Среди звёзд, или Умереть и встать

Джун сидела на кровати и молча наблюдала за стараниями Лэя. Он, словно истинный медик, заботливо пытался поставить своего пациента на ноги. Способностями, как оказалось, он уже успел овладеть в совершенстве, ведь приходилось лечить Бэкхёна раза три на день. И всё это дорогого стоило. Даже Джун понимала, что всем мемберам сейчас тяжело. В комнате пахло апельсином. Кто-то додумался распылить везде освежитель воздуха, и это было в некоторой степени глупо. Кому, интересно, есть дело до такой мелочи в нынешней ситуации? Пусть об этом думал каждый, кто в очередной раз вдыхал аромат цитруса, всё же эта самая мелочь дарила удивительное спокойствие. Мир словно становился привычным, таким, как прежде. Никто и не мог провести параллель между злом, наводненном зомби Сеуле и навевающем воспоминания фруктом. Джун вдруг вспомнила и своё детство. Заботливая мать всегда оставляла для неё в миниатюрной декоративной корзинке на столе один-два апельсина. И Джун всегда делилась ими с братом. Шин не любил цитрусовые, но принимал из рук сестры всё. А потом… Воспоминания нарушила тянущая боль в спине. Джун встала, выполнила наклоны вперёд, назад, однако неприятное чувство не уходило. Случайно девушка посмотрела на Бэкхёна. На его лбу лежал компресс, который, несомненно, приготовил для друга Чен. Рядом с кроватью расположился таз с водой, в которой Лэй смачивал ткань каждый раз, когда та нагревалась. Оно и неудивительно, ведь несмотря на заживший порез (даже шрама уже не было видно!), Бэкхён температурил целый день. Никакие лекарства не спасали парня от жара, и он сам не подавал признаков, предвещающих скорое пробуждение. Джун посмотрела на такого жалкого Бэкхёна — и в ней проснулось сочувствие. Девушка сама испугалась этого чувства. Быстро отогнав от себя навождение, Джун в последний раз скользнула глазами по телу Бэкхёна и изрекла: — Его нужно перевернуть на бок. У него болит спина. Лэй удивлённо покосился на Джун, однако выполнил её указания. Лицо Бэкхёна как-будто даже прояснилось в тот же момент. Тогда Лэй снова смочил компресс в воде, тем не менее не спеша возвращать его на место. — Ты ведь знаешь, что Тень говорила и со мной тоже? Джун удивлённо поморгала несколько раз, однако не растерялась и быстро взяла себя в руки. — И что же она тебе сказала? — Что из-за тебя мы попали в этот мир, что его выдумала ты. Джун ухмыльнулась, прежде чем сесть обратно на кровать. Прожигая взглядом коричневую ножку стула, на котором сидел Лэй, она горячо возразила: — Если бы это было так, все вы уже были бы дома. Я и сама не в восторге от этого мира и хотела бы вернуться к себе. Джун стало неловко. Она соврала. В последнюю очередь ей хотелось возвращаться. В этом мире было всё: свобода, риск для жизни, вечный адреналин. Даже люди здесь нужны ей, а она — им. И зачем ей возвращаться туда, где есть Шин, до сих пор строящий козни время от времени, отец, присылающий гневные письма раз в несколько лет, и мать, пропавшая неизвестно куда? Только Ким ждёт её в том мире. И то, это не факт, ведь многое могло измениться с их появлением здесь. Вдруг все забыли о пропавших? Хотя… Парни ведь тоже не вполне они сами. Скорее всего, вторые они гуляют себе по прежнему Сеулу и продолжают жить. Но можно ли в это