: от меня все люто шарахались. Как будто кто-то запретил всем гостям подходить ко мне ближе, чем на два метра. Хосок был очень напряжён. Он смотрел по сторонам, но взглядом всё равно возвращался к Юнги, лицо которого уже не стало таким суровым. Спустя некоторое время он подошёл к нам. — Ну что? — спросил Чон. Мин прикусил губу и сделал шаг вперёд, чтобы мы расслышали его. — Сначала дают бал. Переговоры будут после, — ответил он и тут же улыбнулся. — Как будто хотят натанцеваться последний раз в жизни. Я хмыкнула. Мне становилось всё больше и больше не по себе. Всё это точно неспроста. Как будто они заранее уверены в своей победе. Тем не менее, потанцевать «последний раз» я была совсем не против. Юнги мигом уловил моё настроение, предложил руку и тут же увлёк за собой в танец, получив согласие. Я решила, что нам стоит поговорить наедине, поэтому задала медленный темп. Благо, музыка подходила. — Послушай, мне это всё не нравится, — сказала я, максимально близко приблизившись к нему. Тут же по телу разлилось приятное тепло, а на глаза едва не навернулись слёзы. — Поверь, Хэсон, мне тоже. Они слишком спокойны. Либо они просто собираются принять наши условия, либо хотят убить. Не теряй бдительность и никуда не уходи, — он говорил это всё таким тоном, как будто объясняет это не вполне взрослому человеку, а младенцу с полным отсутствием чувства самосохранения. Здесь даже музыка была слишком напряжённой, что уж говорить о людях. Точнее, о магических существах. Всё здесь казалось мне не таким, неправильным. Хотелось зажмуриться, обхватить плечи руками и спрятаться где-нибудь, потому что было слишком не по себе. Юнги тем временем вёл танец. У него выходило так красиво, что мне, наверное, даже не нужно было шевелиться. Он сильно обхватил моё чуточку обмякшее от напряжения тело и иногда даже поднимал меня в воздух на пяток сантиметров от пола, чтобы совершить особо энергичное движение. Я в течение всего танца тупо пялилась на его лицо. В голове крутился целый ураган из мыслей. Я пыталась сосредоточиться на том, что всё это значит, как вдруг… Заиграл гимн смерти. Юнги тут же побледнел и затолкал меня к себе за спину. Хосок оказался рядом. Оба бога встали в боевую стойку, а я смогла лишь засунуть дрожащую руку в кармашек с листочком, сжав спасительную бумажечку так сильно, что пальцы хрустнули. Некоторые люди ушли из зала. Появилось всё больше народу в белых одеждах. Во мне забурлила кровь, я вызвала крылья, готовься к непонятной битве. Среди людей увидела Джинхва… Сердце сжалось, я сильнее сжала руку Юнги. — Я не могу переместиться! — судорожно прошептал Хосок и глянул на меня так, что по телу прошёлся электрический ток. Красноречиво. «Всех можешь спасти только ты». О да, дорогой, расскажи, как я должна это сделать?! Я достала из кармана бумажечку и развернула её одними пальцами. Я была ужасно счастлива, что никто не обратил на это внимания. Использовать только в крайнем случае… Этот случай может считаться крайним? — Мин Юнги, никто не собирается тебя убивать. Ты просто сдашь нам жрицу, прекратишь этот фарс на небе и больше никогда не появишься в Чистилище. Чон Хосок, тебя это тоже касается. Я почувствовала, как ладонь Юнги ослабила хватку, он отпустил мою руку. Что ж, мне всё ясно. Хочет добавить понтов. Господи, с каким идиотом я связалась… Тем не менее, люди в белом, видя, что тот вдруг расслабился, весь такой гордый и независимый, скучковались. Джинхва и та девушка, с которой Юнги целовался в моём сне, едва не плакали. Я вспомнила что-то про внушение. Ну не могла Джинхва предать своего брата! Я не решалась на опрометчивые действия. Сейчас всё казалось таким глупым, даже то, что Мин вышел ближе ко всем этим людям. Я нервно усмехнулась. Да уж, переговоры! — Я остановлю затмение и на этом закончим. Юнги вскинул руки в небо и прошептал что-то. Вокруг него сгустилась тьма, на стенах тоненьким слоем