Демон из Виттенберга

Pov Рихарда       Я добился того, о чем мечтал последние семь лет. Я снова дома, вне стен этой ужасной клиники, где меня преследовало одиночество, постоянные вопросы о том, чего я не совершал, и белый цвет. Этот цвет настолько врезался в мое сознание, что я попросил родителей компоновать любые цвета в новом доме, кроме белого. Они пошли мне навстречу, отчего я чувствовал себя спокойно, а дом казался как никогда уютным. Я отлично провел время, съездив с родителями во многие страны Европы и знакомясь с новыми людьми. Путешествия пошли мне на пользу, преобразив мое физическое и моральное состояние. Гуляя по оживленным улицам, наводя порядок в своей комнате, смотря вечерами фильмы, я чувствовал себя полноценной частью этой жизни. Лето подходило к концу, но радости моей не убавилось от мысли, что начнется школьная рутина. Все что угодно, только не клиника. Только не Виттенберг. Я дико истосковался по школе, по ее суете и некой нудности. В больнице у меня, конечно, проходили уроки, но они колоссально отличались от нормальных, тех, к которым я привык за два года обучения в обычной школе. Сложно было не сломаться, находясь в клинике. Сложно побороть желание плюнуть на все и уйти в себя, отстранившись окончательно от мира, ставшего ненавистным мне еще в детстве. Однако что-то будто не позволяло мне отказаться от человеческих чувств, чей маленький огонек слабо горел в моей душе. Быть может наблюдение за пациентами, что бесповоротно сошли с ума, не подавая признаков жизни или наоборот, не давая отчет своим действиям, напугали меня, не позволив деградировать. Уезжая из Виттенберга, я точно знал, что не буду скучать по всему, что связано с ним, и переезд в Берлин приводил меня в восторг. В новом доме мы с родителями старательно обустроили комнаты, каждая из которых выполнена в разных цветовых оттенках. Жизнь захлестнула меня яркими событиями, казалось, я заново родился, и теперь я строил планы на ближайшее будущее, в которые входило полное освоение игры на гитаре и окончание школы. О прошлом я старался не вспоминать, у меня прекрасно получилось похоронить его глубоко, без шансов на его воскрешение. Но не было еще ни одного вечера, когда я не вспомнил о Тилле. Мысли о нем рождают внутри меня странные чувства, заставляющие мое сердце биться быстрее, а щеки жарко пылать. Я понял, что скучаю по нему, по его всегда спокойному и ровному темпу голоса, внимательному светлому взгляду и теплой улыбке. Это странные чувства, которые смущают меня уже на протяжении трех лет, заставляя меня наблюдать за жестами, взглядами и другими, казалось бы, незначительными действиями. Я заметил, что при разговоре он часто жестикулирует левой рукой, открывая ладонь, но, когда слушает собеседника, складывает кисти на левое колено. Его длинная челка всегда зачесана на левую сторону, а длинные рукава рубашки или водолазки всегда закатаны до локтей, открывая массивные предплечья. Забавно наблюдать за человеком, которого видишь почти каждый день.       Я не думал, что смогу снова видеться с ним, однако в коридоре школы, среди, казалось бы, бесконечной толпы, я увидел знакомую мне мужскую фигуру. Сложно было поверить своим глазам, но я все равно бросился к нему. Моему счастью не было предела, когда Тилль сказал, что будет жить и работать здесь. Встреча с ним придала мне больше уверенности, и в кабинет я вошел с поднятой головой, поприветствовав уже собравшихся здесь одноклассников. На уроке я смотрел в окно, за которым весело играли дети, и внимательно слушал лекцию, замечая, что девочки бросают на меня заинтересованные взгляды. Каждая из них была красивой, однако мои мысли заняты другим человеком, и я не улавливал привлекательности ни в ком ином.       