верить теперь, когда Тень попробовала убить свою хозяйку? И стоит ли посвящать в это самих парней? Окинув взглядом истощённого от болезни Бэкхёна и исхудавшего от вечных забот и тревог за жизни друзей Лэя, Джун пришла к отрицательному ответу. Им явно лучше ничего не говорить. Кто знает, как они отреагируют на известие о том, что они — не совсем они. — А о чём с Тенью говорила ты? — Лэй всё же вернул компресс на место и склонился вниз, сцепив руки в замок. — Слушай, если ты знаешь что-то такое, что мы должны бы знать, то расскажи. Мы все сейчас ищем ответы. Меньше всего нам хочется застрять в этом мире. Джун представила себе ситуацию, когда эти мемберы возвращаются в реальный мир и встречаются там с оригиналами. Забавно бы вышло. В конце концов, ЕХО много не бывает. — Не знаю, почему вам всем кажется, что я всегда что-то скрываю. Вы знаете много больше, чем я. Лэй пронзительно глубоко всмотрелся в глаза девушки, и её сердце сжалось. Вдруг он уличил её во лжи? Что станет с этими парнями, когда Сеул, наводнённый шатунами, исчезнет? «Это уже не моё дело», — подумала про себя Джун, проведя рукой по ране на колене. — Вот, — Лэй, кажется, сдался. Он протянул девушке её дневник, который твёрдо решил вернуть, — лежал в вещах Сухо. Не волнуйся, никто не читал. Глаза Джун загорелись радостью, и она даже не постаралась скрыть этого. — Мой дневник! Я уж думала, что могу распрошаться с ним! Лэй равнодушно посмотрел на улыбку Джун, на её искрящиеся глаза и продолжил заниматься своим делом. Остальные снова ушли на тренировку, после которой часть мемберов должна будет зайти в супермаркет, а вторая — вернуться домой. В квартире оставалось только три человека, которые более не настроены были общаться. В дверь стучался промозглый ветер ветвями дерева, потрескивал огонь в искусственном камине, в окна иногда барабанил мелкий грибной дождик. Невыносимо громкими казались настенные часы. Тик-так, издоваемое стрелками, звучало оглушительнее всего остального. И Джун уже даже почти задремала под ход часов, как вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся Кёнсу. Он быстро стёр с лица солёную дорожку пота, выступившего на лбу, и, не размениваясь на вступления и прочую ерунду, в лоб заявил: — Беда.

***

Пока на небе ещё безраздельно правило солнце, луна вероломно, но тихо, словно шпион, стала заниматься с другой стороны. Из-за этого багряные облака рубинами освещали небесную гладь, обращённую в пламя. И это не сулило ничего хорошего. Когда Лэй и Кёнсу приблизились к большому спортивному залу, похолодало ещё больше. Ночь перенимала свои права, и холод дождя смешивался со свежестью и прохладой ночи. Наверное, этим можно было бы наслаждаться, но спешащие на выручку друзьям мемберы ничего не замечали, пока не достигли своей цели. И только в конце пути, уже распахнув массивные двери, они поняли, что здорово замёрзли. Лэй так спешил, что и не подумал о пальто или куртке. Да что там, пришлось Джун оставить приглядывать за Бэкхёном. — Быстрее. Всё стало ещё хуже, — у входа парней встретил Чанёль. Он выглядел так же встревоженно, как и Кёнсу, ворвавшийся в дом минут десять назад. Лэй посмотрел на пол далеко перед собой и сразу понял, что произошло. На полу, не подавая никаких признаков жизни, лежал Сухо. Одна его рука