Разговоры под солнцем

Было бы странно возвращаться туда, когда, казалось бы, всё сделано. И именно поэтому Фриск вернулась, хотя тело не забыло, что такое терять конечности, стонать и кричать от рвущей на куски боли. Она не спасла всех, хотя могла бы. И, раз уж ей подсказали, как следует это сделать - то почему бы и не сделать? То, чем закончилась история, явно не стоило всех мытарств, и Фриск была решительно настроена разобраться. Сперва всё было и правда в порядке, пока дело не добралось до так называемой Истинной Лаборатории. Ещё один источник кошмарных снов, надо признаться. Мало того, что место было достаточно гнетущим, уж не знала она, почему. Какие-то странные звуки, остатки слизи повсюду, молчание, дымка и гудение. Так ещё и сами амальгаметы в своём сладком полузабытьи умудрились серьёзно перепугать, хотя, казалось бы, и не такое видали. И даже не сам их вид и не их слизисто-болезненные атаки. Они делали больно психически. Эмоции, задавленный, сметные, непонятные. Скомканная музыка. Амальгаметы замкнулись в себе и теперь могли транслировать только собственные навязчивые идеи. Депрессия, мрак, путаница и суета. Некуда деться, некуда крикнуть, а вместо слов раздаются лишь странные множественные звуки. Фриск думать боялась о том, какой же это кошмар. Но решительность и голоса в голове вели вперёд, дальше и дальше, навстречу, пожалуй, самой серьёзной битве в её жизни. Азриэль пытался напугать, пытался ввести в заблуждение. Убедить, что они остались одни, что больше ничего не спасёт ситуацию. Что её друзей больше нет, что проще сдаться и терпеть то, что происходит. Вот только Фриск решительно топнула ножкой в рваном ботинке и ответила себе: "Не-а. Мы это уже проходили!". Она осознавала важность этого боя, как никогда раньше. Последний танец с запутавшимся в себе королевским сыном. Последний бой, после которого всё будет на своих местах, если она достаточно постарается. В глазах Фриск полыхали надежды, а в сердце - решительные мечты, что будто бы на глазах восстанавливали её, сращивали кости, внушали желание жить дальше. Вокруг летали искрящиеся звёзды, лезвие Сабли Хаоса так и грозилось снести голову раз и навсегда. Вот только в этот раз она была готова идти до конца. Её рубило на куски, разрывало ожогами и слепило невыносимо яркой радугой, но Фриск держалась так крепко, как никогда раньше. Она смотрела в чёрные глаза напротив и понимала, насколько их обладатель несчастен. Как давно он хочет покинуть порочный круг и спастись уже любым способом. Она разобралась в причинах и следствиях, осталось только доделать последнее дело. Сабли режут, бластеры взрывают и расстреливают, звёзды жгут и калечат, а Фриск всё держится и держится. Она рвётся внутрь, за каждой душой, что кричит о спасении. Выдёргивает их из плена, внушает тепло и любовь каждому, трясёт за плечи, обнимает, шутит дурацкую шутку, да как угодно! Последняя душа, кто-то ещё, отчаявшийся, едва живой, кто давным-давно молит о спасении, но никак не получает. Фриск дотягивается до него и рушит всё чуть не в один миг. Азриэль срывается на неё всеми своими силами, всеми задавленными эмоциями, но убить не может. Решительности слишком много, Фриск никогда прежде не была настолько сильной. Она понимает, она протягивает руки, чувствуя, как огромное радужное пятно пытается испепелить её на месте, но ничего не может сделать. Душа слишком крепка и уж слишком решительна, чтобы так просто взять и отказаться от намерений спасти всех до единого. Что бы он там ни говорил - она никогда ничего не забудет. Не отпустит своих друзей, не отпустит этот таймлайн. Она не для того работала столько времени, чтобы теперь бросить всё на самотёк, ну уж нет! Азриэль плачет, кричит, что ему никто не нужен, умоляет остаться, шепчет что-то и.. -..ты ведь на самом деле не Чара, да? Ну так..как же тебя зовут? - Фриск. И Фриск расплывается в улыбке. Она победила. Тот день кончился для неё поздно. Люди прежде никогда не видели монстров, а потому за объяснением и распространением информации прошло ещё почти сутки. Сутки, за которые Фриск получила медицинскую помощь, но с вопросами от неё никак не отставали, наплевав на то, что на интервью новоявленный посол засыпал. Люди спешно искали места для новых своих соседей, решив, что сперва обустройство, а потом - диалог. А когда их наконец отпустили, Фриск смотрела в зеркало в их с Ториэль новом доме, и никак не могла перестать улыбаться. Разве не стоила эта концовка всех вложенных усилий? Всех ранений, всей боли и всех смертей. Она смотрела на себя и видела измученного, усталого, но очень счастливого человека. В глазах дрожало марево. Или они и впрямь были красными? Непонятно, хотя может быть оно и так. Она не раз замечала красные глаза в своём зеркале. Тело умоляло хозяйку об отдыхе, и теперь не было причин ему не потакать. Она забралась под одеяло, чувствуя, как плачут мышцы, органы и кости. Но, пожалуй, ради подобного чувства стоило и пострадать. Не-а, всё-таки Фриск не назвала бы себя героем. Пожалуй, только лишь человеком. Но в рассказах столь болезненные подробности своего путешествия она, конечно же, опускает, производя приключение в ранг милой сказки. Хотя, наверное, получи она возможность видеть все свои прошлые смерти - Подземелье было бы багрово-красным от крови только одного человечка. Чрезвычайно усталого и решительного человечка. Который просто хочет спать и сопит под одеялом. Каждая косточка хрустит, каждая мышца ноет, а под бинтами и пластырями куча ожогов, шрамов и ссадин. Рука сломана, а голова гудит от радужной психопатии Азриэля. Бояться нечего. Они все спасены. И неужели оно того не стоило?