повисла привычная слизь. Я хотела дёрнуться к нему, спросить, что он делает, но Хосок держал меня мёртвой хваткой. — Юнги знает, что делает, — тихо сказал он. Я как-то сильно в этом сомневалась. Удивительно, но затмение ушло быстрее, чем приходило. В окнах тут же появился солнечный свет, я почувствовала лёгкое головокружение, понимая, что всё-таки мне его не хватало. Юнги сделал пару шагов назад и замер, готовясь переместиться. Вокруг Хосока заискрилась жёлтая дымка, я поняла, что сейчас мы будем вне опасности, но сзади меня послышался тихий стон. Я обернулась и увидела тело бога с окровавленным животом. Рядом стоял мой отец и держал в руках тот самый кинжал, которым едва не убил Юнги Тэхён. Я напряглась, скрипнула зубами от злости и посмотрела на Юнги. Честно, не будь людей вокруг и такой опасности быть мёртвой, а бы тут же залепила ему с размаху пощёчину, а то и чего похлеще: хук снизу, например. Я видела безысходность в его глазах, когда он посмотрел на меня. Я видела, что он обречён на смерть, как и я, и Хосок. Тут же вокруг заметались мушки, помещение потемнело, глаза бога налились смолью, а я отошла назад и взмахнула крыльями, вызвав поток ветра. Я приблизительно знала, как сделать перемещение другого человека. Мин, видимо, неправильно уловил суть моих действий и кивнул. — Ага, щас, оставлю я тебя тут одного, надменный придурок! — прошептала я, доставая из складок платья ножичек. Лёгкий надрез, и я побыстрее постаралась представить картинку, как Хосок лежит на кровати у Намджуна. Только он может ему помочь… Я прикоснулась рукой ко лбу Хосока, тот открыл глаза и улыбнулся. — Спаси его, прошу, Хэсон… Ты невероятна, — он провёл пальцем по моей щеке. Я поняла, что если сейчас же не отправлю его, то заплачу. Я увидела, как искрится багровая дымка и исчезает тело бога. Мне пришлось незамедлительно встать. Юнги полыхал злостью и, кажется, совсем не ожидал, что я возьму его за руку. — Что вам нужно от меня? — сказала я достаточно громко, чтобы мой отец вздрогнул, а обе богини отошли назад, будто испугавшись. — Твоя смерть. Ты — парадокс, который принесёт в мир хаос. Ты должна погибнуть, — о да, это говорил мой отец. Тот, что ещё вчера пытался заставить меня поверить в нашу связь. Я поразилась тому, как быстро меняются люди. Глаза закололо, я отпустила руку бога, но потом снова взяла её, вспомнив, что приключилось с Хосоком. В следующие пару секунд произошло сразу несколько вещей: моя мать оказалась рядом с Юнги; меня схватили за руки, Джинхва и Киёль принялись что-то шептать. Я не спускала глаз с бога. Мать укачивала его на коленях, шептала что-то. Тот лишь кивал и улыбался, как младенец. Ангелы умеют меня судьбы людей. Ангелы смерти меняют будущее души, не позволяя ей продолжать жить, а ангелы же меняют прошлое живого человека. Они пытались заставить его забыть меня. Забыть всё, что связано с Торакаши, Хэян и мною, Нам Хэсон. Очень серьёзный шаг! Меня привязали к стулу, считая, по-видимому, наиболее опасной. Я хмыкнула. Да уж, для вас я точно очень опасна. Я отчаянно начала делать взмахи крыльями и вскоре верёвки порвались, а я снова оказалась в другом конце зала. На меня кидали сети, ловушки. Я сделала ещё один взмах и сбила мою мать с толку ударом по голове. И судя по тому, что на моей руке появилась кровь, попала я прямиком в чувствительное место. Я обрадовалась, потому что Хэна больше не вставала, а Юнги приходил в себя. На меня же снова кинули верёвки, на этот раз попав в цель. Из глаз брызнули слёзы. Юнги встал. В его руках появился чёрный меч, который казался действительно опасным. Они сражались с моим отцом. Последний явно проигрывал. Меня не трогали. Просто старались делать так, чтобы я не дёргалась. Но, когда сзади на моего бога напал ещё один, а затем ещё, и все с этими ужасными кинжалами, я снова и снова делала взмахи, вырывалась, но у меня ничего не выходило. В этот раз