Язык цветов

      Это было тридцатое июня. Черный день в жизни нескольких человек, а в особенности — двух соулмейтов. Ничто в этом дне не предвещало того, что произойдет. Солнце обманчиво слепило глаза и дарило тепло, все вокруг цвело и наполняло душу позитивом.       Еще утром все было прекрасно. Они говорили, Инк ждал выписки, а Эррор — воплощения их совместных планов в жизнь. В тот день они должны были встретиться. В тот день художник наконец-то сообщил о своем местоположении, а его дорогой друг с трепетом в душе прибыл туда в назначенное время. Нет, даже раньше, слишком уж не терпелось увидеть свою родственную душу вживую.       В стороне была какая-то шумиха, но Эррор не обращал на нее внимания. Он нервно ожидал столь долгожданную встречу. Сколько он к ней готовился, сколько он приложил усилий для того, чтобы его фобии не испортили ее — даже представить трудно. Пока он ждал, мимо него прошел белесый юноша, случайно зацепившись за того своим длинным шарфом. Программист хотел возмутиться, но, увидев, что на том парне лица нет, решил промолчать и просто проводить его взглядом. Никогда прежде ему не доводилось видеть настолько разбитых людей. Казалось, что тот юноша даже не смотрел, куда шел, так как по пути он собрал все углы и косяки, наткнулся на множество людей и даже чуть не упал несколько раз. Эррору стало как-то не по себе. А ведь, вроде бы, он видел его где-то раньше. Да, точно, в университете. Кажется, он часто зависал в ботаническом саду. Темноволосого охватило смятение. Что-то определенно не так.       Он ждал, долго ждал, но Инк так и не объявился. На звонки не отвечал, сообщения не читал и никаких пометок на руках не делал. Тревога разлилась по всему телу, заставляя разум надумывать всякие несуразные причины такого резкого исчезновения художника. Переступив через себя, Эррор даже обратился с вопросами к медицинскому персоналу.       — Здравствуйте. — С трудом произнес он, после чего сделал глубокий вдох и на одном дыхании выпалил: — Я должен был встретиться с одним человеком, его сегодня выписывали, но он так и не появился, а на связь не выходит. Не могли бы вы помочь? Может, с ним что-то случилось?       Медсестра за стойкой оторвала свой взгляд от кучи бумаг и внимательно посмотрела в янтарные глаза юноши.       — Добрый вечер, как его зовут? — Мягко прощебетала она.       — Инк.       — Ох, я сейчас как раз закрываю его дело. — Она вновь окинула взглядом стопку бумаг, в которой нашла медицинскую карту художника и протянула ее Эррору. На ней была фотография молодого парня. Мягкие черты лица, белые слегка длинноватые и потрепанные волосы, один глаз небесного цвета, а второй — солнечного. Гетерохромия. На его правой щеке было маленькое черное пятно, кажется, испачкался краской и даже для фото не стер его. Хотя, возможно, оно и не стиралось. — Он уже давно ушел из больницы, и, знаете, сегодня умер один человек, судя по всему, они были хорошо знакомы и довольно близки. — Ее слова будто улетучивались в пространстве. Эррор, не отрываясь, прожигал взглядом фото и информационный лист.       Этот разбитый юноша в бежевом шарфе, этот завсегдатай ботанического сада, с которым он часто пересекался… Это был Инк. Все это время они были так близко. Да что там, пару часов назад эта чернильница была на расстоянии вытянутой руки, даже ближе. Но Эррор и не допускал мысли о том, что это может быть его любимый художник. Ему такое и в голову не могло прийти. Пребывая в шоке и растерянном состоянии, темноволосый сильно сжал в руках медицинскую карту, что вызвало беспокойство со стороны медсестры.       — С вами все в порядке? — Но Эррор даже не шелохнулся. — Вы, видимо, очень переживаете за него. В информационном листе есть его адрес, хотя, вы, наверное, должны его знать.       Программист бросил взгляд на строку с адресом. Он раньше не знал, где живет художник, но сейчас… Какая ирония, он еще и живет недалеко от Эррора. Нервно схватившись за телефон, темноволосый в спешке сфотографировал данный ему лист с множеством полезной и не очень информации об Инке, после чего вернул карту медсестре и еле слышно поблагодарил ее за помощь, покидая больничный холл.       Он выбежал из больницы и, не теряя времени, устремился к дому Инка. До него было около часа езды с двумя пересадками и, как назло, чертов нужный автобус не появлялся на горизонте около двадцати минут. Почему бы уже не построить больницу в каком-нибудь районе поближе? Ведь до этой весьма проблематично добираться.       