***
— Я тоже не хочу тут быть. Пэнси выглядит как грозовая туча — во всем черном и с насупленными бровями. Пускает взгляды-стрелы на сцепленные пальцы Драко и Гарри и на Блейза, уткнувшегося в телефон. Она заговаривает с Гермионой первой, будто скука для неё невыносимее диалога. Гермиона впервые замечает серость её радужек и контраст с иссиня-черным каре. Она красивая, как-то по-бунтарски и дерзко, как та, кто полезет в драку или выпустит сигаретный дым кому-то в лицо. Она смотрится, как избалованный ребенок, когда они кучей шагают по ярмарке. Среди желтых огней, карамельных яблок и счастливых улыбок, Пэнси — клякса на белых тетрадных листах. Она не притворяется, что ей нравится; Гермиона думает, что стоит поучиться у неё честности. — Признаться, я тоже не так представляла свой вечер.***
На этой карамельной ярмарке Гермионе кажется, что они с Пэнси — единственные здравомыслящие люди. Гарри старается, правда, но его то и дело отвлекает хорек, а Блейз настолько увлечен перепиской, что его присутствие не ощущается совершенно. Грейнджер застревает с Пэнси, которая скучающе мажет взглядом по ярким яблокам в карамели, пряникам и фигуркам гномов в рождественских костюмах. Она, в итоге, покупает глинтвейн и протягивает один стакан Гермионе с мрачным: — Нам он понадобится, чтобы пережить этот день. Глинтвейн чуть обжигает язык и нёбо, оставляет во рту приятное послевкусие яблок и корицы. Бледные щеки Пэнс приобретают розоватый оттенок, вдруг пуская ей под кожу акварельные разводы, и Гермиона думает, что сейчас она выглядит мило. — Никто и не заметит, если мы уйдём, — хихикает она. Алкоголь на голодный желудок, определенно, дал своё действие. Пэнси качает головой и лукаво поджимает губы. Как эльф. — Ты не боишься высоты, Грейнджер? А потом её пальцы перехватывают запястье Гермионы, и она тащит её прямо к колесу обозрения. Очередь проходит быстро, а маленькая кабинка — тесная, но расстояния достаточно, чтобы возникло желание его сократить. Паркинсон неожиданно выглядит счастливой. Смотрит вниз, чуть перегибаясь через кабинку, в её глазах скачут золотые искры, будто бенгальские огни, и она морщит нос, когда улыбается. Мерлин, ей идёт улыбка — когда она забывается и даёт себе просто быть собой. Без прошлого и маски девочки-проблемы. Гермиона замечает татуировку, выглядывающую из-под рукава куртки, и ей вдруг неожиданно хочется провести по чернилам пальцем, проверить, как они вросли в кожу, как пустили корни. — Знаешь, это не худшее Рождество в моей жизни, — признается она, чтобы занять чем-то рот, где ещё остался призрачный вкус пряностей и вина. — Это лучшее Рождество в моей, — тихо говорит Пэнс. Она кидает на Грейнджер быстрый взгляд, прежде чем увести его обратно на раскинувшийся перед ними Лондон. Это начало чего-то. Внезапно Гермиона благодарна Гарри за то, что он притащил её сюда.***
Они обе сидят за деревянным столом в толпе веселящихся магглов, и на фоне играет праздничная музыка с незамысловатым текстом. Перед ними — игрушечная карусель, которую они купили у продавца с седой бородой и шарфом с оленями. Абсолютно ненужная безделушка, на которую они смотрят, не в силах оторвать взгляд. — Тебе нужно забрать её себе. У меня она не впишется в интерьер. — Что, помешает образу? Пэнси фыркает, ничуть не оскорбленная. Но глаз не опускает, наоборот — её серые изучают Гермиону тщательно, как в игре в гляделки. Смущение ползет вверх по шее, прямиком к щекам, но прежде чем Грейнджер может увести взгляд, Пэнс говорит: — Я сейчас тебя поцелую. У неё губы по вкусу как яблочная пастила, когда она перегибается через стол, упираясь руками по обе стороны от карусели. Это похоже на волшебство, которое доступно им двоим. Где-то вдалеке Гарри тянет Драко за руку, чтобы тот с ехидной ухмылкой не стал нарушать их покой.