Чёрный океан

Юнги пнул камень, развернулся и двинулся прочь из этого дрянного переулка. Лицо, волосы, тело – всё одно и то же. Её нет уже пять лет… Сколько слёз было истрачено, сколько нервов исчерпано, сколько боли вбухано в эти страшные пять лет. Особенно тяжело было первый год. Юнги ждал, что она вернётся. Каждую ночь просыпался с ощущением, что на него кто-то смотрит. Но, открывая глаза и обязательно резко поворачиваясь на другой бок, видел лишь чёрный шкаф и небольшой слой пыли на нём. Все пять лет он просто шатался по стране, заходя всё дальше и дальше, и иногда не понимал, как это за всю свою длинную жизнь он не смог насладиться страной, где жил едва ли не с рождения. Он помнил, как строились дворцы, как сменялись короли, как трагично умирали герои. Но никогда не мог насладиться природой, красотой человеческих творений. Он видел дворцы в Англии, замки в Германии и других странах. Он облетел их все, но как же так вышло, что не видел Корею. Эта грация, объёмность крыш, изящные фасады зданий. Этот цветущий персик… Всё это так прекрасно. Юнги обошёл всё. Он не перемещался в искристой дымке, как привык. Просто шёл и шёл, останавливался, шёл дальше. Магия, с некоторых пор, стала чужда ему. Эта красота, которая, казалось, дарована ему кем-то очень щедрым, эти безграничные возможности, эта сила и мощь сыграли с ним злую шутку. Он потерял того, кого, видимо, любил больше жизни. При виде каждого портрета несомненно талантливого художника он искал в нём её черты, в каждой скульптуре видел её изгибы, а в дереве прекрасной сакуры чувствовал лишь чудесную девушку с чёрными волосами, которую он умудрился так глупо потерять. Раз за разом вспоминая их первый поцелуй, вспоминая то, как она идеально выглядела в этом чёрном платье, он жалел, что не пошёл за ней тогда. Не запер её где-нибудь в чулане. Не захотел провести там с ней всю жизнь, пусть в темноте, но рядом. Счастье. А что это? Она обещала вернуться. Говорила, что вернётся, и они будут счастливы. Прошло пять лет… Такой ужасный срок. Сегодня ровно пять лет с тех пор, как её нет. Он отчаялся. Уже не ждал, но сердце горело огнём, только стоило ему завидеть столик, за которым она корпела над домашкой, кровать, на которой она сладко спала, задёрнув руки вверх и пустив аккуратную слюнку, кухонный стол, за которым они ели… И ту улицу, где он впервые коснулся её губами. С тех пор Юнги стало казаться, что поцелуй – это что-то священное. Не то, что можно сделать и забыть. Поцелуй – это когда две абсолютно разные души, с разными переживаниями и чувствами, сливаются в одну. Они чувствуют одно и то же в этот момент. Только нежные соприкосновения, только союз двух душ. Поцелуй – это когда двоим никто больше не нужен. Это когда душа трепещет, когда становится невыносимо при мысли, что он прекратится!.. Нельзя целоваться без любви. Это ложь. Тот, кто целует без любви, нагло врёт, обманывает, даря человеку скверну, даря мерзость. Нельзя целоваться без любви… Выходит, что они никогда не лгали друг другу? Место, где она умерла, сплошь заросло ромашками. Казалось бы – какие к чёрту ромашки у моря, да ещё и в сентябре? Но это белоснежное поле, красота и грация каждого цветка невозможно было не заметить и не полюбить. Юнги бывал здесь настолько часто, что готов был построить дом здесь, на этом шикарном поле на обрыве, за которым плещется ласковое море с чёрной водой. Солнце здесь всегда было закрыто тучами, а вода была на удивление тёплой, если спуститься вниз и провести по волнам рукой. Гудели машины, день начался неплохо. Хотя, как день мог начаться неплохо, если её нет рядом? Было жарко. Он молча шёл. Давно разузнал, что этот обрыв недалеко отсюда. Через полчаса он будет там.

