Демон из Виттенберга

      Гулко бьющие вибрации, взявшиеся непонятно откуда, заполняют мой разум. Они ударяются о поверхность изрядно замерзшей кожи, будто стремятся проникнуть внутрь нее. Все отчетливее они врезаются в мой мозг, и мне хочется лишь одного. Остановите эту пытку над сознанием, от которой перед глазами пляшут фейерверки и дыхание готово вот-вот оборваться. Крики неуместны, да и издать даже тихого звука я не могу. Так и остаюсь сидеть на холодной земле, прижимаюсь пальцами к холодному телу Рихарда. Какая-то маленькая часть моего сознания еще не совсем запятнана, и я смог понять источник этих ударов. Кончики ледяных пальцев улавливают медленный темп сердцебиения, такого долгожданного. Огонек надежды мигом загорается в груди, и я торопливо поднимаюсь на ватных ногах. Замерзшие пальцы с трудом набирают службу спасения, и, к счастью, я быстро получаю руководства от диспетчера. Обмякшее тело Рихарда покоится в моих руках, пока я пробираюсь к машине сквозь острые ветви деревьев, готовых продрать кожу до алых капель крови. Я игнорирую усталость и постепенно нарастающую боль в руках, которые затемняет волнение и страх за жизнь Рихарда. Она отчасти зависит сейчас от меня, я аккуратно кладу парня в машину и еду в ближайшую больницу.       Он также мирно спит, и я ощущаю себя будто пьяным. Пейзажи за окном хаотично мелькают, сливаются в однородное цветное пятно. Дрожащие руки сжимают холодный руль, будто спасательный круг. Жарко и безумно хочется пить, отчего голова кружится. Это похоже на какой-то транс.       Как только я доезжаю до больницы, где нас уже ожидают медики, сразу настигаю их с вопросами о состоянии Рихарда.       — Что с ним? Он выживет? — Парня поднимают на носилки трое врачей и быстро удаляются с ним внутрь больницы. А я смотрю на его темную макушку и всей душой надеюсь на лучший исход.       Я боюсь, что Круспе не придет в себя. Где-то в груди больно кольнуло, отчего я нервно вздрагиваю и сжимаю кулаки. Будто весь мир исчез и я нахожусь в полной пустоте. Будто исчез и я. Тело вовсе не ощущается мной. Дыхание прервалось и растворилось в воздухе. Даже сильный холод больше не жжет кожу. Ощущения и мысли снова набирают силу. Морозный воздух требовательно врывается в легкие и обжигает их. Я все еще живой. Все еще здесь. На плече лежит что-то тяжелое. Слишком тяжелое, но это оказывается всего лишь рука пожилого доктора.       — Герр?       — Линдеманн, — неожиданно тихо отзываюсь я и поджимаю губы.       — Пойдемте внутрь, и вы расскажете мне все подробно.       Я коротко киваю ему и объясняю случившееся. На автомате, подобно роботу. После недолгой паузы доктор заговорил и устремил прищуренный взгляд вдаль.       — Это может быть что угодно. Мы обследуем Рихарда, а там уже поставим диагноз и назначим лечение. А пока, будьте добры, позвоните его родителям.       — Да, конечно. Когда его можно будет увидеть? — не унимаюсь я.       — Не могу сказать. Герр Линдеманн, езжайте домой, отдохните. Кто как ни вы знаете об опасности стресса для организма. — Мужчина растягивает губы в улыбке и его зеленые от линз глаза блестят.       Я замялся, и мужчина похлопал меня по плечу.       — Я знаю вас как отличного психотерапевта. Читал вашу книгу и был очень впечатлен ею. — Я еле выдавил из себя улыбку, потому как мои мысли лишь о состоянии Рихарда. Снова я сталкиваюсь с тем мерзким и разрывающим чувством, когда жизнь любимого человека висит на волоске, а ты при этом бессилен. Сейчас я как никогда отчетливо помню тот момент, когда сестру забрали в больницу в тяжелом состоянии. Бледное лицо Саскии не выражало никаких эмоций, подобно фарфоровой кукле. Мне было страшно видеть ее такой. Сердце мое сжималось, будто пряталось от страшных слов, которые произносил лечащий врач. «Она вряд ли протянет больше трех дней». Звучало как приговор для Саскии и нашей семьи, и в моем разуме будто был запущен таймер на эти три дня. Я снова вспоминаю, как меня рвало на части ожидание, как я просыпался ночами от страшных снов, где в моей семье уже не было сестры. Саския умерла через четыре дня, и в моей груди будто образовалась дыра. До сегодняшнего дня я думал, что она затянулась и от нее остался лишь шрам. До сегодняшнего дня я был уверен, что защищен от потерь, но жизнь вновь играет со мной, безжалостно бьет в морду и наслаждается вкусом крови.       