Письма Белой Хозяйки.

Капелла пока здорова. По-ка. По капле дождь разбивает окно, по капле покидает душу надежда, пустеет капелла без веселых гостей, а-капелла не поют больше дети - не хочется и ей. Что проку в песнях, которые никто не слышит, в солнце, что никого не согревает? Вот такая вот куколка-Хозяйка - вроде она и есть, а толку чуть. Болезнь - это не игра в шахматы, но Гаруспику и Бакалавру то неведомо: они свои фигурки назначили, распределили по местам и ставки сделали. Теперь они ходят, собой и другими, но если их фигурки не достигают целей или попадают в ловушки, страдают не они - злой рок невидимой дымкой скользит даже в здоровые районы, если он захочет найти карантинника, то доберется всенепременно: и до смотрительницы кладбища уже добрались. Ей хочется оставить хоть какой-то след, хоть зацепочку в память того, что эти люди вокруг нее - они были: дышащие, создающие, сохраняющие. В дамских романах впечатлительные юные барышни пишут стихи, они, как правило, смехотворны и плохо исполнены. Маленькая еще Виктория - тоже в своем роде впечатлительная барышня, ей можно, ведь лучше некрасиво, но правду... Хоть крупицы жалкие. С Евы Ян могли бы писать картины и поэмы, а получили - тень призрачную былой прекрасной души. Капелла берется за перо, чтобы писать так, будто время утекает и завтра для этих строк будет уже поздно. История замирает. *** Глухо, сдавленно, пепел вдыхая, она Песню тихую мертвым выводит; Внемлют ли, дремлют ли? Ночь тревоги полна; Месяц ясен, он беды отводит. Эти язвы пройдут, коли менху сразит Морок приторный, кости и глину; Мягко-скрытненько в душу дурная скользит Память, и слезы в воздухе стынут. Сколько было уже? Сколько будет потом? Как в углах девяти им не тесно? Это призраки шепчут? Иль кошка с котом От озлобленных псов скрылись местных? Земля сыра, вбирая жадно кровь, Но кто вернется к ней, родится вновь.