По окончании урока я познакомился с одноклассниками, отметив для себя, что мне попался приятный коллектив, несмотря на то, что ребята дружили группами. На окне сидели довольно общительные парни, громко объясняющие Анне о вреде мяса. Почти в конце кабинета стояли ребята, молча уткнувшись в свои гаджеты. Особый интерес проявляли ко мне девочки, говоря комплименты и глупо хлопая густо накрашенными ресницами. Самые смелые звали меня гулять, я лишь широко улыбнулся и соврал о том, что у меня есть девушка. Подмигнув одной из них, я вышел из класса под девчачье хихиканье, и стоило мне войти в уборную, как чьи-то руки грубо впечатали меня в дверь кабинки. Я не издал ни звука, глядя на парня из моего класса, похожего на малолетнего зэка. Он был ниже меня, отчего ему пришлось немного вытянуться вверх, чтобы встретиться с моим взглядом.       — Только пришел, а уже такой шустрый. — Он приблизился ко мне, крепче вжимая в твердую поверхность, отчего я перехватил его руку и с силой сжал ее. — Запомни, ты здесь никто, а если будешь доказывать обратное, я мигом разберусь с тобой. — Он закончил свои угрозы и, толкнув меня, ушел, не забыв бросить презрительный взгляд. Я так и остался неподвижным, глядя в одну точку и прислушиваясь к своим ощущениям, которые настораживали меня. Кулаки будто сами по себе сжимались, а внутри что-то неприятно закипало. Казалось, я нахожусь под толщей воды, сковывавшей мои движения и чувства. Я шел в класс и отсиживал последующие уроки будто в каком-то трансе, не замечая перед собой ничего, ожидая конца учебного дня. В ушах стоял странный гул, тело стало ватным, отчего ощущалась подобие усталости и сонливости, затуманивая недавно ясный взгляд. Шум становился все громче и невыносимее, противно давя на виски, которые я принялся растирать ледяными пальцами. Стоило звонку прозвенеть, как пустой коридор снова заполнился учениками, но я направился к выходу, расталкивая толпы, чтобы не потерять взглядом лысую макушку.       — Рихард, пойдем с нами в парк, будет классно. — Передо мной предстала одноклассница, кажется, Хлоя, в сопровождении своих подруг. Она заставила меня занервничать, но я изо всех сил старался вежливо ее отшить, чувствуя, что вот-вот накричу на нее. Я не понимал своего настроения сейчас, ибо я очень спокойный и терпеливый ко всему, однако доброжелательное приглашение Хлои вызвало во мне негатив.       Как только она ушла, я быстрым шагом пошел за парнем, что с утра настиг меня в туалете. Я не знал, чего хотел от него, но ноги сами вели меня за ним. Наверное, он живет где-то на окраине, ибо, свернув с оживленных улиц, парень направился в лес. Быстрой и немного пошатывающейся походкой он ступал по хрустящим веткам, напевая себе под нос какую-то песню. Он не замечал меня, казалось, я словно тень следую за ним, не издавая ни звука. Вокруг было как никогда тихо, отчего я слышал свое тяжелое медленное дыхание. Я не знал, сколько мы так шли, но судя по густоте леса и малому количества света в нем, мы пришли в глушь. Парень резко остановился, поправляя свою одежду, и, повернувшись, он увидел меня. В его взгляде промелькнуло недоумение вперемешку с испугом, но он сразу надел на себя маску равнодушия и поддельной агрессии.       — Что тебе надо? Если у тебя проблемы, я сейчас их решу. — Он уверенно направился ко мне, но что-то толкнуло меня и я побежал навстречу ему.       Я не понимал, что происходит со мной. Казалось, я очнулся от глубокого сна и самочувствие мое пришло в норму, но увиденное привело меня в ужас. Недалеко от меня лежал тот парень, и его одежда уже успела пропитаться кровью, источая резкий неприятный запах, заставивший меня поморщиться. Лицо парня было изуродованным, сохранив гримасу ужаса, отчего оно напоминало страшную маску, а кости черепа проломлены, вокруг уже собрались летающие и ползучие насекомые, чтобы полакомиться внутренностями трупа. Ребра нещадно сломаны, и грудь несчастного провалилась вниз, что придавало телу еще более ужасающий вид. Я зажал застывший в немом крике рот, потихоньку пятясь назад от трупа. Паника охватила меня в полной мере, и я стал метаться из стороны в сторону, не