***
Джон рыдал ночью. У него не укладывалось в голове, что он избил Шерлока до… В общем, до того состояния, в котором он сейчас. Самым обидным было то, что Джон совершенно ничего не помнил. Помнил, как ударил его по щеке, и все. Ни причин, ни самого, так сказать, процесса… Когда он увидел Шерлока, что, возможно, долгое время еще не поднимется с кровати, Ватсон возненавидел себя. И эта ненависть начала высасывать из него всю жизненную энергию, убивать любой энтузиазм. Что-то похожее он переживал, когда утратил Мэри. Но это… Это была злость, страх, боль, разочарование… А сейчас — боль, стыд и ненависть. Но… Джон умудрился найти что-то общее между этими событиями. Что именно — он не мог объяснить словами, но душа болела и тогда, и сейчас. Джон, не понимая, что делает, пошел на кухню и достал с полки бутылку виски. Доктор слепо взглянул на предмет в руке, затем снял крышечку и приложился к горлышку. Жидкость обожгла язык и горло. Джон пил до тех пор, пока ему срочно не понадобился воздух. Затем он отставил бутылку, закричал и ударил кулаком по столу. Физическая боль разлилась в теле слабой волной, заглушая душевную. Джон с неким энтузиазмом и задором взглянул на свой кулак и начал дико лупить им по столу. С его уст сорвался крик, нечто подобное до животного рыка. Вдруг Джон поскользнулся и упал под стол. Он взорвался в рыданиях, потирая нарочно ушибленный кулак. Немного отпустило, но, сука, физически больно! Джон даже не потрудился вытереть слезы, он просто достал надпитую бутылку и снова приложился к горлышку. Он чередовал всхлипы с глотками обжигающего пойла. Джон рад был бы сейчас головой в стенку — и конец этим страданиям. Но, он обременен жизненными обязанностями, и не мог это сделать. Это была его первая ночь наедине с самим собой, а он уже был сыт по горло. А таких предстояло сотни, тысячи. Он не мог выносить больше этих душевных мук, этой боли. Ватсон был уверен, что это наказание для него. За грехи, содеянные за всю жизнь. Возможно, даже наперед. Ведь терпеть ту боль было невыносимо. Но нужно было. Также Джон знал, что, вопреки всему, он не сможет простить себя за содеянное.***
Шерлок открыл глаза и вздохнул. Повязка на щеке стала меньше, это хорошо. Боль слегка подутихла, тоже хорошо. Появился дискомфорт в области живота, а вот это уже плохо. Его руку кто-то легонько стиснул. — Шерлок? Шерлок, ты меня слышишь? — тихо поинтересовался знакомый женский голос. — Мама? — спросил Шерлок и повернул голову. — Я, сынок. — Ты правда здесь? — Да. Я здесь. Я уже второй день здесь. — Я думал, ты мне снишься, — слегка улыбнулся Шерлок и сразу же пожалел — прооперированная щека неприятно заныла. — Нет, — улыбнулась она, поглаживая его щеку. — Как ты себя чувствуешь? — Плохо. — Совсем не лучше? — Не знаю. Я плохо соображаю, поэтому не могу рационально оценивать болевые ощущения. — Но такие речи ты соображаешь складывать. Шерлок слегка стиснул руку матери: — Где папа? — Скоро придет. — Вы останетесь? — со слабо скрытой надеждой в голосе спросил Шерлок. — Останемся так долго, как сможем. — Хорошо. Потому что мне страшно от одной мысли, что я буду один. Миссис Холмс, едва сдерживая слезы, кивнула. Что же сделали с ее сыном? Он никогда не боялся одиночества, даже в детстве… Шерлок снова закрыл глаза. Он слышал, как дверь в палату открылась, кто-то вошел, что-то оставил и ушел. Но у детектива не было ни сил, ни желания открыть глаза и посмотреть, кто это. — Шерлок, тебе нужно поесть, — сказала его мама. Он открыл глаза. Возможно, странные ощущения в животе и есть голод. — Чуть-чуть, тебе нельзя много. Не бойся, все будет хорошо, — миссис Холмс понесла тарелку к губам сына. — Давай, совсем немного. Несколько ложек. Шерлок приоткрыл губы. Почувствовав, как рот наполняется теплой солоноватой жидкостью со вкусом курицы, он сглотнул. На удивление его самого, ни тошноты, ни боли не последовало. Следующие несколько ложек бульона Шерлок принял с немного большим энтузиазмом, нежели первую. Затем его мама спросила: — Еще? — Нет. Спасибо, хватит. — Поспи. — Не хочу, — сказал Шерлок, чувствуя слабый прилив сил. — Где Майкрофт? — Ушел. Но скоро придет. Или он нужен тебе срочно? — Нет. Я просто спросил. Дверь в палату открылась, и вошел папа Шерлока. Он слабо улыбнулся и сел возле сына тоже: — Мой боец выберется, — рассмеялся он. — Непременно. Мы еще и на твоей свадьбе погуляем. — Папа, мне больно улыбаться, — криво изогнул губы Шерлок. — Прости, я забыл. — Тише, — шикнула на своего мужа миссис Холмс. — Ребенку покой нужен. — Я хочу поднять ему настроение. — Все нормально, — Шерлок не хотел пока что говорить, что скоро этот покой сведет его с ума. — Ты помнишь, что случилось? — Смутно. — А то, что… — Мам. Я не хочу вспоминать об этом. По крайней мере сейчас. — Хорошо. Прости. — Ничего. Хоть как тяжело ни было врать родителям, что воспитали Шерлока в лучших традициях и научили не врать самым близким, но от мысли, что он сейчас в больнице из-за лучшего друга, было тяжелее.