***

Тэхён поцеловал свою королеву в макушку и улыбнулся всем тем, кто пришёл на собрание. Она была ужасно красива (как считал Ким Тэхён, конечно), хотя внешность совсем не была примечательной. Да, это его жница. Вдохновляясь ей, он захватил всю Преисподнюю за какие-то жалкие пять лет. Он полноправно правит всеми кланами, что есть там, в Аду. Но даже такой король как он, будучи важной персоной, которую приглашают в Чистилище в Совет, скучает по обычной девушке, которая была ангелом и демоном одновременно. А ещё вселила в него уверенность и дала толчок. Он так бы и был неизвестным принцем какого-то клана, таскался по человеческим барам. Сейчас он покоряет вершины. Женился на женщине, которая ему очень дорога, любит её и не собирается рожать на свет детей (какое счастье!). Красив, богат, имеет в руках власть. Да, теперь он кажется себе намного лучше, чем Юнги. Он жалок… Потерял её, пытаясь обрести. Потерял и из-за него её потеряли все. Прекрасная Нам Хэсон, чёрная орхидея, нежная, как весенние цветы, девушка, которая заставила его жить. Он тоже надеется, что когда-нибудь она вернётся. Надеется увидеть её глаза, которыми она смотрела на него во время затмения. Надеется обнять её хрупкое тельце и обрести истинное счастье. Впрочем, Тэхён сам не знал, чего хочет.

***

Хосок опрокинул бокал. Тот разлился вином по белой скатерти, образовав багровое пятно. Это она дала ему эту записку. После того, как Чон привёл подмогу было уже совсем поздно. Хэсон умирала, а помешать этому не могли даже самые сильные лечебные маги. Ан Хваса предала его, предала Хэсон, предала всех. Но спасла бога, которого, казалось, держит за обе ноги сама смерть. Хосок видел, как Хэсон умирала. Как кашляла кровью, надрывалась, чтобы пожить ещё чуть-чуть. Чтобы, наверняка, послушать его упрёки, за которые Чон готов был вмазать Юнги. Вот идиот! Вместо того, чтобы говорить ей о своей любви до последней секунды, он говорил ей, какая она идиотка и обещал накостылять. С первым Хосок и сам был согласен. Он не до конца понимал, что произошло, но знал, что она отдала себя. Дело в том, что, когда Хэсон закончила читать заклинание, бумажка сгорела. Одноразовое… Хосок пытался привести бога в чувства, пытался вернуть его хоть к какой-то жизни. Но тот упорно уходил каждый раз, ложился в постель и не вставал с неё ни под каким предлогом. После первого такого месяца, Мин наконец очухался и стал выходить в свет. Стал совсем не таким как раньше… Ангелы исчезли все. Не было ни детей, ни взрослых, никого. Не было даже следов от их существования. Только Великая Летопись Небес говорила о ангеле и демоне в одном теле, что перебила весь род ангельский путём самопожертвования. Теперь на небе правили боги, как это и должно было быть всегда. Совет, по идее, включал в себя представителей всех рас: Ким Тэхён – как король демонов, все высшие боги, один человек из первого ранга, из второго и из третьего, а также представитель всех жнецов. Выходило тринадцать человек. К сожалению, один стул пустовал. Все считали, что это было место для богини смерти, но сам Юнги безмолвно окрестил его, как «место для Хэсон». Хосок видел, как он каждый раз с немым криком оглядывал этот стул. В его глазах наружу рвалась боль, но Чон не видел, чтоб он плакал. Ни в этот год, ни в предыдущий, даже в самый первый месяц он не видел его слёз. Хосок подумал, что вот-вот уже соберётся совет, поэтому поспешил сменить испачканную скатерть на новую. Белоснежное покрывало с алым пятном само по себе очистилось на новое, а капли вина влились обратно в бокал. Хосок обернулся. За его спиной стоял Чонгук. На вид он был как всегда очень серьёзный. Строгий