Стечение обстоятельств

      На следующее утро Ванда не могла заставить себя встать с постели минут сорок. Она снова и снова прокручивала в голове события прошлых суток, в особенности вечера, и улыбка сама собой появлялась на лице. Что-то в их вчерашнем разговоре наконец сломало внутренний барьер, мешавший Ванде наслаждаться собственной влюблённостью, и теперь одни только воспоминания погружали её в эйфорию. Хотелось смеяться, и даже магия в кои-то веки ощущалась не как недовольный заключением зверь внутри клетки, а как волна искрящейся, покалывающей кожу щекотки.       Ведьма сладко потянулась, сильно выгибая спину и запрокидывая руки за голову, а потом, лукаво подмигнув растянувшемуся на подушке Чу, пошевелила пальцами, позволяя своему колдовству выплеснуться вовне и поделиться её хорошим настроением с теми, кто окажется поблизости.       Ванда планировала поваляться в постели ещё немного, а потом привести себя в порядок и позвать Вижна пройтись, благо и погода за окном располагала: солнце то и дело проглядывало сквозь облака, лёгкий ветер тревожил листья на деревьях – самое оно для прогулок. Но стоило подумать об этом, как в дверь постучали, и Ванда почему-то была уверена, что это не Вижн.       — На сегодня меня нет для этого мира! — прокричала она, накрывая голову подушкой, но куда там: ни дверь, ни подушка не могли остановить Наташу Романофф, если ей что-то было нужно.       Шпионка появилась на пороге и смерила ведьму изучающим, чуть насмешливым взглядом.       — Готова?       — К чему? — Ванда посмотрела на гостью умоляюще. — О, Наташа, я пропустила тренировку? Прошу тебя…       — Нет, расслабься, — коротко рассмеялась Натт, — ты пока ничего не пропустила, но если и дальше будешь валяться с таким блаженным видом – то имеешь все шансы. Сегодняшний приём, кстати, вполне можно назвать и тренировкой, так что вставай.       — О, чёрт, я снова о нём забыла… — поморщилась Ванда, гадая, как же она могла про это забыть, особенно учитывая тот факт, что о покупке платья помнила прекрасно. Стоило воспоминаниям о том, как Вижн распускал её волосы, только шевельнуться в голове, как сердце сбивалось с ритма. — А на него обязательно идти?       — Обязательно, в рамках борьбы с твоей социофобией. А теперь поднимай задницу с кровати, лезь под душ, а потом поедем в город.       — Я уже купила платье! — попыталась отвертеться Ванда.       — Ещё бы ты его не купила! Надеюсь, что вы подобрали себе наряды в тон, — подмигнула Натт. — Но мы поедем не за нарядами. — Она подошла к ведьме и поворошила её волосы, всё ещё спутанные после сна. — Пожалуй, я могла бы превратить это воронье гнездо в нечто приличное, но на это уйдёт куда больше времени, так что сходим в салон.       — Нет! Ни за что! Лучше я внеурочно потренируюсь!       Но спорить с Наташей было как всегда бесполезно: она только посмеялась, а потом сверкнула глазами, демонстрируя, что дальнейшие препирательства неуместны. В итоге Ванда могла или околдовать её (а она клялась больше не делать этого), или подчиниться. Так что следующие несколько часов, словно в бездне, пропали в салоне красоты среди фенов, плоек, муссов, лаков и прочих средств и инструментов, о существовании и предназначении которых Ванда раньше не имела ни малейшего понятия.       Наташа болтала с работницами бойко и весело, но Ванда никогда не была такой словоохотливой, поэтому быстро заскучала, а потом и вовсе прикрыла глаза, позволяя сознанию соскользнуть в сладкие воспоминания.       К тому моменту, как с причёсками было совершено маленькое чудо, Ванда почти убедила себя, что выход в свет – не такая уж кошмарная идея. В последнее время она стала куда лучше контролировать способности и уже не чувствовала себя такой одинокой, как в первые дни на базе Мстителей. Чувство покинутости и уязвимости перед огромным, подавляющим её внешним миром хоть и не пропало совсем, но отступило. За прошедшие месяцы напарники каким-то образом перешли из категории людей, представляющих опасность и находящихся недопустимо близко, в тех, на кого Ванда действительно готова была полагаться, кого воспринимала на своей стороне. Это обнадёживало. Среди массы народа на этом приёме будут и они.       Ну и ещё… Они с Вижном – так уж получилось – выбрали костюмы под стать друг другу, и Ванда хотела надеть то платье ещё раз и посмотреть на его лицо, когда он её увидит. Ей было очень любопытно, какой окажется реакция? Будет ли он кристально невозмутим, как обычно бывало, когда они общались в поле зрения других людей, или всё же позволит себе какие-то эмоции? А может, в его случае это вовсе не похоже на то, что испытывают люди?       Эти мысли вызывали интерес и заполняли голову ведьмы, пока машина везла их с Натт к зданию, где должен был состояться приём. Ванда даже не смотрела в окно, вернее, не концентрировалась на том, что видит за стеклами. Но, когда машина остановилась и женщины вышли из неё, Ванду, словно ледяной водой, обдало приступом паники.       Тут было людно. Слишком людно. Прекрасная организация прибытия гостей скрывала многое, не позволяя формироваться толпе, но Ванду это не обманывало: она чувствовала мысли десятков гостей как отдалённый гул насекомых. А Наташа уверенно вела её в улей.       — У меня синдром боязни толпы, я сойду там с ума, — сдавленно прошептала Ванда, когда они направились к роскошным высоким дверям, возле которых стояли швейцары. — Или всех внутри сведу с ума. Отпусти меня домой, и станешь героиней вечера.       Наташа рассмеялась, и Ванда заметила, как изменился её смех. Он стал более звонким и женственным, с лёгкими нотками тщеславия – идеальный смех идеальной светской львицы, которой Натт сейчас и выглядела.       — О, не бойся, мы за тобой присмотрим.       