Точка опоры

— У тебя фетиш на рыжих? — первое, что Гермиона слышит от своей соседки. Она сводит брови и наблюдает, как, слегка перегнувшись через перила, тонкая девичья фигурка в неприлично коротких шортах, быстро печатает что-то в телефоне. — Ч-что? На неё (наконец!) поднимают взгляд, и Грейнджер сталкивается с самым равнодушным приемом за свою жизнь, потому что соседка, кем бы она не была, просто жмёт плечами и возвращает внимание мобильному. — Ничего, забей. Высшая степень хамства, надо сказать, — раззадорить грейнджеровское любопытство и скрыться. Будто это нормально, появляться вспышкой и тут же исчезать. Гермиона хмурится, пожимает плечами и поднимает с пола Живоглотика, который вертится у ног. В конце концов, есть ещё пара коробок, которые она так и не разобрала после переезда. У неё куча дел. Куча. В её дела вовсе не входит головоломка в лице симпатичной соседки. Гермиона давно пережила период, когда мимолетные встречи кажутся волнительными, как в романах Остин. Она совершенно и бесповоротно рациональна. То, что она покупает на балкон плетеное кресло, не имеет ничего общего с насмешливо вскинутой черной бровью и запахом виноградных сигарет. — Это вредно, ты знаешь, — бросает она, устраиваясь в кресле с книжкой. Живоглотик недовольно ворчит у её ног, прежде чем запрыгнуть на колени. — Жить вообще вредно. — Пессимистичная позиция. — Реалистичная. Незнакомка, будь она неладна, и не думает называть своего имени, продолжая сохранять ауру таинственности, и Гермиона почти что скрепит зубами, когда та тушит окурок о перила и скрывается в своей квартире. Заносчивая стерва, вот она кто. — Я столкнулся с одной горячей девочкой около твоего подъезда. Думал, она меня взглядом испепелит, — жалуется Рон, когда приходит к Грейнджер после пар. Он тот ещё прогульщик и шалопай, но они вроде как неразлучны со школы и, если не считать пару неудавшихся свиданий в старших классах, то могут считаться лучшими друзьями. — Рональд. — Ну что? Ты не говорила ничего про опасных милашек, которые населяют твой дом. Я бы чаще приходил. — Вот уж избавь меня от этого, — фыркает Гермиона, скрещивая руки на груди. Она любит Рона, правда, но иногда они с Гарри чересчур надоедают. И если Рону просто нравится появляться у неё ни с того, ни с сего, то Гарри ненавязчиво знакомит её с разными парнями и девушками (несомненно, по совету Джинни). Это... порой выводит. Гермиона всего лишь хочет тишины. Хотя бы иногда. Разве это много? Она выпроваживает Рона, когда уже начинает темнеть, и с протяжным вздохом выходит на балкон, тут же учуяв знакомый запах винограда. Её соседка, в этот раз в белой теннисной юбке и черной футболке-поло, лениво окидывает её взглядом, прежде чем затянуться. Никто не должен выглядеть т а к соблазнительно, выпуская струйку дыма изо рта. Это преступление. — Ну что точно фетиш на рыжих. — Ты про Рона? Он мой лучший друг. — М-м-м, я так и подумала, — а в тоне непрекрытое озорство. — Выпьешь со мной? Она свободной рукой поднимает бутылку шампанского и выжидающе смотрит. — Есть повод? — Мой День Рождения. Почему-то, Гермионе становится стыдно за отсутствие подарка, но потом она вспоминает, что, во-первых, стоит на своём балконе, и во-вторых, даже не знает имени именинницы. — Поздравляю. — Я Пэнси. — Поздравляю, Пэнси. Пэнс подносит к губам бутылку и делает быстрый глоток прямо из горлышка. Гермиона не может оторвать взгляда от того, как дергается её горло. В этот вечер они знакомятся официально, немного пьянеют и шутят — если Пэнси сухо и саркастично, то Гермиона чуть мягче, пробуя границы дозволенного. Наверное, её соседка — не такая уж стерва. Или это всё пузырьки шампанского дают о себе знать. — Блейз говорит, что у него аллергия на твоего кота, поэтому он не будет часто ко мне приходить. Спасибо, кстати, за это. После него в холодильнике ничего не остается, — хмыкает Пэнс, опираясь о балконные перила и, склонив голову вбок, глядя на Грейнджер. Ей жутко идёт тёмное каре и алая (уже чуть смазанная) помада. А ещё у неё развязывается язык из-за алкоголя. Это мило. — Пожалуйста? Мы с Живоглотиком рады стараться. — М-м-м... Не против, если я закурю? — Раньше тебя моё мнение не заботило. Пэнс жмёт плечами, нарочито небрежно, и ждёт кивка, прежде чем ловко выудить сигарету из пачки. У неё всё получается плавно и рассеянно-привлекательно, так, что Гермиона на какую-то секунду завидует. А потом тонет в сладком аромате винограда. *** Иногда ей снятся кошмары. После долгого дня, когда чай с ромашкой остается остывать на кухонном столе, а сама Гермиона валится с ног от усталости, ей снится что-то. Чаще всего — война, подробности которой она не может вспомнить, проснувшись. Такие сны отнимают последние силы, и она устало трёт виски, ставит чайник и заваривает чай по-новой. Рутина помогает немного расслабиться. Она выходит на балкон, закинув на плечи плед, и почти разочарованно замечает отсутствие Пэнси. Та, вероятно, спит, и это нормально, хотя сейчас Гермионе как никогда необходимо её присутствие. Её пофигизм расслабляет, и кажется, что нет таких проблем, которые она бы не смогла решить. Грейнджер делает глоток чая и четко осознает: она в л ю б и л а с ь. По уши увязла. До самого края. Но в Пэнс сложно не влюбиться, рассуждает она, в Пэнс сложно не влюбиться, а Гермиона давно смирилась со своей способностью привязываться ни к тем людям. Пэнси совсем не похожа на ту, что может ответить ей взаимностью. И всё же... Гермиона кидает ещё один взгляд на соседний балкон и прикусывает губу. Она же вроде смелая, да? *** — У тебя есть зарядка для телефона? — спрашивает Гермиона, когда видит Пэнс на следующий день. У неё с утра всё не ладится — и прокушенный Живоглотиком провод от зарядки только одна из проблем. Пэнси без слов исчезает у себя в квартире и возвращается с зарядкой. Она — как чёртов супергерой (некто вроде Женщины-Кошки, у который свои мотивы и причины), и Грейнджер выпаливает, не успев толком подумать: — Спасибо огромное. Я готова тебя расцеловать за это. — Правда? — вскидывает бровь Пэнс, и спустя тридцать секунд, она уже перебирается на её балкон, перекинув ногу через перила. — Что ты творишь?! Ты же сейчас... Она слишком самодовольна, когда цепляется за плечи Гермионы, чтобы не упасть, и распрямляется, ухмыляясь от уха до уха. — Ну, Грейнджер, ты разве не держишь обещаний?.. И пихнув её в бок, Гермиона подается вперед. Потому что, чёрта с два, она не держит обещаний.