Дни тянутся подобно бесконечной завесе тумана. Не вижу ничего. Занятия со школьниками я провожу на автомате, не задумываюсь ни о чем. Осенние пейзажи сменились белой пеленой, что стоит перед моими глазами. Лица людей перестали существовать, а звуки не касаются моего слуха. Так же как и тишина. Холодный и скользкий червь настойчиво извивается в груди и протискивается между ребер, чтобы тяжелым грузом улечься на диафрагме. Дышать тяжело, но огромный ком не замечает колебаний легких, а лишь поудобнее пристраивается на новой постели.       Рихард очнулся на следующий день после того, как я нашел его. Но меня так и не пускают к нему. Фрау Круспе говорит, что парень еще слаб и его поведение очень пугает их с мужем.       — Я не понимаю. Он пытается уйти из больницы, ссылаясь на то, что у него мало времени. Рихард не желает спать и есть, а только пытается убежать. Мы с мужем очень переживаем за него, хотя Герр Вебер сказал, что у Рихарда случился обычный обморок.       Я крепко стискиваю телефон в ладони и поджимаю губы. Червь с грохотом падает с диафрагмы куда-то вниз и теперь недовольно извивается там. Причиняет самый неприятный дискомфорт, от которого сердце разгоняет свой ритм.       — Он не говорил, на что ему не хватает времени?       — Нет.       Я шумно выдыхаю и жмурю глаза, пока грудь разрывает от боли. Ежедневный дождь уже перестал казаться чем-то прекрасным. Его капли будто просачиваются к моему уставшему мозгу и действуют на нервы. Кожа принимает на себя холодные кристаллы воды. Безумно хочется смахнуть их, содрать кожу, чтобы больше не чувствовать этих прикосновений.       Я смог договориться с Герром Вебером, и мужчина разрешил мне пройти в палату к Рихарду. Волнение охватывает меня горячими руками, даже когда я поднимаюсь на четвертый этаж и иду по просторному светлому коридору. Легкий запах хлорки настигает меня, и я шагаю быстрее к нужной палате, остановившись перед застекленной дверью. Рихард сидит на кровати, оперевшись спиной о подушку и массирует пальцами виски. Остановив на парне взгляд, я открываю дверь и вохожу внутрь, на что Круспе даже не обернулся. Его глаза зажмурены и он тихо постанывает. Наверняка от головной боли. Как только я приближаюсь к парню, от мерзкого червя внутри не остается ни следа. Мне хочется крепко обнять Рихарда, забрать себе его боль и слабость.       — Рихард. Ты как?       Взгляд парня медленно поднимается на меня и его огонь прожигает насквозь. Почти белые глаза смотрят на меня заинтересованно и в то же время злобно. По горлу пробегает холод и протискивается сквозь грудь. Обжигает ее ледяной волной и оседает на дне желудка. Широкая улыбка, больше похожая на оскал обнажает ровные зубы. Бледное лицо Круспе искажается в гримасе насмешки и он прикусывает губу, глядя на меня исподлобья.       — Тилль, ты пришел, — нежно пропевает парень и сжимает мою ладонь. Его глаза искрятся и он как никогда прекрасен, пусть это не тот ласковый и страстный взгляд. — Как я тебя ждал.       Я поджимаю губы и опускаю взгляд. Каким жалким я стал, раз позволяю этому парню будить во мне эти раздирающие меня чувства. Упиваюсь этой болью до тошноты. Жадно глотаю горечь и подставляю плоть кинжалу любви, что безжалостно разрывает вены.       — Так странно, ты всегда был запредельно близок ко мне. — Серьезно начинает парень, но вскоре на его лице снова возникает широкая улыбка. — Но вот только я никак не могу до тебя добраться.       Сложно контролировать эмоции и жесты сейчас. В тот момент, когда истина бросается в лицо, пляшет перед лицом и возбужденно машет руками. Кричит о том, что Рихард и не был здоров. Я строил иллюзии, желал дать парню нормальную жизнь вне стен психушки. Пальцы нервно сплетаются друг с другом, а в горле застывает тяжелый ком. Я лишаю себя звания психиатра-психотерапевта в своих же глазах. Не боюсь взглянуть правде в глаза. Чувствую как низко пал и как сильно ошибся. Рихард — псих, а я никчемный доктор.       — Нельзя было отпускать тебя из клиники. Ты болен. Серьезно болен. Либо я бесполезен, либо твоя болезнь непобедима. Прости, Рихард.       Голос звучит непривычно холодно и низко, даже для меня. Грудь пронзает тяжелым мечом, а я мог лишь принимать на себя эти удары. Истекать кровью. Задыхаться от боли.       Круспе смеется.       — Тилль, нет, не говори так. Ты оказал мне огромную услугу, когда выпустил оттуда. Я так благодарен тебе. — Парень бросается ко мне, и его жаркое дыхание обжигает шею там, где заканчивается ворот рубашки. Рихард заботливо поправляет его и горячей рукой касается моего подбородка. Я не замечаю как его губы встречаются к моим и это выгоняет меня из мыслей. Круспе целует как никогда страстно и напористо. Отдается полностью.       В те моменты, когда губы Рихарда касаются моих или руки ложатся в мои ладони, все обдуманное становится бессмысленным. Не хочу допускать мысль о том, что парень болен. Расслабляюсь, и мои ладони ложатся на напряженные плечи парня, плавно скользят вниз и останавливаются на спине. Мимолетная улыбка скользит по губам, стоит пальцам Рихарда прижаться к ноющему от моментального возбуждения члена и сжать его. Он не позволяет мне отстраниться, несмотря на то, что нас в любой момент могут застукать. Круспе сильнее прижимается ко мне и более напористо целует губы. Влажный язык так ловко играет с моим, заставляет рассудок помутнеть. Ритмы дыхания сливаются в один. Подобно ревнивому танго. Также горячо и страстно.       Едва нахожу силы отстраниться, на что Рихард крепко прижимается бедрами ко мне и пронзает колким взглядом. Полным огня и насмешки. Он не прячет своих чувств и желаний.       — Мне немного жаль, что ты тратишь свои силы впустую. Ты столько лет лечил то, чего нет. — Он тихо смеется и приподнимает бровь. — Хотя все гораздо проще, чем ты думаешь.       — О чем ты?       — Скоро все узнаешь. Я хочу еще поиграть с тобой.       — Наверное, будет лучше если ты вернешься в клинику.       Из цепких рук парня довольно сложно вырываться. Быть может, всему виной моя мятежная душа, которая тянется к нему и не желает разлучаться с этим уютным и манящим теплом. Взгляд Круспе фокусируется на мне и моментально становится осуждающим. В нем пляшут огни ненависти, но я не намерен оставаться здесь еще, и не спеша иду из палаты.       — А ведь ты чуть не убил меня. — Слова Рихарда пронзают насквозь подобно мечу в спину. В груди бурлит злость, что вот-вот вырвется наружу, но я лишь сжимаю кулаки.       — Я всегда спасал тебя.       Эти слова я выплюнул, даже не повернувшись к Круспе, но чувствую, что он ядовито ухмыляется. Парень ответил на мои слова и негромко рассмеялся, заставив меня обернуться к нему. Стук сердца отдается в ушах и застревает в горле. Сейчас мне хочется ударить Рихарда по лицу. Чтобы от удара кровь скользнула на его губах, а на сияющих глазах выступили кристаллы слез. Глубоко вздыхаю, но огонь в груди лишь усиливается. Предательски бьется о легкие и замирает в солнечном сплетение. На мое «повтори» Рихард с улыбкой посылает меня.       — Хорошего дня, был рад встрече.       Чертов Круспе. Он никогда не бесил меня так дико. Кажется, я схожу с ума вместе с ним. Запах сырости уже почти месяц стоит в воздухе и въелся в каждый угол Берлина. По дороге в бассейн я успеваю промокнуть. Капли дождя усмирили торчащие пряди волос и теперь бросаются с них в лицо.       Я решил изменить свое отношение к Рихарду и относиться к нему как к старому знакомому. Сложно. Но это единственное адекватное решение. Пусть в груди что-то и покалывает, когда я думаю об этом. Пусть мне и хорошо рядом с ним и его улыбка греет душу. Пусть я люблю его, но это чувство должно умереть. Пока оно не убило меня.       