Они переступили порог и оказались в огромном холле, оформленном в стиле арт-нуво, где уже собирались гости. Ванда на несколько секунд отвлеклась, разглядывая великолепное убранство, в котором при очевидной дороговизне совсем не было кричащей вычурности. И даже этих секунд хватило на то, чтобы Наташа куда-то испарилась. Опомнившись, ведьма стала оглядываться, и ей показалось, что справа в толпе чопорных джентльменов мелькнула рыжая шевелюра с идеальной укладкой, но народ постоянно ходил туда-сюда, и рассмотреть кого-то, не приближаясь, не представлялось возможным.       Да и не можешь же ты на полном серьёзе ходить за ней хвостом и держаться за юбку! — возмутился внутренний голос, с которым в этот раз Ванда поспорить не могла.       Она глубоко вздохнула, чувствуя, как внутреннее напряжение нарастает, а магия, чутко реагируя на стресс, будто обрастает колючками и делается более агрессивной.       Всего лишь приём… Всего лишь толпа дорого одетых людей с раскормленным эго, и всё… Только это… Спокойно…       — Ванда?       Колдунья вздрогнула, когда её плеча мягко коснулись алые пальцы. Это прикосновение она бы ни с чьим не перепутала. Сердце забилось чаще, и напряжение, хоть и не снизилось, приобрело совсем другой вкус. Она обернулась, встречаясь с Вижном взглядом.       Он был великолепен в своем тёмном костюме с редкой, элегантной отделкой. Только застёгнутый наглухо ворот рубашки почему-то раздражал Ванду.       — Мне показалось, ты очень напряжена. Что-то случилось? — и снова в его тихих словах звучала искренняя обеспокоенность, хоть тут, очевидно, не было ничего, что могло бы представлять для Ванды угрозу.       — Натт бросила меня тут одну, — пожаловалась Ванда, раздражённо дёрнув плечом и потянувшись запахнуть шаль.       Руки замерли на полпути. Она с удивлением обнаружила, что сейчас – несмотря на нахождение в самой гуще толпы, – это движение было скорее привычкой, чем инстинктивным желанием закрыться. И отказаться от этой затеи получилось удивительно просто. Испытав мимолётную радость от своего открытия, Ванда даже позволила шали соскользнуть с плеч и упасть на локти красивыми складками.       Она улыбнулась, и Вижн улыбнулся в ответ: совсем чуть-чуть, уголками губ, но это было так по-человечески и отзывалось внутри таким уютным теплом, что раздражение на толпу растаяло совсем. Люди как будто отдалились, сделавшись размытыми фигурами на фоне восприятия.       — Идём? — Вижн галантно предложил ей руку, и Ванда охотно за неё взялась.       — Кто-то, я смотрю, проштудировал правила светского этикета?       — О да, и не только светского. Оказалось, что у разных народов понятия о правилах хорошего тона весьма различны. По правде сказать, я полагал, что задача ознакомления с этой темой будет более… скучной, — последнее слово он произнёс, будто пробуя его.       — Не уверен, что подобрал нужное слово? — негромко спросила Ванда, пока они поднимались по широкой, пологой лестнице.       — Нет, просто это странно. Я уверен, что это слово отражает мои мысли о теме наиболее полно, но саму суть этого слова я понял через твои мысли. И теперь задаюсь вопросом: эта тема поначалу казалась мне скучной сама по себе или только потому, что она бы показалась такой тебе?       — Имеешь в виду, не навязала ли я тебе свою систему оценки?       — Я бы не применил к этому слово «навязала». — Он качнул головой. — В любом случае, в этом не было твоего намерения. Суть в самой шкале оценки. Мне любопытно, была бы она у меня другой, если бы я не знал, как ты на это смотришь. И была бы она у меня вообще, ведь… — он осёкся, когда поймал на себе взгляд Ванды и чуть склонил голову. — …Прости. Вероятно, это не самая приятная тема для разговора, учитывая, что…       — Вижн, — Ванда коротко рассмеялась, глядя на него и с трудом удерживаясь от того, чтобы не коснуться его лица. На них и без того много кто посматривал, наивно полагая, что делает это скрытно. — Ты не замечаешь, что уже ответил на свой вопрос?       Он непонимающе моргнул, и в его странных глазах появилось то особое выражение, которого не бывало у людей: он явно просматривал только что произнесённые реплики, но ответа не находил. Ванда ощутила волну лёгкого, приятного удовлетворения от того, что заметила нечто, упущенное даже его сверхбыстрым разумом. Это могло сойти за тщеславие, но у ведьмы было сейчас слишком хорошее настроение, чтобы ругать себя за эту маленькую слабость.       — Ты полагаешь, что моя оценка скучности тех или иных вещей передалась тебе, но этот разговор начался с того, что тебе тема скучной отнюдь не показалась. Это был твой вывод. И твоя оценка.       Вижн ещё немного помолчал, обдумывая её слова, а потом улыбнулся, вежливо наклонив голову в знак признательности.       — Я подумаю над этим.       Ванда полагала, что на этом их разговор и закончится, тем более они как раз поднялись по лестнице до нужного этажа. Однако оказалось, что Вижну ещё есть что сказать. На этот раз слова прозвучали куда тише.       — Разум – крайне сложный механизм, но то, как он может реагировать на эмоции и чувства – это что-то, уходящее сложностью в бесконечность. И многим из вас удаётся совмещать то и другое естественно и виртуозно. Вы даже не осознаёте, что такое управление – сложнейшая математика.       — Ну это не ко мне, — коротко рассмеялась Ванда, — у меня даже с осознанием собственных чувств всё очень сложно, а уж о контроле над ними не приходится даже мечтать.       Она посмотрела на Вижна и вдруг осознала, что видит в странных, механических глазах отражение собственного выражения – такого, какое она частенько видела в зеркале, когда пыталась то осознать, то отогнать обуревающие её чувства. Висок прошила внезапная, сумасшедшая мысль: почему бы не поцеловать его? Прямо здесь и сейчас, и к дьяволу понимание, контроль, взгляды всех этих людей, которые и без того на них таращатся как на диковинки из зверинца? Он ведь стоит так близко… Высокий, конечно, но и она на каблуках, да и можно привстать на цыпочки, почему бы и нет?       — Эй, ведьмочка!       