зная куда бежать. Руки и ноги не слушались, но я побежал прочь из леса, чувствуя, как колени подкашиваются почти при каждом шаге. Страх, что убийца может быть еще в лесу, не покидал меня ни на секунду, и во время бега я оборачивался по сторонам, вздрагивая от созерцания силуэтов среди густых ветвей. Сухие ветки громко и мерзко ломались под ногами, будто хрустят кости, отчего я ускорился в беге, не жалея сил. Наверняка это игра моего воображения, разгоревшаяся на почве испуга, но вскоре я настиг улицу города. Мне стало немного легче, только я не мог остановиться, несмотря на давно сбившееся дыхание и бойко колотившееся сердце. Сам не свой, я ворвался в пустующую школу, минуя мирно спящего охранника, что не проснулся от моего топота.       — Рихард, что ты здесь делаешь и почему ты весь измотанный? — Пулей вбежав в небольшой кабинет, я встретился с удивленным взглядом Герра Линдеманна, мигом отвлекшегося от небольшой тетради на своем столе. Я сел на стул, стараясь отдышаться и подобрать нужные слова для объяснения случившегося, и мужчина терпеливо ждал, усаживаясь напротив меня. Я рассказал все что помню, ничего не тая от Тилля, но его стремительно холодеющий взгляд не предвещал ничего хорошего для меня.       — Ты что творишь? Хочешь еще семь лет провести в стенах психушки? — Голос Линдеманна звучал пугающе низко прямо у моего лица, казалось, я слышал его дыхание. — Ты хоть понимаешь, что снова совершил убийство? — Последнее слово он сказал совершенно тихо, но во мне вспыхнул огонь недоумения и разочарования. Мне стало больно от слов Тилля, ведь я ожидал от него поддержки. Он снова не верит мне, хотя в клинике всегда подтверждал мои слова. Ноябрь 2004 года.       Мрак и чернота все глубже закрадывались в мою опустошенную душу, выбросив меня в самый Ад. Не знаю точно, сколько я просидел в комнате, не желая идти на контакт ни с родителями, ни с врачами, ни даже с Тиллем. Мой взгляд неустанно сверлил серую стену, будто получая удовольствие от ее созерцания, но порой я будто проваливался в сон, пробуждаясь крепко привязанным к кровати и с дерьмовым самочувствием. Я помню, как в очередной такой день (или ночь, я совсем сбился со счету времени) ко мне вошел Тилль. Его взгляд был как никогда печальным, и, тяжело вздохнув, он заботливо погладил меня по голове, казалось, ему стало еще больнее. Я всегда чувствовал его настроение и самочувствие, даже если он старался спрятать все негативное за умеренным тембром голоса и сосредоточенным выражением лица. «Я знаю, что ты не убийца, Цвен. Это был не ты, но ситуация все равно очень сложная и над ней нужно работать». Он начал разговор без прологов, как он обычно это делал, отчего атмосфера в комнате стала более напряженной. Сложно понять почему, но во мне проснулся страх. Тогда мне на секунду показалось, что Тилль хочет сдаться и покинуть меня, оставив одного в стенах этой клиники. Если бы не жесткие ремни, то я бы кинулся к нему в объятия, умоляя остаться, и я даже делал попытки вырваться, от которых мои глаза застилали слезы. «Герр Линдеманн, пожалуйста, я буду стараться вылечиться, только не уходите!» Голос почти сорвался на крик, но мужчина тут же взял мою ладонь, слегка сжимая ее. «Цвен, я здесь, успокойся. Я сделаю все возможное, чтобы ты снова вернулся домой, ходил в школу, гулял с друзьями». Он говорил томно и плавно, и его голос действовал на меня будто транквилизатор. Перед глазами маячил кусок неба, застеленный свинцовыми тучами, казалось, они вот-вот обрушатся на меня, топя своим весом в бескрайнее море, где я безвольно качался на тяжелых волнах. Волны будто делили меня между собой, отчего я плавно покачивался в разные стороны, порой накрываемый соленой прохладной водой. Хотелось побыть здесь еще, но мое тело окутывал липкий сон, сквозь который я слышал бесконечно приятный голос Линдеманна. Я хотел слушать этот бархатный баритон вечность, понимая, что поверил Тиллю и, наверное, полюбил.