Глава 3.4. Последние жертвы
3 августа 2018 г. в 14:20
Лобб очутился в центре событий.
Группа эльфов подходила к выходу из Конечного Ущелья. Хагрид нагонял их могучими шагами. Чуть поодаль — другие люди. Гермиона, Рон. Один из эльфов щелкнул пальцами. Загремело. Скалы начали рушиться. Кусок скалы упал в метре от эльфа в латных рукавицах. Лицо его было в шрамах. «Врин?» — догадался Лобб.
Врин резко оглянулся. Он с беспокойством посмотрел на Хагрида. Они встретились взглядами.
— Рон! — закричала Гермиона.
Она подбежала к Рону. Его ногу придавил кусок скалы.
— Отступаем, — сказала она. — Хагрид, уходим!
Хагрид помедлил. Он снова посмотрел на Врина. Тот кивнул.
— Нет, — сказал Хагрид. — Я должен поговорить с ним. Другого шанса у нас не будет.
Великан ушел, и последний рухнувший камень загородил за ним путь.
Эльфов было трое. Впереди шел Врин. За ним — тот, что обрушил скалы, — молодой эльф в черной повязке на глазу. Третий — старый, но жилистый — тащил на спине огромный мешок.
Хагрид вскоре догнал их. Врин не возражал против его присутствия, но за всю дорогу не проронил ни слова.
Они дошли до грота, заваленного замшелыми камнями. Врин отдал команду, и одноглазый щелкнул пальцами, раздвигая заваленный вход. Внутри было сыро. Кое-где с каменных сводов стекала журчащая вода. У одной из стен пещеры уютно горел очаг, рассеивая затхлый полумрак. Молодая эльфийка готовила похлебку.
— Садитесь, — сказала она. — Будем есть.
— Спасибо, Лекса, — сказал Врин.
Эльфы и Хагрид расселись у огня.
— Ты хочешь меня отговорить, — сказал Врин, обращаясь к Хагриду. — Не трать силы.
Хагрид сел на один из камней, которыми было окружено пламя, и ласково пробасил:
— Спорить я, признаться, не мастак. Да что там — спорить. Мне бы хоть понять, зачем ты это делаешь.
— А что я делаю?
— Да. Что ты делаешь?
— Вы даже догадаться не смогли?
— Мы – нет.
— Милый мой Хагрид, — вздохнул Врин. — Мы делаем ровно то, о чем мечтает наша дорогая подруга мисис Уизли. Мы боремся за свободу.
— Но ваши методы…
—…вам не понятны. Это ясно. Да, мы избрали трудный путь, жестокий путь. Но только трудный путь ведет к цели. На легком хочется остаться подольше. А многие остаются навсегда. Это просто и мило — подбрасывать малышам-эльфам носочки, рисовать красочные плакаты, устраивать пикеты в карнавальных костюмах. Уютный, мещанский, типично английский протест.
Врин говорил просто и откровенно. Он не подбирал слов и не запинался. Он давно знал, что и зачем делает.
— Ваши друзья отчего-то считают, – продолжил он, – что чем меньше наша борьба мешает комфорту людей, тем больше у неё шансов на успех. Дескать, стоит только господам увидеть, как мы похожи на них, как мы цивилизованны и покладисты — и тогда они даруют нам свободу. Напрасные мечты. Нам предлагают инструмент, который рассыпается в руках. Мы не станем пользоваться таким инструментом. Разве человек, чтобы съесть яблоко, танцует под яблоней? Нет, он срывает с нее плод. Разве волчица, защищая потомство, беседует с охотником за чашечкой чая? Нет, она разгрызает его на части крепкими, острыми клыками. Почему же тогда Гермиона считает, что мы добьемся своих целей, если будем писать бессмысленные петиции, устраивать потешные акции, водить хороводы с пустословными лозунгами? К желаемым результатам ведут только те действия, которые необходимы в конкретных условиях. Если мы будем делать то, что нам нравится, а не то, что от нас требуется, то мы ничего не добьемся. Мы раз за разом будем терпеть поражение. И в конечном итоге наша решимость угаснет, а наша мечта умрёт. Нет, Хагрид. Этого я не допущу. Посмотри на Сессила.
Врин указал на старого эльфа. На горле Сессила был застегнут браслет с дорогими наручными часами.
— Он носит их с гордостью. Это часы его бывшего господина. Думаешь, он ждал, пока их подбросят в какой-нибудь букварь? Нет, он отгрыз господину руку, которой тот посмел ударить его.
— Сессил любит часы, — сказал Сессил. — Но еще больше Сессил любит мертвых человеков.