Ванда вздрогнула и едва успела остановить себя прежде, чем отшатнулась бы от Вижна, сделав неловкий момент ещё более неловким. Тони оставался в своём репертуаре: как всегда ироничный, как всегда появляющийся в неподходящий момент, как всегда бесящий и видящий больше, чем стоило бы.       — Хватит миловаться, голубки, пошли, вас ждут танцы и светские беседы.       Делать было нечего – не препираться же с ним прилюдно, – и Вижн с Вандой последовали за Тони.       — Мистер Старк, — обратился к нему Вижн, когда они не торопясь прокладывали путь через зал, наполненный людьми, — полагаю, ваши предложения воспринимались бы с большим энтузиазмом, если бы вы не пытались представить обыденные на таких мероприятиях вещи как нечто тягостное и пугающее.       Ванда и Тони посмотрели на него одновременно и весьма похожими взглядами.       — Я неверно истолковал вашу интонацию? — невозмутимо уточнил синтезоид.       — Предельно верно, — фыркнула Ванда, вновь ощущая, как отступает напряжение, начавшее нарастать из-за количества людей, набившихся в зал. Вижна будто окутывала какая-то магнетическая аура, из-за которой Ванда то и дело сосредотачивалась на нём, а не на собственной клаустрофобии.       — Вот так всегда: оглянуться не успеешь, как дети уже указывают тебе на твои недостатки! — сокрушённо покачал головой Тони, а потом дружески хлопнул Вижна по спине. — Но ты же знаешь, это накладывает обязанности быть лучше родителей.       — Быть лучше тебя не так уж трудно, — не смогла не съязвить Ванда.       — Надеюсь, когда-нибудь вы поясните, почему считаете шутку о том, что я – ваш сын, настолько смешной, — тихо сказал Вижн, и ведьма готова была поклясться, что в его голосе прозвучало лёгкое, беззлобное раздражение.       Тони, кажется, тоже заметил и наверняка хотел прокомментировать, но тут их заприметил генерал Росс, и Ванда благоразумно ретировалась. Этот мужчина ужасно выводил её из себя, знал это и не упускал случая ненавязчиво, но в то же время прозрачно указать на её шаткое положение.       Ванда отошла подальше и, встав в тени одной из колонн, наблюдала за беседой троих мужчин, в который уже раз задаваясь вопросом: что же Россу так в ней не нравится?       Поначалу казалось, дело в том, что раньше она была противником, а Росс – достаточно закостеневший в своих убеждениях тип, чтобы раз внеся кого-то в список врагов, не вычеркнуть никогда. Она думала, он считает её опасной, однако к опасному врагу можно испытывать страх или ненависть, но не брезгливость, а именно она сквозила во взгляде Росса, когда он смотрел на Ванду. Недовольство, брезгливость и беспокойство – не страх, а нечто неуловимое, будто само существование Ванды было для него сродни непроходящему зуду.       Может, это от того, что он понимает, какая сила тебе дана, но не может её контролировать или забрать у тебя, — разумно предположил внутренний голос, а потом фыркнул. Ну или просто ты ему нравишься, но он понимает, что ему не перепадёт.       Услышав внутри собственной головы такое предположение, Ванда едва не поперхнулась шампанским, бокал с которым подхватила с подноса официанта совершенно неосознанно. Она тряхнула головой и отвернулась, запрещая себе копаться в мотивациях Росса и в который раз напоминая, что она обещала не лезть никому в голову.       Ну и зря, — посетовал голос. Там и надо-то щепотку магии, никто даже не заметил бы…       Ванда упрямо смотрела в другую сторону: она не хотела нарушать данное самой себе слово. Да к тому же совсем не была уверена, что, отпустив магию взглянуть на мысли Росса, сумеет ограничиться этим и не захлебнётся в потоке сознания всех этих людей.       Потому ведьма игнорировала искушающие шепотки своего разума. К счастью, скоро её взгляду оказалось за что зацепиться: в центре зала начинались танцы.       Приём был в высшей степени «светским», и потому здесь играла живая музыка, и танцевали под неё настоящие танцы, а не просто двигались в ритм. Ванда не заметила, как созерцание захватило её, оттолкнув мысли о генерале и его претензиях в тень. Она не сводила глаз с кружащихся пар и очень надеялась, что ей удается скрывать зависть.       Бальные танцы всегда оставались для Ванды частью другого, недоступного мира. Хотя танцы как таковые ведьма любила и не отказывала себе в них всякий раз, как подворачивался шанс. Танцы были одной из хороших отдушин, позволяющих давать выход энергии и магии. Когда казалось, что разум вот-вот разорвёт на части от давления силы, Пьетро тащил сестру танцевать. Когда-то это были простые пляски у костра или бочки с горящими газетами, вокруг которой собирались такие же бездомные и изгои, коими были тогда и они, а порой – шумные дискотеки со вспышками света и грохотом битов. Последнее далеко не всегда оказывалось безопасным, но риск обычно себя оправдывал. Музыка и танцы делали с магией что-то совершенно особенное: не укрощали, но будто гармонизировали, словно их ритмы сплетались с пульсом алой силы и не давали ей взорваться потоком неконтролируемого хаоса.       Вот только бальным танцам нужно было учиться, а учиться Ванде было негде и не у кого. Да и не на что. Поначалу она расстраивалась, потом приучила себя фыркать, когда речь заходила об этом. Подумаешь, бальные танцы! Что приятного в том, чтобы нарядиться как диснеевская принцесса в платье-безе и переставлять ноги в строго определённом порядке, и только попробуй ошибись? Одна морока. Совсем не интересно и непривлекательно. Через какое-то время Ванда даже поверила в это сама. Но сейчас верить было сложно.       Ванда нипочём бы не призналась в этом вслух, но она пожалела, что не попросила Стива и Наташу научить её танцевать. Они, как оказалось, умели. Сейчас на площадке танцевало много пар, но взгляды большинства зрителей были прикованы именно к Капитану и рыжей шпионке. Они кружились, вроде бы исполняя классические фигуры, но в то же время то и дело дополняя их мелкими движениями, которые делали танец куда более индивидуальным и личным.       