дресс-код сменили на любую одежду, но все по-прежнему одевались официально только из уважения к Чистилищу. - Доброе утро, - сказал Чонгук и опустился на положенный ему стул слева от Хосока. - Доброе, - в тон ему ответил Хосок и зевнул. Не выспался. - Я чувствую, что должно что-то случиться в ходе времени. Что-то изменится, - Чонгук завершил свою речь и отвернулся, явно недовольный собой. С ним часто такое случалось: сначала говорил, а потом морщился, потому что сказал слишком много. Но этого «много» обычно становилось недостаточно. - Не можешь сказать, что это будет? – Чон Хосок надеялся на то, что хоть раз в жизни Чонгук расскажет свои мысли. Тот уже повернулся и раскрыл рот, как вдруг его лицо исказилось злостью, и он встал, направившись к окну. - Я не знаю, Хосок! Это меня очень тревожит. Обычно я могу прийти в будущее и посмотреть хотя бы за туманной дымкой, но в этот раз меня просто не перекидывает вперёд. На час позже, на час раньше, но в этот момент – нет! Обычно такие события значат либо самопожертвование кого-то очень важного в истории, либо рождение высшего или какого-нибудь национального героя. Я не видел, как умрёт и родится Хэсон. Потому что пожертвует собой человек, божество или нет, угадать нельзя. Это знают только звёзды. - Возможно ли, что Юнги пожертвует собой, чтобы Хэсон возродилась? - Этому не бывать. Заклинание, которое произнесла она, настолько мощное, что её нет даже в мире духов. Она просто исчезла – вот и всё, - Чонгук сел и закрыл руками лицо. - Надеюсь, этот олух не кинется спасать свою возлюбленную. - Даже если и кинется – не умрёт. Дверь скрипнула. В комнату вошла женщина. Она бесшумно присела на стул слева от Чонгука и поправила волосы. - Приветствую вас, дражайшие боги! – язвительно произнесла она и нахально улыбнулась. Этой женщине положено было улыбаться. Рина – красивая англичанка. Богиня жизни. Её светло-жёлтое платье прямо-таки излучало свет и тёплую энергию, от загорелого лица веяло радостью. Казалось, что она совместила в себе все положительные эмоции, но только Хосок вздохнул, вспомнив о том, сколько бед натворила эта красавица, вытаскивая людей из смертельных передряг, ругаясь со жнецами и демонами, иногда даже сражалась с ангелами, когда те выносили понравившемуся ей существу смертный вердикт. Она считала так: каждый обязан жить столько, сколько по времени отвёл им Чон Чонгук. Пусть и не всегда её мнение совпадало с богом времени, она почти честно старалась мириться с его словами, хотя очень часто просто не спрашивала у него ничего. - Здравствуй, Рина. Ты хорошо выглядишь, - Чонгук поднапрягся, только увидев предмет всех его проблем, но натянул на лицо «счастливую» улыбку. - Доброе утро, дражайшая богиня жизни, - так же язвительно произнёс Хосок. Женщина с прищуром поглядела на него, но внезапно посерьёзнела и перестала рыться в сумочке. Она достала оттуда зеркало и протянула его Хосоку. - Что видишь? - Серая дымка вперемешку с красным. А что не так? - В этом зеркале отражаются портреты тех, кто родится сегодня, но в будущем принесёт миру что-то очень хорошее или очень плохое. Это я наблюдаю с самого утра. Меня это напрягает, дорогие. Чонгук вздохнул, когда Хосок поведал об этом. На самом деле, даже самого Чона волновало то, что происходит. Он и сам чувствовал какой-то тяжёлый камень на душе, а от слов богов становилось ещё хуже. - Сегодня придёт Юнги? – внезапно спросила женщина. - Вряд ли. Сегодня пять лет с того момента, как умерла Хэсон. Он будет на берегу. - Это плохо. Он должен сказать нам, что должно случиться. - Почему именно он? - Тьма чувствительнее всякого света, дорогой Чон Хосок.