Звонкий женский голос рядом со мной заставляет чуть вздрогнуть и потерять мысль. Мой покой нарушает Кадма, и на ее теплое приветствие я отвечаю взаимностью. Девушка как всегда демонстрирует хорошее настроение и бодро старается успеть за моими широкими шагами. Ее способность находит меня там, где я не жду, чуть пугает. Коллега пытается всеми возможными способами завести разговор, который поддержать мне весьма трудно. Я будто раздавлен десятитонной бетонной плитой, и выдавить из себя кроме сдержанного кивка головой или ответа из двух слов я не могу. Мысли ушли под толщу черного океана. Затаились в его пучине и запутались в скользких водорослях. Все вокруг казалось абстрактным и нереальным. Каким-то ненастоящим.       — Простите, Тилль, я наверное лезу не в свое дело, но вы какой-то отстраненный. — Кадма опускает взгляд вниз и хмурит брови. Ей явно неловко сейчас. — У вас что-то случилось?       Взгляд коричневых глаз выжидающе устремляется на меня. Будто маленький ребенок спрашивает разрешения у взрослого погладить бездомного котенка. Сложно выдерживать такой взгляд, когда знаешь что придется врать. Пусть Кадма и чужой человек, но врать я не люблю никогда. Но жизнь и не к такому принуждает.       — Все в порядке. — Ненавижу эту фразу. По-моему, она самая тупая из всех, что существует, но имеет волшебное свойство — отбивать любопытство собеседника. — Разом навалились мелкие проблемы. Ничего необычного.       Взгляд девушки мгновенно повеселел и от меня не скрывается то восхищение, с которым она следит как я поправляю волосы.       — Тогда вам надо отвлечься от всего этого. В выходные будет литературный вечер в Айнар унд Берт*. Там соберутся прекрасные поэты из Берлина и ближайших городов. Я бы хотела пойти туда с вами.       На автомате я хотел было отказаться, но вовремя замялся. Я прикусываю губу, поймав себя на мысли, что не против провести вечер в компании коллеги. Я давно никуда не выбирался и отстал от жизни. Мне нужно включиться в реальность и заполнить разум более позитивными мыслями, иначе сойду с ума. Я чувствую как внутри что-то колышется, со звоном падает вниз. Я хмурюсь и поднимаю взгляд вверх. Кадма наверняка видит в моем взгляде сомнение и торопливо чиркает что-то в блокноте и протягивает вырванный лист мне.       — Я здесь все написала, и вот мой номер. Буду ждать звонка, Тилль. — Аккуратная рука девушки ложится на мое предплечье и нежный взгляд карих глаз казалось желает проникнуть в самую душу.       Я все-таки решаю пойти на литературный концерт вместе с коллегой, потому как мне необходимо провести вечер в компании другого человека. К тому же я люблю поэзию. В конце концов, может я зря с неприязнью относился к Кадме, ведь она доброжелательна ко мне.       — Это было потрясающе, мне все очень понравилось. — Глаза Кадмы искрятся словно лучи солнца, и ее звонкий смех сливается с шумом машин. Я чувствую себя обновленным, и от нагруженного проблемами Тилля не осталось ничего. Улыбка все еще не сходит с лица и я чувствую себя как никогда расслабленным. Теплая ладонь девушки ложится в мою и в этот момент я оказываюсь заключен в крепкие объятия. Взгляд Кадмы трепетно скользит по моему лицу и в нем я вижу желание, что немного загоняет в тупик и затемняет собой восторг. Губы девушки мягко касаются моих в попытке вовлечь меня в поцелуй, на что я отстраняюсь. Она прячет взгляд и прикусывает губу, но я не чувствую неловкости перед ней.       — Я бы не хотел, чтобы между нами развивались такие отношения.       Мне не жаль Кадму, пусть даже я задеваю ее самооценку и разрушаю надежды. В конце концов, я не ответственен за планы и мечты, которые она строила. Я почти холодно смотрю на нее, пока она с натянутой улыбкой прощается со мной и быстрыми шагами уходит прочь. Я глубоко вздыхаю и чувствую себя увереннее когда остаюсь наедине с собой, пока мое внимание не привлекает пристальный взгляд. Я встречаюсь с ним и когда парень отворачивается и убегает прочь, узнаю в нем Рихарда. Что-то подсказывает, что я не должен упускать его, но пока пробираюсь через толпу, что будто специально собралась здесь, чтобы сдержать меня, я теряю парня из вида. Мой взгляд скользит по освещенному фонарями перекрестку и старается отыскать черную макушку. Я ощущаю противный укол в груди и прикусив губу, иду домой при этом набирая номер Круспе. Телефон молчит. *Einar & Bert - книжный магазин в Берлине