Вот Наташа слишком сильно закинула руку на плечо Стива, но прежде, чем движение стало бы диссонансным, она провела пальцами по всей ширине его плеч и остановила руку ровно там, где ей и надлежало быть «по правилам». Ванда была уверена, что многих зрительниц это движение заставило ещё раз обратить внимание на роскошный разворот плеч Стива, а мужчины наверняка отметили, какие ловкие и тонкие у шпионки пальцы. Впрочем, Кэп не остался в долгу и в следующем развороте притянул Наташу к себе сильным, резким движением, которое больше подошло бы горячему танго. Но прежде, чем Натт успела ответить на провокацию, рисунок танца вновь вернулся к норме.       Ванде тоже хотелось так танцевать. Она следила взглядом за парой друзей и отмечала, как этот танец, казалось бы, в высшей мере светский, обнажал в них то, что обычно было скрыто. Стив не переходил границ, но во всём его облике, в каждом движении ощущалась натянутость и клокочущая энергия… Страсть. В обычной жизни к Кэпу можно было применить какой угодно эпитет, но не этот. Ванде было непривычно его таким видеть, особенно на людях. И в её голове помимо воли роились вопросы.       Что было бы, если бы они с Вижном так танцевали? Что танец приоткрыл бы в нём? Что-то приоткрыл бы? Или он слишком хорошо себя контролирует, чтобы позволять спонтанным эмоциям просачиваться через броню?       Ага-ага, на давешней посиделке он прямо идеально себя контролировал, хоть в пример ставь! — тут же влез голос, и Ванда ощутила, как от одних только воспоминаний у неё загорелись щёки. Взгляд упал на бокал в руке, и ведьма, поразмыслив, отставила его, так и не пригубив.       «Пожалуй, тут слишком много людей, чтобы испытывать самоконтроль, — рассудила она. — Особенно когда с тем, чтобы его пошатнуть, справляются даже воспоминания».       Ванда обернулась, решив посмотреть, не подошёл ли к концу разговор, который Тони и Вижн вели с Россом, и оказалась неприятно удивлена. Генерал был куда ближе, чем ей бы хотелось, и стремительно сокращал разделявшую их дистанцию. Ванда быстро огляделась, прикидывая, сумеет ли уйти отсюда, не пересекаясь с ним, но увы – колоннада, у перил которой она стояла, имела только один спуск в основное пространство зала, и Росс уже его миновал.       — Как вам приём, мисс Максимофф? — поинтересовался он, остановившись рядом с девушкой. Недостаточно близко, чтобы это было вызывающим, но достаточно, чтобы нарушать личное пространство и чтобы ей нужно было поднимать голову, если она собиралась смотреть собеседнику в лицо. — Вы весьма виртуозно сбежали, завидев меня, но, как вижу, — он махнул рукой на колоннаду, — не слишком мудро выбрали место, где можно укрыться.       — А мне требуется укрытие от вас? — Ванда постаралась произнести это столь же светским, ядовито-вежливым тоном, и ей почти удалось, даже несмотря на то, что напряжение возрастало. Она ненавидела оставаться в замкнутом пространстве с мужчинами, которым от неё что-то было нужно.       — От меня? Ну что вы, — он покачал головой, пристально глядя на девушку, — вы ведь законопослушная гражданка, действуете во благо общества. Меня стоит бояться только преступникам, террористам и прочим асоциальным и опасным элементам.       Ванда не представляла, как ему удаётся, говоря совершенно нейтральным, ровным голосом, вкладывать в слова столько желчи и намёков. И её это бесило. Бесило это, бесило то, что она не может придумать хлёсткий ответ, бесила и невозможность послать генерала подальше. А он между тем продолжал:       — Столько уважаемых гостей, можно сказать, высший свет. Вам, должно быть, это в диковинку. Первый раз на таком мероприятии?       — Не первый, — ничуть не смутившись, солгала Ванда.       — О, вот как? — он изобразил удивление. — Надо же, не подумал бы. Ну, тогда вы знаете, что с людьми тут стоит держать ухо востро. Отнюдь не все в равной мере заслуживают уважения.       — Даже не сомневаюсь, — процедила Ванда, почти физически ощущая, как магия внутри обрастает иголками и начинает тихо, угрожающе рычать и дёргать поводок.       — Поразительно, да? — Росс кивнул на зал, бегло окинув его взглядом, а потом вновь прямо посмотрев на Ванду. — Нынче даже всякая шваль может нацепить костюм или дорогое платье и воображать из себя важную птицу. А затем…       — Генерал, — прервала его Ванда, чувствуя, что если он не заткнётся, всё может закончится плохо. В первую очередь для него, но и для всех прочих без неприятностей потом не обойдётся. А она не хотела создавать неприятности друзьям и коллегам. — Я не большой мастер светских разговоров, так что прошу меня…       — Простить? Значит, как минимум правильно разговаривать они тебя научили, как тех красных попугайчиков.       Когда Ванда попыталась пройти мимо него, Росс упёрся рукой в ближайшую колонну и тем самым преградил путь. Расстояние между ними ещё сократилось, и воспалённая магия стала улавливать сочащиеся сквозь ауру Росса отголоски мыслей.       Ванда намеренно закрылась от этого, не желая знать, но холодные мурашки инстинктивного страха всё равно побежали по её позвоночнику. Она отчётливо вспомнила, как незадолго до попадания в «Гидру» они с Пьетро нанялись помогать на отдалённой ферме. Работа казалась хорошей, но пробыла такой ровно до момента, когда хозяин фермы решил, что в обязанности Ванды входит не только мытьё полов и приготовление еды. Тогда руки ему сломал вовремя вернувшийся Пьетро, но крепко испугаться Ванда успела. И сейчас магия обжигала изнутри, рыча, что теперь-то они справятся и сами.       