верёвки были серебристыми… Я кричала, из глаз ручьём лились слёзы, как вдруг я вспомнила про спасительную бумажечку, до сих пор сжатую у меня в руке. Как раз вовремя: в эту секунду Юнги пронзили насквозь два кинжала. Я знала, что стоит только сказать эти строки, как он вылечится, но тогда умру я… А к чёрту! Вы бы пожертвовали собой, если бы знали, что ваш любимый умрёт, не сделайте вы этого? Я решилась. Первая строчка далась легко. Даже сложный для меня латинский язык на звучание пошёл как родной. — Ego te defendere, — тихо сказала я. Вокруг меня образовался огромный пузырь, на вид больше стеклянный. Я невольно коснулась его рукой. Меня обдало металлическим морозцем. Я поняла, что путей к отступлению нет. — Levis et tenebrae vivet, — у Юнги от этих слов широко распахнулись глаза, из груди его полился ослепительный свет. Я теряла силы. Бог встал с колен и кинулся к пузырю, в то время как все другие отошли от него к другому концу зала. Его глаза… Отчаянные, налитые болью и ненавистью. Казалось, что у него открылось второе дыхание, вот-вот он порвёт всех. Казалось, что нет необходимости жертвовать собой, чтобы он выжил, но… Металлический холодок стенок пузыря снова вернул меня в чувства. — Omnes angeli in pereat mundus. Я была в ужасе! Если бы я выжила после всего того, что приключилось со мной сейчас, то непременно наподдавала бы Намджуну. Я поняла, сколько людей убила. У всех ангелов, присутствующих здесь, раз за разом появлялись одни и те же симптомы: изо рта выливалась кровь в виде тошноты, а затем тело падало в конвульсиях. Спустя две секунды после падения ангел умирал. Так произошло с каждым, кто был одет в белые одежды. Пол окрасился в алый. И, как не крути, я не решалась сказать последнюю фразу. Наверное, знала, что умру. Мне уже становилось плохо, ведь я тоже ангел, пусть и наполовину. Юнги не отрываясь смотрел на меня холодными, отстранёнными глазами. Как тогда, в моём сне, когда меня уводили из Чистилища. Я пустила гордую слезу. Бог глянул меня и что-то прошептал. Скорее всего, угрозы. — Mea sacrificium. Пузырь лопнул, я упала со стула. Крылья исчезли. Я чувствовала, как изо рта бежит кровь. Тут же начали появляться люди. Боги. Я сразу поняла. Они пришли спасти нас, как только смогли. Юнги взял меня на руки и плакал. По его щекам текли горячие слёзы. Как жаль, что я сейчас не была способна даже на это. Меня обдавало по очереди то жаром, то холодом. Изо рта вырывался кровавый кашель. Юнги прислонил меня к своей шее и рыдал, шепча на ухо слова, которые редко говорил мне. — Хэсон, ты такая дура, ты знала? Я же люблю тебя больше жизни. Я теперь даже не смогу тебя с того света забрать, дурочка моя. Ангелочек мой. Прости меня, за всю ненависть, прости за то, что не вцепился в тебя сразу. Я никогда им этого не прощу, слышишь? — Юнги, — тихо прохрипела я. Последние силы вот-вот бы покинули меня. Я, наконец, заревела, но как-то равнодушно. Чёрные слёзы текли по щекам. — Я хочу умереть на берегу океана. — Конечно, моя богиня, — тихо усмехнулся он и перенёс меня на тот берег, где когда-то я спасла моего бога. Он просто молча плакал. Смотрел на меня, лил слёзы. Я не знаю, сколько времени прошло. Знаю только то, что оставила огромную дыру в его сердце. Когда его щёки уже совсем опухли, я решилась на слова. Я чувствовала, что это моя последняя минута. Коснувшись окровавленными пальцами его щеки, я начала речь. — Юнги, — голос звучал ужасно, честно, хуже, чем на аудиозаписи. — Ты не должен плакать до тех пор, пока я не вернусь. Слышишь? А я вернусь. Наша любовь будет ещё сильнее, чем прежде. Ты меня понял? Не вздумай. И береги Хосока. А особенно береги себя. Я вернусь. И стану… Я закашлялась. Всё? Конец? — …моей богиней, — тихо закончил он. Мои пальцы соскользнули с его щеки. Я кинула последний взгляд на бога и закрыла глаза. Его лёгкий поцелуй и крик — последнее, что я запомнила в этой жизни.