Корешок всех бед

      Невилл постучал в дверь. Ее открыл заспанный смотритель.        — Хайль Гитлер! — шутливо сказал Невилл.        — И вам хэнде хох, — засмеялся старик.        — Это что, настоящий Гитлер? — спросил Жейсон.        — Конечно нет, — ответил Невилл. — Мы его так зовем за его шутки, ну, про евреев, про коммунистов. Это еще до меня придумали.        — А все-таки, может это и есть Гитлер?        — Вы что, историю не учили? Настоящий Гитлер давно умер.       Недоверчивый Жейсон покосился на Бруствера. Бруствер помалкивал.       Смотритель расстелил гостям постели и налил чаю. Невилл, уставший от засады на бегун-траву, от битвы с вампусом и от наплечной транспортировки чиновников, мигом уснул. Лобб взял чашку из рук смотрителя и отхлебнул чаю, который по традиции оказался так себе.       Министр, которого Невилл строго-настрого запретил развязывать, сидел на полу и чаю не пил, хотя и не отказался бы, да только кто ж его спросит.        — Значит, Проклятье оказалось защитными чарами? — спросил смотритель, который, скорее всего, не был Гитлером, хотя черт его знает. — Любопытно. Что ж, надеюсь, это поможет вам, свободным волшебникам…       Лобб заметил, что испытывает непонятные новые ощущения. Некоторые люди могли бы узнать в них сочувствие, сострадание, умение сопереживать. Вопреки обыкновению Лобб сказал смотрителю:        — Вы извините меня. Я в прошлый наш разговор не осознавал, насколько вам тут плохо. И тем не менее, я не могу вам помочь. Единственный человек, которому я мог бы замолвить за вас словечко, сидит связанный на полу. Да и тот вскоре потеряет свою власть. Возможно, следующий Министр снимет ваше наказание.        — Следующий… — задумался Гитлер, ой, то есть смотритель. — А пойду-ка я принесу конфет к чаю!       Он поднялся, похлопал себя по бокам и вышел из хижины.       Лобб хлюпнул чаем и рассеянно посмотрел вдаль.        — Жейсон, — тихонько позвал Бруствер.        — Ась? — устало ответил тот.        — Развяжи меня, голубчик.       Лобб не то чтобы хотел развязать Министра, но и не то чтобы был сильно против.        — Я бы развязал, да ручки слабенькие, — уклончиво ответил он. — Кушаю я мало. Вот была бы у меня зарплата побольше…       Бруствер был обескуражен. Он давно уже ушел с той стороны житейских баррикад, где взятки приходилось давать. Он курлыкнул. Это был знак: мол, мы намеков не понимаем и понимать не собираемся. Он сказал:        — Тогда разрежь верёвку ножом.        — Я бы разрезал, да только не дозволено мне по должностной инструкции применять холодное оружие. Вот была бы у меня должность повыше…       Бруствер, покумекав, снова курлыкнул. На всякий случай даже дважды.        — А заговори-ка ты верёвку, чтобы она не так туго стягивала мои запястья!        — Я бы заговорил, — протянул Жейсон. — да устал шибко. Вот дали бы мне отпуск, — Лобб закатил глаза и, мечтательно облизнувшись, продолжил с придыханием, — дней эдак на ЧЕТЫРНАДЦАТЬ…       Пуще прежнего закручинился Бруствер, да так и не раскручинился, а только трижды тихонько курлыкнул.       Смотритель вернулся с пригоршней конфет и как бы невзначай поинтересовался, нет ли у Жейсона золотых зубов. «Иначе очень вредно есть эти конфеты». Золотых зубов не было, и Лобб методично отправил сладости в разверзнутую бездну своего орала. До этого он, бывало, ел, поэтому знал, как это делается.        — Пойду-ка я спать, — сказал Лобб, наевшись всеми конфетами.        — Хотите сперва принять душ? — осведомился смотритель.       Лобб, не выказывая своих опасений, вежливо отказался и ушел спать. Он завалился рядом с Невиллом.       Ему снился сон, полный символизма и дурных предзнаменований. Он даже чихнул, чем разбудил Лонгботтома.        — Будьте здоровы, — сквозь сон ответил потрясающе вежливый Невилл. Он взглянул на часы. Было без пяти минут час ночи. — Что это скрипнуло?        — Я не скриплю, — ответил Жейсон. — Я честно храплю.        — Но я слышал скрип.       Жейсон прислушался. Было тихо. Затем снова раздался скрип, а за ним – хлопок двери.       Невилл вскочил на ноги, потому что а на что же ещё, и промчался к выходу. На полу валялись разрезанные веревки. Министра и смотрителя не было.       Жейсон немного подумал и предположил:        — Возможно, смотритель освободил Бруствера в обмен на то, что Бруствер освободил смотрителя.       Это предположение было верным.        — Вперёд, в погоню! — обрадовался выспавшийся Невилл. Он очень любил погони, хотя и не так сильно, как скарфинг.       Лобб набросил на себя пальто и рванул к выходу, но в пути закашлялся. Будучи воспитанным, он, кашляя, прикрывал рот ладошками, а не как эти ублюдки в забитом вагоне метро.        — Что это у вас на ладони?        — Нет там никаких волос, — устало ответил Жейсон.        — Кажется… это кровь.       Лобб посмотрел на свою ладонь. Там была кровь.        — Делов-то, — сказал Лобб и открыл было дверь, чтобы идти за беглецами, но закашлялся снова. Он согнулся и упал на колени, затем лег, свернулся калачиком и потерял сознание, лежа в лужице собственной крови.       Невилл остался с Жейсоном.       Погоня за сбежавшим Министром, не успев начаться, прекратилась.