Росс говорил что-то ещё, к тому же постепенно повышая голос, но для Ванды слова слились в белый шум, она явственно ощущала – почти видела глазами – как легко можно избавиться от преграждающей путь руки. Магия может прядями обвиться вокруг плоти и сжать, перекрутить несколько раз, как перекручивают бельё, когда отжимают после стирки. Это даже не будет сложно. Другой поток силы зальётся ему в рот, не позволяя вопить, и он просто медленно осядет на пол и будет сидеть тут, пока кто-нибудь случайно не забредёт за колоннаду и не найдёт его. Ну или его труп, это уж как повезёт. На всё это не потребовалось бы много сил. А если он и выживет, то навсегда…       Ванда тряхнула головой, с отчаянной решимостью отталкивая прочь эти мысли.       «Нет необходимости», — жёстко сказала она собственной силе. «Это совсем не то же самое, что тогда. Росс просто ублюдок, которому срочно надо самоутвердиться за чужой счёт. На самом деле он ничего не сделает, пусть даже это место не полностью просматривается из зала. И я тут не одна».       И, словно в ответ на её мысли, за спиной раздался голос.       — Генерал, что здесь происходит? — в спокойных словах Вижна в этот раз отчётливо слышались стальные ноты.       Росс раздражённо вскинул голову и сощурился, разглядывая синтезоида, который, видимо, по обыкновению прошёл сквозь стену – в любом другом случае Ванда бы заметила его приближение.       — Разговор, как видишь.       — Я вижу, что он проходит на повышенных тонах с вашей стороны. И не вижу причин для этого. Не говоря уж о том, что вы навязываете его собеседнице, когда она явно хочет уйти.       — Будешь учить меня манерам? Ты?       — Почему нет? — Вижн сделал пару шагов к Ванде и остановился прямо за её плечом, но при этом не разрывал зрительного контакта с Россом ни на минуту. — Могу процитировать вам выдержку из кодекса профессиональной этики для общения с коллегами.       — С коллегами? — Росс выплюнул эту фразу, скривившись так, как будто съел гнилую улитку. Ванда нахмурилась и посмотрела на генерала внимательнее: его поведение подозрительно напоминало то, что она частенько видела у людей, перебравших алкоголя или принявших наркотики. Неужели даже на столь чопорных мероприятиях бармены приторговывают таблетками? — Так мне теперь считать коллегами не только этих клоунов в цветных лосинах, но и вас, — он ткнул в них пальцем, — калькулятор и неуравновешенную нелегалку, работавшую на врага? Если бы решение было за мной, тебя бы разобрали на шестерёнки, а её… — он вдруг резко осёкся, качнул головой, сдвинув седые брови, а потом развернулся на каблуках и стремительно пошёл прочь, по пути залпом осушив бокал и швырнув его оторопевшему официанту.       Ванда глубоко вздохнула только когда фигура генерала затерялась в толпе. Девушка прислонилась к плечу Вижна, ощущая, как загнанный в дальний чулан страх снова распускает щупальца.       — Это странно, — Вижн провожал генерала взглядом, и Ванда отметила про себя, что теперь замечает небольшие движения мышц его лица. Они немного отличались от человеческой мимики, но интуитивно ведьма распознавала смысл. Сейчас казалось, что Вижн обеспокоен. — Он явно не испытывает симпатии ни к тебе, ни ко мне, ни к команде в целом, но раньше никогда не позволял себе подобного конфронтационного и оскорбительного поведения, тем более без повода…       Он был прав, как всегда, и, наверное, стоило найти Тони и устроителей приёма, сообщить им, предупредить, что генерал не в себе и стоит вежливо попросить бармена вывернуть карманы, но Росс и всё то, что он собой символизировал, было последним, о чём сейчас хотелось думать ведьме.       — К дьяволу Росса, — буркнула она, заметив, что на них снова пялятся, теперь даже не пытаясь этого скрыть, и взяла Вижна за руку. — Давай поищем место потише, если уж нам пока нельзя уходить отсюда? Не желаю никого из них видеть и слышать.       Вижн посмотрел на неё, чуть склонив голову, и черты его лица смягчились. Он двинул рукой, будто хотел дотронуться до девичьей щеки, но вовремя себя одёрнул.       — Если верить планировке здания, этажом выше есть библиотека.       — Ты успел просканировать дом или хакнул архитектурное управление города? — лукаво прошептала Ванда, пока они шли к лестнице.       — Многие недооценивают возможности калькуляторов, — ответил он с присущей ему невозмутимостью.       Ванда рассмеялась и позволила ускользнуть и воспоминаниям о гадкой перепалке с Россом, и раздражению на людей, которые таращились на них как в зверинце и уже о чём-то шептались. В конце концов, этим вечером было много куда более приятных поводов для волнения.       Они поднялись по пологой лестнице и, миновав затемнённый сейчас коридор, вошли в библиотеку. Хозяева явно не предполагали, что гости сюда забредут, потому что свет не горел и здесь, только через высокие окна проникали отблески ночных огней и разноцветной городской рекламы. Стены и многочисленные стеллажи с книгами приглушали все звуки извне, и Ванда, стоило закрыть дверь, в полной мере ощутила, что они остались наедине.       Нужно было начать разговор, но девушка вдруг поняла, что совершенно не представляет, как это сделать. Она медленно прошлась по комнате, минуя стеллажи с книгами. Пальцы пробежали по корешкам, но взгляд не задержался ни на одном названии. Слишком отвлекало колотящееся сердце и волнение, стискивающее горло. Ванда остановилась у окна, и через несколько секунд Вижн присоединился к ней. Он стоял близко, гораздо ближе, чем обычно позволял себе на людях, и Ванде нравилось это, хотя волнение и вскипало от этого с удвоенной силой.       — Вид на ночной город – одно из первых моих воспоминаний, — негромко сказал он спустя паузу.       — Разве не самое первое?       — Самое первое – это ты.       Ванда обернулась и встретила его взгляд. В странных глазах отражались далёкие отсветы уличных фонарей и зажжённого в окнах света. И там было что-то ещё, та уникальная, неповторимая особенность, которая отличает живые глаза от глаз мертвеца. Возможно, в них отражалась душа. Или личность.       Вижн мягко улыбнулся, когда она задержала взгляд на его лице, и бережно провёл ладонью по её волосам и щеке. Движение вышло удивительно естественным и таким ласковым, что Ванда едва удержалась от того, чтобы потереться о ладонь как кошка.       — Ты была сосредоточием противоречий. Казалась напуганной, но оставалась на месте и явно не собиралась отступать. Была запыхавшейся, с растрёпанными волосами и уставшей, но всё равно удивительно красивой… — он говорил тихо, и Ванда ощущала эти слова вибрацией на собственной коже. — Я не мог этого понять тогда, и не могу сейчас. Эта человеческая черта для меня непостижима…       — Моя магия – это хаос, — столь же тихо ответила ведьма. — Этим всё объясняется. Наверное.       — Дело не в магии, — Вижн не повысил голоса ни на йоту, но слова прозвучали очень уверенно. Он слабо улыбнулся, вновь коснувшись лица ведьмы и заглядывая ей в глаза. — Ты сама – хаос. И меня невыразимо тянет к нему… Это не должно быть возможным. Я не могу этого объяснить и не могу это контролировать. Это нарушает…       Ванда привстала на цыпочки и поцеловала его в губы – это показалось ей самым естественным и самым правильным из всех возможных ответов. Хотя и какие-то слова в голове и вертелись, вот только ведьма всё никак не могла собрать их в предложения. Даже когда поцелуй пришлось прервать, чтобы глотнуть воздуха.       Потом она не помнила, почему решила ещё чуть-чуть отложить даже те немногие слова, которые пришли на ум. Может, дело было в волнении, которое вытесняло из головы внятные мысли, а может, всё из-за его дурацкого галстука, который так её бесил. Уж очень хорошо смотрелась на Вижне эта рубашка, когда была расстёгнута на пару пуговиц, и чёрный цвет оттенял тон его кожи и металл вибраниума.       Ванда потянулась и расстегнула эту пару пуговиц, даже не задумавшись, что делает. …А потом не смогла отказать себе в соблазне провести по его коже кончиками пальцев. Совсем легко, только чтобы полюбопытствовать, такая же у него кожа на шее, как на руках, или нет? Правильно ли она помнит это ощущение?       Девичьи пальцы очертили линию воротника, скользнули под него, и магия прошлась вдоль позвоночника, тревожа синтетические нервные окончания.       Вижн вздрогнул и прикрыл глаза, совсем как человек, стремящийся сосредоточиться на ощущениях, а когда вновь посмотрел на ведьму, от его взгляда у неё ослабели колени. В первый момент в Ванде взметнулся выработанный за годы страх и инстинкт, требующий создать дистанцию, и чем больше, тем лучше, но почти сразу страх сменился чем-то ещё, чем-то новым и безумным, что столь же безумно нравилось алой магии. Жажда и стремление утонуть в этом взгляде, ощутить его на себе… И его, и всё, что он порождает.       Ванда вновь потянулась навстречу Вижну. Она видела, как он балансирует на грани, почти в отчаянии, хотя это отчаяние явно и для него было в чём-то сладким. Она хотела столкнуть его за грань, и магии чертовски нравилась эта идея.       — Ты… колдуешь? — тихо спросил он, и Ванда изумилась тому, насколько низким и хриплым стал его голос. Звук волной будоражащей дрожи прошёлся по её коже и заставил пульс заколотиться в горле сильнее. — Это… твоя магия? Мне сложно… контролировать собственный разум.       — Мне тоже…       Ванда осознала, что они отступали назад, только когда уперлась лопатками в твёрдую поверхность. Вижн облокотился о стену рукой и опустил голову, между его бровей пролегла морщинка сосредоточенности. Ванда закусила губу, не в силах совладать с собственными эмоциями. По всему телу разливалось странное ощущение: тёплая слабость, которую то и дело прошивали колкие вспышки напряжения. В повседневной жизни Вижн держался так, что окружающие обычно не замечали, насколько он высок и хорошо сложен. Но сейчас, когда он склонялся над ней, закрывая собой почти всё пространство, стоя так близко, что их тела соприкасались… Не замечать было невозможно.       Поймав горящий взгляд ведьмы, Вижн наклонился и легко подхватил её, отрывая от земли и прижимая к стене. Мягкая ткань платья скользнула по его рукам, услужливо позволяя коснуться обнажённой кожи бёдер. Ванда прерывисто выдохнула, обвивая ногами его пояс, и поцеловала в висок. Вижн коснулся губами её щеки, потом челюсти и наконец – чувствительной кожи на шее, ровно там, где лихорадочно бился пульс. Ванда не смогла сдержать стона, отклоняя голову и подставляя шею новым поцелуям. Ощущение было чертовски странным и столь же приятным.       Голова кружилась, и ведьма крепче обняла Вижна. Её пальцы прошлись по его коже, там, где вибраниум соединялся с плотью, и она с удовольствием ощутила, как Вижн вздрогнул и стиснул объятия сильнее. Магия, разливающаяся по комнате, доносила до хозяйки отголоски его чувств и непривычно обрывочных мыслей. В кои-то веки Ванде нравилось ощущать эти мысли, даже несмотря на то, что сейчас они как никогда близко подходили к тем, что обычно бывали в головах у мужчин в подобных ситуациях.       Но даже сейчас ведьма чувствовала тени его беспокойства. Он боялся причинить ей боль или напугать, он чувствовал, как ускользает контроль, и не знал, что делать с этим.       — Ты мне не навредишь, — Ванда вдохнула эти слова ему в губы прежде чем поцеловать, полностью раскрываясь страсти, которая вместе с магией клокотала в крови.       Вижн ответил на поцелуй, погружая пальцы в её пышные волосы и охватывая затылок. Когда он усадил ведьму на какую-то поверхность, она едва осознала это, всё вокруг сделалось смазанным и ненастоящим. Реальными оставались только они двое. И, может быть, магия. Или страсть. Ванда не знала, она не могла различить сейчас. Страсть всегда была одним из любимых воплощений её силы, но всё же куда чаще сила воплощалась в агрессию, и сейчас магия – будто отдельное живое существо – наслаждалась тем, что испытывала хозяйка. А Ванда не хотела разбираться, она вообще не хотела сейчас ничего, кроме как содрать с Вижна эту клятую рубашку и притянуть его ещё ближе, ощутить в реальности всё то, что обещали ей сны – её и их общие…       Сквозь шум пульса и бешено колотящегося сердца пробился ещё какой-то звук, и даже показалось, что по воспалённой коже прошёлся поток воздуха. Когда разум собрал эти элементы в осознание того, что кто-то вошёл в комнату, ведьма едва не застонала от досады.       