Всю дорогу Эррор проклинал общественный транспорт за его медлительность и за толпу людей, которые буквально вжимали его своими тушами в окно. Это было весьма неприятно, ведь он чертовски не любит чужие прикосновения. Но сейчас его больше волновала не гаптофобия, а состояние художника.       — Дурак, себе ведь только хуже делает. — Выплюнул сам себе под нос темноволосый.       Наконец добравшись до весьма громоздкого особняка, Эррор начал нервно жать на звонок и стучать в дверь, однако никто не спешил открывать ее. В общем-то, он так и не достучался. Обойдя дом, он заметил небольшой балкончик, окно у которого было приоткрыто. Незаконное проникновение? К черту, сейчас не до законов. Важнее найти этого дурака, любящего вгонять самого себя в плохие мысли.       Юноша с трудом забрался на довольно неудобно расположенный балкон, пару раз чуть не упав и не переломав себе все кости. Как только цель была достигнута — он принялся аккуратно выламывать окно. Так, чтобы не повредить его и не лишиться возможности вернуть все на место.       Попав в особняк художника, Эррор несколько раз обошел его полностью — каждую комнату, подвал, кладовые, мастерские, но так никого и не нашел. Полностью опустевший дом. Однако, в нем все еще были признаки того, что недавно тут была какая-то жизнь. Свежие пятна краски на полу, опрокинутые стулья, сломанная картина… Эррор принялся собирать ее части и обнаружил, что на ней изображено трое юношей. Среди них был Инк, какой-то блондин и маленький голубоглазый парень с улыбкой до ушей. Не то чтобы прямо маленький, просто ростом он был ниже Инка примерно на голову. Судя по всему, это и есть его друзья, о которых он говорил Эррору.       Какое-то чувство вины начало прожигать юношу изнутри. Он ведь обещал Инку, что все будет в порядке. Он говорил тому, что нельзя терять надежду, даже когда художник пытался сказать, что надежды-то нет. Никакой. Нужно было морально готовить его к принятию плохого исхода, а не заставлять думать о лучшем.       — Какой же я идиот…       Весь день программист провел в поисках, которые не дали абсолютно никаких результатов. Оббежав весь город, обессиленный Эррор вернулся домой, где принялся вновь пытаться установить связь с Инком. Множество сообщений, куча звонков без ответа, бузина на руках, слова утешения, поддержки, просьбы ответить, мольбы не вгонять себя в депрессию — все тщетно. Во всяком случае, темноволосый надеялся хотя бы на то, что Инку станет хоть немного легче, если тот вообще обращает внимание на постоянно появляющиеся метки.       Голова раскалывалась, а тело стало ватным. Все-таки перенапряжение отрицательно сказалось на самочувствии юноши. Он еще долго наматывал круги по дому, но покоя так и не нашел. Как и Инка. В конечном итоге он рухнул на пол и дрожащими руками продолжил писать на себе послания художнику. «Инк, прости меня за мою глупость. Но то, что нельзя исправить — не следует оплакивать*. Смерть — это не кара, она ждет каждого из нас. Это естественный ход жизни. Прошу, прими это. Твоего друга ждет лучшая жизнь на том свете. Или, возможно, он уже прошел этап реинкарнации, дав своей смертью начало новой жизни. Во всяком случае, вряд ли он хотел бы, чтобы ты так убивался из-за него. Мне кажется, он, как твой друг, желал бы лишь того, чтобы ты жил дальше, впитывая из прошлого не сожаления и горечь от утраты, а все лучшее, что между вами было. Не поворачивайся спиной к будущему, у тебя все еще впереди. Да, его срок пришел. Но не твой. На этом твоя жизнь не должна заканчиваться.» За всю ночь он так и не сомкнул глаз, а как только наступило утро — сразу отправился на поиски. Вновь безрезультатные. Что было странным — Инка, судя по всему, искал только Эррор. Это напрягало и невероятно бесило. Ну неужели никому нет абсолютно никакого дела до этого?       Три дня без сна. Три дня, проведенных в поисках. Белая макушка в толпе, бежевый шарф, растворяющийся в куче людей и ни единой возможности добраться до них. Крыша едет? Возможно. Сейчас темноволосый пребывал в таком состоянии, что это все вполне могло быть обычными галлюцинациями, созданными измученным подсознанием.       Прежде чем обратиться в полицейский участок с заявлением о пропаже человека, Эррор еще раз заглянул в дом художника. Что-то тут постоянно менялось, но юноше никак не удавалось понять, что именно. Возможно, это тоже ему только казалось, но ощущение перемен не давало покоя. Вновь обойдя каждый уголок дома, Эррор упал на диван в мастерской и закрыл рукой глаза, пытаясь сосредоточиться.       — Ну вот куда ты мог уйти? Должны же быть хоть какие-то зацепки. Ну не мог ты просто взять и испариться. И эти ландыши… — Убрав руку с глаз, юноша посмотрел на свои ключицы, с которых по-прежнему не исчез единственный знак, дающий хоть какую-то надежду Эррору. — Ты дарил моей жизни краски, как истинный художник. А теперь тебя нет, и все вновь стало бесцветным и тусклым.       Тяжело выдохнув, программист вновь взял в руки телефон и принялся писать сообщения Инку. На теле просто уже не осталось места для посланий и цветов — исписано было абсолютно все. Вот только вибрация под диваном заставила темноволосого вздрогнуть и подорваться с места. Заподозрив неладное, он сделал дозвон. Протяжная вибрация болезненно резала по ушам и кипящей голове. Эррор протянул руку к месту, от которого исходил звук и достал его источник, после чего, разочарованно опустив голову вниз, недовольно пробурчал:       — Черт, его телефон тут.       Поняв, что из всех средств связи с Инком у него остались только метки, Эррор ринулся к полицейскому участку, где сразу же завели дело о без вести пропавшем человеке. Расследование началось незамедлительно, только вот и оно не давало никаких результатов.       По всему городу были развешены объявления с фотографиями Инка, в каждом телевизоре, радио и журнале мелькали новости с просьбами помочь найти исчезнувшего художника. Но все это было только в первую неделю. Потом об Инке нигде не упоминалось, да и в участке, кажется, все закрыли глаза на открытое дело. Это просто до чертиков раздражало программиста. Какие же все люди безответственные.       Спустя месяц дело Инка и вовсе закрыли, оставив его в статусе без вести пропавшего. Эррор еще долго ругался со следователями, но, поняв, что нет смысла рассчитывать на чью-либо помощь, он решил все делать сам. Продолжить свое собственное расследование, которое в какой-то момент ранее его принудили свернуть.       В абсолютном разочаровании темноволосый вновь пришел в опечатанный дом Инка. Довольно тяжело находиться тут, да и опасно, ведь это уголовно наказуемо. Но какая, к черту, разница? О человеке уже месяц ничего не известно, разве это не важнее?       Стоя в просторной мастерской, Эррор обратил внимание на повернутые изображением к стене картины. Раньше он их не замечал. Больно уж сильно был ослеплен желанием найти автора этих творений. Юноша осмотрел каждую работу художника, все больше поражаясь его талантом. Эти картины шикарны. Он всегда жаждал их увидеть, и вот, наконец, одна маленькая мечта сбылась. Только совсем не так, как представлял себе ее исполнение Эррор. Он хотел лицезреть их вместе с самим творцов сих шедевров.       Особое внимание программист заострил на одном довольно большом холсте. Фонтан-одуванчик, большие бутоны камелии и… Эррор, сидящий на лавочке и смотрящий куда-то вдаль. На картине его волосы развеваются по ветру, а в руках он держит карминово-красный амариллис. Неужели художник знал, что это был Эррор? Или он просто уже давно неосознанно симпатизирует этому темноволосому юноше на картине? Программист и не замечал ранее, чтобы Инк когда-либо рисовал при нем. Интересно, эта картина была сделана с натуры или он смог создать ее дома, даже со своей дырявой памятью... На мгновение по всему телу будто разлилось тепло. Было очень приятно осознавать, что Инк и раньше обращал внимание на Эррора, но возвращение к реальному положению дел не заставило себя долго ждать.       Еще немного порывшись в вещах художника, надеясь найти хоть какие-нибудь зацепки, юноша добрался до его ежедневника. Это некрасиво и неправильно, вот так вот влезать в чужую жизнь, но Инк сам не оставил выбора. С тяжестью на душе Эррор начал внимательно изучать каждую запись в ежедневнике, постоянно ловя себя на мысли о том, что его соулмейт же катастрофически боится одиночества. Так почему же тогда он сам себя на него обрекает?       Внимательно изучив каждую страницу, Эррор узнал кое-что интересное. Только вот он не был уверен в том, что эта информация поможет ему в поисках. Тем не менее, первое, что его заинтересовало — это адрес и номер телефона Дрима, на который юноша сразу принялся звонить, невзирая на поздний час. Программист знал о том, что этот человек относительно давно прекратил общение с Инком, но вдруг он все-таки что-то знает? Может, он сможет помочь? Хоть чем-то...