была неестественно загнута влево, отчего складывалось впечатление какого-то оцепенения. Лэю не нужно было повторять дважды. Првым делом Исин нащупал артерию на шее лидера и приложил к ней несколько пальцев. Кровь всё ещё пульсировала. Сухо был жив. — Я умер? Это серьёзно? Похоже, рот лидера не подвергся параличу. Зато получить объяснения Лэй хотел бы, учитывая, что мчался сюда сломя голову через дождь. И всё же здоровье друга встало на первое место. Молча Лэй начал лечить Сухо, оставаясь безразличным к произошедшему. Ну или пытаясь таким казаться. Способность на тело Сухо не подействовала. Лэй убедился в этом почти сразу, так как паралич упорно не отступал даже после утроенных усилий. Тем интереснее стало узнать пролог этой невозможной истории. Покачав головой, Исин поднялся на ноги, намереваясь что-то сказать, но его перебил Сухо. — Я магнит для всех зомби! — лидер деловито пошевелил пальцем, который отходил от влияния паралича, а потом попытался посмеяться. Выглядело это пугающе. Мышцы Сухо не сокращались и оставались на прежнем месте, отчего выходили только какие-то странно булькающие звуки. — Никто не посвятит меня в подробности? — Лэй заискивающе осмотрел лица присутствующих, и все они, как по команде, повернулись в одну сторону. На полу лежал изуродованный зомби. Точнее, это можно было понять только по его ноге. Всё остальное тело находилось в непонятном коконе из ещё более непонятного материала. — Что это? — Лэй было бесстрашно потянулся к блестящей плёнке на трупе, как вдруг зомби дёрнулся. Все отшатнулись назад. Лишь Дио почему-то продолжил стоять на месте. — Мы убили его. Он набросился на Сехуна из тени уборной, пока тот практиковал свои способности. Напоследок «это» царапнуло Сухо, и ты видишь, что с ним произошло. Но это лишь малая часть наших неприятностей. Дио всё же схватил руку недавно убитого зомби, хотя тот продолжал трепыхаться. — Посмотри на эти когти, — Кёнсу поднял руку повыше, чтобы все видели. — Как думаешь, что это за жидкость стекает с них? Не дожидаясь слов, Кёнсу ответил на свой вопрос: — Это паралитический яд, на который, как оказалось, не действует твоя способность. И если всех нас хотя бы поцарапают, ничто уже не поможет, — выждав пару секунд, Кёнсу продолжил логическую цепочку: — Более того, теперь эта дрянь обволакивает тело зомби, застывая в форме кокона. И раз уж это кокон… Во что дальше превратится это существо? Кай беспокойно сглотнул ком в горле и вмешался в разговор: — Кёнсу, Сехун… Сколько зомби вы убили сегодня? — Не знаю, около трёх сотен, наверное, — макне дал ответ незамедлительно. — А что? — А если это — следующая ступень их эволюции? Тогда все зомби, которые не были обращены в пепел Чанёлем… — Кай не договорил, так как подумать о последствиях было довольно страшно. Мемберы высыпали из зала. Снова начинался дождь. До места недавних баталий пройти нужно было всего ничего, и это виделось всем пустяком, который молодые и здоровые парни преодолели за считанные минуты. Очередной поворот — и мемберов встретили развалины города, щедро укрытые пеплом. Трупов больше не было. Их место заняли бесконечные ряды коконов. — Может, меня теперь зомби примут за своего? — Сухо продолжал лежать на полу. Шея его отошла, и он сразу же огляделся по сторонам. — А где все?