Да вы издеваетесь!? — было первой её мыслью, когда, заглянув через плечо Вижна, она увидела на пороге Наташу. Впрочем, эта мысль даже в произнесённую мысленно фразу едва успела оформиться и тут же рассыпалась, сменяясь тревогой.       От образа роковой женщины не осталось и следа, Наташа была сосредоточена и напряжена; каждое её движение казалось выверенным до миллиметра, и в каждом чувствовалась опасность. Так двигаются хищники.       Услышав, как открывается дверь, Вижн тут же выпрямился и обернулся.       — Что произошло?       Его голос прозвучал собрано и по-деловому – Ванда даже мимолётом позавидовала. Она бы сейчас на свой голос не положилась. Всё говорило о том, что за дверями библиотеки случилось что-то из ряда вон выходящее и опасное, но Ванде было сложно разогнать туман, застилающий разум, и убедить мозг не концентрироваться на том, как привлекательно Вижн выглядит, когда его рубашка распахнута как сейчас; как заводят его прикосновения и поцелуи... и насколько ей плевать, что она сидит на подоконнике, бесстыдно растрёпанная, в полурасстёгнутом платье, и предпочла бы тут и остаться, и пусть бы проблемы решились как-нибудь сами!       — Нападение, — отчеканила Натт. — Ты что-то уловил несколько минут назад?       — Нет. — Вижн покачал головой, и Ванда ощутила, как он был раздосадован и чувствовал свою ответственность.       На этот раз Наташа не стала тратить драгоценное время на подколки, она лишь кивнула и кратко рассказала о том, что несколько минут назад в зале начали распылять какой-то химикат. Часть гостей впала в подобие кататонического ступора, другие, напротив, стали гипервозбудимы, но при этом как будто перестали осознавать происходящее.       — Что с командой? — встревоженно спросила Ванда, всё же спрыгивая со своего места и быстро оправляя платье.       — Стив и Бартон отрубились, Тони, Сэм и Роуди мечутся и что-то бормочут о масках. Хелен и Селвиг не попались мне на глаза. Я ушла сразу, как это началось. — Наташа посмотрела на Ванду. — Ты что-то пила там, внизу?       — Нет, а что? Ты думаешь, в напитках был какой-то яд?       — Возможно. Точно знаю, что ни Стив, ни Бартон, ни я не пили, и навскидку мне показалось, что в ступор впали те, кто обычно не хватается за напитки с самого начала вечера. Но это может быть и ошибкой.       — Что будем делать? — спросила Ванда, напряжённо прислушиваясь, но не в силах уловить ничего. Здание заливала тишина. Неестественная. Пугающая.       — Вижн, свяжись с базой и сообщи им, — заговорила Натт после небольшой паузы: её зловещая тишина явно не пронимала. — Затем просканируй местность, здание и состав воздуха. В том случае, если мы также попадём под воздействие токсина, забирай того, кто окажется к тебе поближе, уходи и жди подкрепления. — Наташа говорила чётко и сосредоточенно, но без спешки, характерной для человека, потерявшего самообладание. И она не сомневалась в том, что её распоряжение выполнят. Выдав задание синтезоиду, она повернулась к Ванде. — Твоя приоритетная задача – вправить мозги команде. Начни с тех, кто бодрствует. Увидишь виновников бардака – в столкновение не вступать. По возможности. Постарайся спрятаться. Мы не знаем, сколько их, кто они и каков предел их возможностей, но провернуть подобное на таком приёме очень сложно. Если после основной задачи у тебя останутся силы – попробуй определить, кто и зачем это делает. Но без геройства. Мы не в том положении, чтобы идти на риск. Всё ясно?       Ванда и Вижн кивнули. Наташа, дождавшись этого, бросила Вижну бутылку с водой, которую принесла снаружи.       — Можешь определить состав? Там просто вода?       Вижн отхлебнул из бутылки и на секунду закрыл глаза. В это время Наташа быстро и умело оторвала приличный кусок ткани от своего подола и разделила его надвое. Когда синтезоид подтвердил, что в воде нет вредоносных веществ, она пропитала ею получившиеся повязки и одну из них протянула Ванде.       — Надевай. Я всё ещё не уверена в том, что именно распыление в помещении токсина вызвало разницу в поведении. И если обезумеешь ты, мы все окажемся по уши в проблемах.       Ванда кивнула и коротко улыбнулась Вижну, когда они шли к двери. Ситуация была почти что «хуже не придумаешь», но пугала ведьму меньше, чем могла бы, и Ванда подозревала, что всё из-за присутствия рядом товарищей. Она больше не была одна, и это ощущение казалось таким опьяняюще-прекрасным, что позволяло улыбнуться даже сейчас.       Вижн заметил эту улыбку. Она вплавилась в его память, потому что в ней светилась надежда и уверенность в том, что они справятся. Доверие. На протяжении всех тех месяцев, когда Ванда фактически жила как затворница и не желала ни с кем идти на контакт, ему очень хотелось однажды увидеть на её лице именно эту улыбку. Иронично, что это желание сбылось сейчас – за несколько секунд до того, как план Наташи «полетел ко всем чертям», как говорят люди.       Вижн успел отправить сообщение о происшествии на базу Мстителей и начал сканировать здание. Они с Вандой тихо вышли на лестницу и осмотрелись: часть гостей действительно вповалку лежала прямо на полу, другие, сбившись в группы по пять-семь человек, бессистемно метались по залу, двигаясь при этом как-то неестественно, будто марионетки в руках не самого умелого кукловода.       — По-моему… — Ванда нахмурилась — …по-моему, они пытаются сопротивляться. Из-за этого так двигаются, как будто то с усилием, то по инерции. Давай спустимся, я не вижу тут Тони. Тебе же неважно, из какой точки проводить сканирование?       