***

Юнги сел на берег. Ноги опустил вниз. В спокойную воду посыпались мелкие грязные камушки. Юнги вспомнил те слова, которые говорила Хэсон её мать. «Его затянет в илистое дно». «А что, если дно перестанет быть илистым?». - Самый несуразный ответ, который только можно придумать. И всё-таки её туда затянуло… - тихо пробормотал он себе под нос и сорвал ромашку рядом с собой. Бог стряхнул с неё мелких жучков, похожих на малюсеньких многоножек и прислонил к носу. Едва ощутимый аромат ударил в нос. Юнги убрал руку от носа и упал на траву, раскинув руки в стороны. Ему было грустно, но нельзя было уронить даже слезу. Эти ромашки сами по себе олицетворяли его слёзы. Чем больше их становилось, тем тяжелее был камень на сердце. Его не могло скинуть ничто. Ни бесконечные развлечения, ни красивые женщины, ни алкоголь, ни власть. Даже море было бессильно. А море… Оно как будто было наполнено его слезами. Внезапно сзади что-то очень сильно стукнуло. Юнги подскочил, боясь, что кто-то решил испортить его маленькую поляну. Это было что-то вроде небольшого метеорита размером с кабинку колеса обозрения. Он хорошенько подпортил ромашковое поле, образовав на нём длинную широкую полосу, и укатился по тропинке к самому берегу, туда, куда едва-едва доставала морская пена. Юнги побежал прямиком за ним. На ощупь камень был горячим. Юнги даже отдёрнул руку, чтобы не подпалить себе пальцы. - То, что находится внутри него, наверняка уже поджарилось, - сказал он вслух, но решил всё-таки расколоть чёрный дымящийся камень пополам. Он возвёл руки вверх и в них появился огромный чёрный топор, обрамлённый такой же дымкой. Замахнулся и ударил как следует, закрыв глаза, но… Ничего не произошло. Он даже не сдвинулся с места. - Вы издеваетесь? Я должен вам орехи колоть? Он ударил ещё раз, но и на этот раз ничего не произошло. - Что ж, как говорится, «третий раз – алмаз». Третий удар заставил метеорит расколоться, как яйцо. Вышел белый дым и взору бога открылись внутренности камня. Там лежала женщина, свернувшись калачиком. На ней были надеты бесформенный, слегка порванный тёмно-зелёный балахон и повязка на лице, больше похожая на мешок. Она медленно встала и как будто огляделась, не выходя из камня. - Кто ты такая? – спросил Юнги, отпуская в воздух топор. Тот испарился, не успев выпасть из рук. Женщина шагнула вперёд и коснулась бога рукой, проведя по щеке вверх, задев бровь против направления роста волос и опустилась вниз к кончику носа. «Богиня», - тут же подумал Юнги и закрыл глаза. Она тронула ногтем шею, царапнула линию ключицы и прошлась ещё раз вверх. - Смерть. Хэсон в порядке. Передаёт тебе «привет», - усмехнулась эта странная женщина и шагнула чуть дальше от него, разглядывая след, который сделал её метеорит. - Где она? – в голосе звучала тревога, но по большей степени он был спокоен и даже, скорее всего, знал ответ на свой вопрос. - У Звёзд, - ответила девушка и взяла два пальца бога в нежную ладонь. – Отведи меня к совету. Я хочу представиться. Юнги кивнул и взял её руку покрепче. Они быстро оказались в Чистилище. Здесь уже давно собрались все те, кто заседал. К слову, сегодня был очень важный совет. Каждый из присутствующих жаловался на то, что чувствует в последнее время. Юнги подвёл женщину к круглому столу, а сам незаметно присел на свой стул. Приняв безразличную позу, бог начал ковырять ногти, как ни в чём не бывало. - Какие-то вы все негостеприимные, - цокнула она языком. Из-под зелёного «мешка» это звучало весьма комично, отчего Хосок улыбнулся и встал. - Можно узнать, кто вы? – спросил он, стараясь быть максимально вежливым с незваным гостем. - Mors, - произнесла женщина на чистом латинском. По залу прошли недоверчивые шепотки. Выглядело всё очень пафосно. Настолько, что девушке стало противно. – Здесь теперь не ценятся богини из высшего круга? Зря меня отправили сюда Звёзды. Нужно было дальше быть Звездой, может быть не оказалась бы среди таких надменных людей как вы, которые не ценят героев. А ведь посмотрите, каждый в этом зале знает Нам Хэсон. Наверняка, все были бы только рады, если бы девушка вернулась, я права? А вот тот наглый идиот – Мин Юнги, бог тьмы, кинулся бы расцеловывать её. Все были сражены гневной тирадой напрочь. Женщина стянула повязку, которая скрывала лицо. Юнги едва не свалился в обморок.

***

Эти их насмешливые взгляды, недоверие, совсем выбили меня из колеи. Да, зря Звёзды сделали меня богиней смерти. Зря они сделали меня самой смертью. Зря я вернулась, если он не может узнать даже мой голос. Я бросила повязку на пол и двинулась на выход из зала. Слёзы просились на глаза. Сама ведь виновата, нацепила эту идиотскую повязку. Нужно было просто явиться в Чистилище и рассказать всё Хосоку, а не появляться так пафосно. А-ля «узнает или нет?». Глупая. Обрела мощь, силу, которая, наконец, равна силе Юнги и безопасна, зато потеряла память тех, кто был мне дорог. Я дёрнула ручку, но та не поддалась. Хотела уже воспользоваться силами и переместиться куда-нибудь подальше отсюда, но и они не поддавались. Я увидела, что зал полностью замер. Боги и все остальные сидели неподвижно. Все смотрели на меня и Юнги, который медленно приближался ко мне. Я ожидала чего угодно. Обвинений, поцелуя, объятий, слов о том, как он меня любит. Но от услышанного захотелось очень сильно удивиться, хотя я постаралась не подавать виду. - Ты заболела? У тебя хриплый голос. Я замерла и повернулась к нему. - Да. Внутри камня было холодно, летела достаточно долго. Я замёрзла, Юнги, - тихо сказала я. Бог осторожно обнял меня, будто боялся, что я тут же испарюсь. Он тихонько прижал меня к себе, обхватив за плечи, затем отодвинул, посмотрел мне в глаза. - Они всё такие же чёрные. Ты не изменилась, Хэсон. - Однако ты не узнал меня. Почему? - Потому что забыл, что ты так прекрасна. Извини меня. Это было до ужаса банально. Настолько, что я улыбнулась и обняла его. Да, я готова простить. Теперь мы будем счастливы?