***

Руки Джун устали от однообразных движений. Возьми компресс, смочи в воде, приложи обратно, ожидай. Эта схема успела здорово поднадоесть девушке. Все её мысли сейчас были с парнями, которые так резво умчались по своим делам. И Джун тоже очень хотела знать, что за такие срочные дела, но вынуждена была сидеть здесь, наедине с тюленем Бэкхёном. Губы чуть не извергли отборную брань с обвинениями во всех смертных грехах, но быстро Джун взяла себя в руки. Да уж, в том, что Бэкхён сейчас находится в таком состоянии, есть и её вина. И она в силах облегчить его страдания. Сосредоточившись на ощущениях, Джун прислушалась к себе и своему телу. Горло не болело, спина тоже. Вообще не было ничего. И всё же что-то не давало покоя. Это была не боль, но нечто иное. Джун поняла, что организм требует воды, хотя она сама пить не хочет. И тут её осинило. Быстро метнувшись на кухню и обратно, Джун принесла больному кружку воды и гордо водрузила её на тумбочку у кровати, словно бы крича про себя: «Я изволила принести рабу воды. Пей же, пёс смердячий». Но Бэкхён не мог пить. И до Джун это дошло, пусть и с опозданием. Поморщившись, Джун уселась на кровать и уложила многострадальную голову парня к себе на колени. — Это ничего не значит, понял, извращённая редиска? Я продолжаю тебя ненавидеть! Вот, чтобы знал, — словно ожидая ответа, Джун замолчала, но тут же выкрикнула: — Да, люто ненавижу! Легонько похлопах себя лодошками по щекам, Джун всё же взяла в руки кружку и приоткрыла рот Бэкхёна, таращась на неприлично острые зубы. Видимо, это было последствие неудавшегося превращения в шатуна. И всё же нужно было продолжать, а не разглядывать содержимое рта измученного жаждой парня, так что Джун немедленно влила в Бэкхёна немного воды. И замерла. Теперь виной всему служили слова Тени. Бэкхён может очнуться, все его страдания закончатся, если заставить его выйти из зоны комфорта. Придётся сделать то же, что и с Чанёлем?.. Будет ли от этого толк? Чанёль ведь находился в сознании, а этот… К тому же зубы… Джун подумала и о том, что переборщила с Чанёлем. Почему-то раньше её даже и не посетила мысль, что тот поцелуй был её первым. И она отдала его Чанёлю, который не раз пытался убить её или Чена. Не Чену, а ему! А теперь ещё и мерзкие мысли о поцелуе с Бэкхёном нахально лезли в голову. Джун отмахнулась от этих мыслей, и всё же цепной реакции уже было не избежать. По щекам стремительно разлился румянец. Коснувшись пальцами своих губ, Джун попыталась восстановить в памяти теперь позорный поцелуй с Чанёлем. Она надеялась, что так убедит себя в отвратительности произошедшего. Жаль, но нужные воспоминания никак не желали показываться на горизонте. Джун и не помнила даже, что ощущала тогда. Решение было слишком спонтанным. Она сама о нём не подумала нормально, и вот что из этого вышло. Придаёт ли Чанёль этому значение? Наверняка нет, ведь у него куча фанаток. Не сложно уложить какую-нибудь из низ в постель, а уж получить поцелуй — проще пареной репы. Джун почувствовала незначительный укол гнева. И этот гнев удивил её так сильно, как ничто другое. Пареная репа… Какого вкуса был поцелуй с Чанёлем? Джун ещё раз покачала головой, чтобы избавиться от всех мыслей. Никаких больше поцелуев не будет. Они — зло. Убедить себя ей почти удалось, но лишь отчасти. Стыд и смущение никуда не делись, а вид Бэкхёна только подлил масла в огонь. Он ведь лежал на её коленях и, как и полагается истинному маньяку, бесстыдно взирал на лицо беззащитной девушки. Пусть даже сквозь веки видеть и невозможно. В конце концов, чтобы отдохнуть от этого вопиющего безобразия, Джун грубо сбросила с колен голову Бэка и отошла подальше от его постели. В комнате быстро темнело, поэтому следовало включить освещение. Не теряя времени, Джун попыталась сделать это, однако безукоризненно работающий включатель не зажег спасительный лучик надежды. Оставаться одной в тёмном доме становилось всё страшнее. Чтобы убедиться в том, что причиной возмущения электричества послужила лампочка, Джун попробовала зажечь свет и в ванной, но там тоже не всё прошло гладко. О свете оставалось только мечтать. Тогда Джун вернулась к кровати Бэкхёна, чтобы не чувствовать себя одинокой в своём горе. Внезапное прикосновение холодной руки окатило тело тысячами мурашек. Джун медленно и боязливо обернулась лицом к парню, который наконец пришёл в себя и прожигал теперь в ней дыру своими хищными глазами.