Вижн кивнул, и они спустились ниже, низко пригибаясь, чтобы скрыться от глаз возможных наблюдателей в зале за перилами. Ванде было не по себе, теперь она знала, какой огромной силой обладает, и более того, неплохо ею владела, но всё равно сейчас сама себе казалась героиней фильмов ужасов про зомби. Зомби всегда было куда больше, чем героев, и они имели паршивую привычку давить числом.       Рука Вижна легла на плечо Ванды, и девушка глубоко вдохнула, усилием воли останавливая поток совершенно неконструктивных мыслей. И вовремя, потому что стоило им спуститься к подножью лестницы, Наташа появилась у перил той самой колоннады, где не так давно Ванда говорила с Россом. Шпионка жестом указала направо, а потом пальцем нарисовала на своей груди треугольник.       Ванда и Вижн прижались к перилам и замерли, пропуская мимо очередную толпу невменяемых гостей, а потом короткими перебежками от колонны к колонне преодолели открытое пространство. Как только ведьма заметила Старка, она кивнула Вижну и Натт и закрыла глаза, концентрируясь.       Ей уже приходилось с помощью магии приводить в себя людей, равно как и гипнотизировать их ею. Это не должно быть сложно, особенно если брать по одному за раз… Но стоило Ванде раскрыться, как её сознание залила боль, а потом обрушилась тьма.       «Обрушилась» в буквальном смысле. Она ощущалась как нечто вещественное, твёрдое, холодное и ужасающе тяжёлое, давящее со всех сторон и низвергающее разум до примитивного инстинкта – «спастись!». Наверное, если бы Ванда могла пошевелиться, она бы сейчас побежала прочь. Или поползла бы. Но она не могла даже моргнуть, разум едва не лопался от чудовищной какофонии диссонансных вибраций. Они ударялись волнами, тянули в разные стороны, рвали на части, то усиливали друг друга, попадая в резонанс, то наоборот, рассыпались на сотни крошечных уколов. Как будто сотни булавок вонзали прямо в мозг.       Ванда цеплялась за сознание всего несколько секунд, а потом разум отключился и темнота утратила вес, став просто забвением.       Вижн и Наташа видели, как Ванда закрыла глаза, и на кончиках её пальцев стало разгораться свечение. А потом оно ослепительно вспыхнуло, а сама ведьма повалилась на пол, изогнувшись резко и с такой силой, что чудом не треснул её позвоночник. Доли секунды тело оставалось в таком положении, а потом обмякло и безвольно упало.       Всё происходило так быстро, что даже Вижн не успел среагировать вовремя. Хотя он и бросился вперёд почти сразу.       — Стой! — рявкнула Наташа, одновременно выбрасывая руку вперёд, но её пальцы прошли сквозь предплечье Вижна как сквозь призрака.       Синтезоид рванулся к Ванде и, кажется, даже не заметил, что на него прыгнул один из гостей. Этого Вижн оттолкнул даже не глядя, но потом – как и опасалась Ванда – люди стали кидаться на них с Натт группами, и хоть Вижн и дрался хорошо, никого не травмируя больше необходимого и умело манипулируя своей способностью управлять молекулярной плотностью, атаки его отвлекли.       Он не заметил, как Ванда поднялась на ноги. Наташа, первой увидевшая её, предупреждающе закричала, но напрасно.       …Ведьма обернулась, и Вижна скрутила волна агонии. На секунду перед его глазами потемнело, мир исчез, замелькали всполохи сообщений, предупреждающих о перегрузках и критических ошибках, но даже они в первый момент были перекошенными и разваливающимися на пиксели. Вижн ощутил, как само его создание будто раздирают на части чьи-то руки. Раздирают на части его самого. Осознание того, как близко была грань небытия, на секунду парализовало его, затмив собой всё остальное. Так по-человечески.       Эта мысль что-то сдвинула в замершем сознании – породила новый каскад мыслей и выводов. Это не могло быть по-человечески, он ведь не человек. Но он чувствовал себя человеком. Он мог чувствовать. И он узнал это потому, что…       Ванда!       Мысль о ней прошлась по всей внутренней системе обжигающей волной электричества. Сознание сжалось, вновь восстанавливая целостность, и стремительно перестраивало физические компоненты, чтобы противостоять враждебному воздействию.       Зрение ещё не пришло в норму, но Вижн уже просчитывал, что надо предпринять и как перераспределить имеющуюся в его распоряжении энергию для контрудара, когда давление вдруг прекратилось. Это случилось так внезапно, что даже его совершенные системы не зафиксировали спада.       Вижн сощурился, силясь откалибровать зрительные линзы, чтобы разглядеть, что происходит вокруг, но тут в его разуме вспыхнул знакомый голос.       «Уходи!» — в отчаянии закричала Ванда. — «Я не сдержу это долго!»       Тут слова оборвались, но за ними последовало несколько обрывков мыслей, которые скорее были картинками, чем словами. Вижн понял, что она хочет, чтобы он ушёл, потому что не верит, что сможет сопротивляться захватившему её разум воздействию и не подчиниться, когда ей прикажут убить его. Она хотела, чтобы он ушёл сейчас, потому что в противном случае у них не будет ни шанса.       Это было логично. И Вижн сделал как она просила. Он изменил плотность тела, позволяя ему провалиться сквозь пол, а затем стремительно преодолел небольшое расстояние, отделявшее его от Наташи, вновь появился в комнате и, подхватив шпионку на руки, вылетел в окно, разбив его своим телом.       Они поднялись высоко в небо и оттуда видели, как из здания начинает сочиться алый туман. Он мягко полз по улице и касался зевак, привлечённых звуками бьющегося стекла, после чего люди явно теряли интерес и продолжали свой путь. Или, может быть, начинали новый, угодный той силе, которая сейчас манипулировала этим туманом и его настоящей хозяйкой.       — Ты всё сделал правильно, — Наташа не смотрела на него, и слова её звучали жёстко, но всё же Вижн услышал в них попытку поддержать.       — Я знаю, — его слова звучали столь же профессионально. И шпионка так же услышала за ними нечто другое, более искреннее и более горькое. — И мы не должны потерять преимущество, которое получили за счёт этого.