— Теперь Бибек, — Врин указал на одноглазого. — Однажды хозяева ненадолго уехали из города, оставив его наедине со своим избалованным сыночком. Тот связал Бибека и несколько дней насиловал его. Но абсолютная власть развращает абсолютно. Поэтому мучитель не остановился на традиционном насилии — и после долгих изобретательных истязаний лишил Бибека глаза.
Бибек недовольно посмотрел на Врина. Ему не нравилось вспоминать свою историю, и еще меньше хотелось делиться ею.
— Лексу же в наказание за незначительную провинность опоили снотворным и несколько дней водили к ее телу похотливых дворовых мальчишек.
Лекса пожала плечами.
— Вокруг тебя, Хагрид, лучшие эльфы страны. Но их, осознавших всю пагубность рабства, единицы. И мы никогда не сможем достучаться до каждого сердца. Потому что человеческие хозяева веками вкладывали в их головы фальшивые убеждения. «Эльфы добровольно захотели стать рабами волшебников». Так ведь сегодня учат? Никто в этой пещере в это не верит. Рабство не бывает добровольным. Хоть хозяева и делают всё, чтобы оно таковым казалось. А у нас нет и не будет ресурсов, чтобы убедить мой народ в обратном. Зато теперь у нас есть это.
Врин указал на мешок, и Сессил достал из него полноразмерную механическую модель эльфа. В груди механизма пульсировал красный камень.
— Древняя эльфийская магия, — сказал Врин. — Механический джинн с пылающим сердцем эльфийского бога.
— Что он делает? — спросил Хагрид.
— То же, что и все джинны, — пожал плечами Врин. — Исполняет желания.
— Какое же желание ты надумал загадать?
— О, самое безобидное. Мы переместим всех эльфов на отдаленный остров в Тихом океане. Там мы построим свое новое общество.
— И на этом всё?
— Да. После выполнения желания джинн исчезнет.
Врин видел замешательство на лице Хагрида.
— Дружище, — сказал он. — Я знаю, ты жалеешь тех людей, которым пришлось погибнуть, чтобы мы собрали нужные артефактные детали. Мне тоже их жаль. Но это были последние жертвы. Больше никто не погибнет.
Хагрид крепко задумался.
— Вообще-то мы тут посовещались, — прервал тишину Сессил, — и решили немного исправить план.
— Что? — удивился Врин.
Бибек поставил на пол чашку с супом и поднялся со своего места.
— Магическая Британия построена на костях и крови нашего народа, — сказал он. — Нет смысла оставлять то, что по праву наше, в руках жестоких угнетателей. Нам следует убить всех местных волшебников и занять их пустующие города. Это намного логичнее.
— Нет, мы не сделаем этого, — сказал Врин, поднимаясь. — Потому что…
Его ноги подкосились.
— Я добавила немного снотворного в вашу похлебку, — сказала Лекса, — чтобы вы не пытались нам помешать.
— Воистину, раб перенимает пороки господина, — сказал Врин и упал, потеряв всё сознание.
Хагрид вскочил, чтобы поднять уснувшего эльфа. Ноги не слушались из-за снотворного. Лекса не рассчитала — доза была слишком мала для такого веса, и только дезориентировала великана. Его повело от головокружения. Одной ногой он разворошил костёр, другой — неуклюже толкнул в пламя Бибека. Тот закричал от боли и корчился, лежа на земле. Половина его лица обгорела.
Хагрид взглянул на Сессила. Старый эльф спал, опрокинув на себя чашку похлебки. Лекса и его опоила.
— Мальчишки — всегда мальчишки, — сказала она, подходя к механическому джинну. — И видят не дальше своего хвоста. К чему убивать людей, если можно сделать их нашими рабами? Пусть работают для нас так же, как мы работали для них. За одно поколение они успеют искупить свои грехи. Второго поколения мы им не дадим. Я лишу самцов возможности размножаться. Особенно — дворовых мальчишек. У всех магов больше никогда не будет членов!
— Нет! — зарычал Хагрид и бросился вперед.
Он оттолкнул Лексу и схватил механического джинна. Из-за снотворного мысли путались.
— Пусть у всех магов будут совершенно нормальные члены, — сказал он.
Каменное сердце внутри механизма вспыхнуло в последний раз. Раздался грохот. Механический джинн и державший его Хагрид исчезли.
Каменные своды пещеры обрушились, погребая под собой эльфов.
Жейсон очнулся на холодной земле.
Подбежал обеспокоенный Невилл:
— Ну? Что вы видели?
— Да хрен его знает, — ответил озадаченный Лобб.
Ему очень хотелось похлёбки.