Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

Минут сорок спустя я вышел из банка в самом отвратительном настроении. Как я и предполагал, результатом посещения был Митрофан Обломов по кличке «Обломись!». Цхрыслер оказался вполне доброжелательным малым, для гоблина, конечно, и очень чётко и понятно объяснил мне, что деньгами с моего счёта до совершеннолетия могут распоряжаться: а) мой магический опекун; б) я сам при наличии ключа и взрослого сопровождающего, чья личность утверждена опять же опекуном; в) практически любой маг при наличии опять же ключа и разрешения от моего опекуна. Мой магический опекун — А.П.В.Б. Дамблдор. Так что доступ к денежкам Поттеров я могу получить только с его разрешения. На мой вопрос о размерах этих гипотетических денежек, Цхрыслер ответил, что все финансовые отчёты высылаются моему опекуну в утвержденном подпунктом шесть пункта сорок четыре Договора между магами и гоблинами от какого-то лохматого года порядке. На следующий вопрос — снимаются ли деньги с моего счёта опекуном и в каком размере, последовало перечисление пунктов и подпунктов, а потом пожелание обратиться с этим вопросом непосредственно к Великому и Светлому. А когда я заметил, что в жизни не видел своего опекуна и живу у магловских родственников, которые до недавнего времени обходились со мной весьма дурно, последовал тот самый ответ на все случаи жизни: «Гоблины не вмешиваются в дела волшебников». Вот и вся помощь. Хорошо, хоть Цхрыслер поклялся, что о моём посещении Гринготтса Великому и Светлому доносить не будет, оформит консультацию, как разовый договор с клиентом по имени Джон Смит. А потом, понизив голос, сказал, что лично он мне сочувствует, но Договор вяжет его по рукам и ногам. Не будь мой опекун такой заметной личностью в магическом мире, гоблины могли бы рискнуть и оформить мне ежемесячную выдачу пособия в скромную сумму в сто галеонов. Но, увы, Дамблдор способен устроить нехилые неприятности даже им, ибо даже среди вольнонаёмных работников Гринготтса есть его клевреты. Мне, кстати, тут же вспомнился Билл Уизли, а так же подумалось, что не зря гоблины держали этого шустрого и способного юношу вдали от Англии очень долгое время — возможно и впрямь проверяли, стоит ли ему доверять, а может, и обряды с клятвами над ним какие провели, чтобы привязать к банку и сделать невозможной выдачу важных сведений. А ведь вряд ли в Гринготтсе работает один только Билл Уизли, и всех в Египет не сошлёшь. Так что объяснения гоблина, весьма похожие на неуклюжие оправдания, были мною приняты. Тем более, что примерную сумму состояния Поттеров я всё-таки узнал. Посреди разговора Цхрыслер неожиданно закашлялся, извинился и сказал, что ему необходимо принять зелье, ибо всё ещё дают знать о себе последствия от одного весьма неприятного проклятия. Перед этим он остановил часы, отсчитывающие время консультации, и, выразительно показав глазами на стол, удалился. Понятное дело, что в бумаги я заглянул. Так, одним глазком… Но этого хватило, чтобы от увиденной суммы в строчке «Итого» у меня потемнело в глазах. Нет, я предполагал, что Поттеры — семья небедная, но чтоб не бедная до такой степени? Ох, мамочка моя Лили, неужели причиной всему банальная алчность? Как-то слишком мелко это для Дамблдора… тут явно есть что-то ещё… К тому же, на пергаменте имелась и строчка: «Траты магического опекуна на содержание опекаемого». Да, был ежегодный съём монет из моего сейфа… Но не чрезмерный. Примерно за семь лет было снято что-то около десяти тысяч галеонов. Для серьёзного мошенничества — не сумма. Правда, Дурсли и этих денег не видели, и на что они шли — это ещё вопрос, и всё же, всё же, всё же… Ощущение, что меня окружает тёмный лес, только усилилось. И да, то, что серьёзно распоряжаться моим счётом до семнадцатилетия я не смогу, здорово меня расстроило. Да и на какую-никакую помощь я подсознательно рассчитывал, но увы… Как говорилось раньше — обломись! В принципе — логично. Гринготтс не всеволшебная лаборатория ДНК вкупе с приютом для всех несчастных и угнетённых. Гоблины с волшебниками воевали, если кто не помнит, причем, весьма жестоко и кроваво. Да и сейчас, получив в своё распоряжение финансовую систему волшебного мира, явно гадят, где могут. Причём, гадят так, что и не подкопаешься даже. Ха, одна только система волшебных денег чего стоит — никакой логики. Так что фиг тебе, Мальчик-Который-Не-Сдох-Дважды, а не финансовая помощь и дружественная поддержка. Я еле сдержался от того, чтобы не плюнуть на беломраморные ступени Гринготтса. Даже сочувствие Цхрыслера показалось мне насквозь фальшивым, но собственную чуйку к делу не пришьёшь. Увы, но пока я себе никаких разборок и лишних эмоций позволить не могу — мне ещё придётся с этими тварями дело иметь. У меня только один козырь, причём весьма и весьма сомнительный — я вижу их настоящую внешность, но что с этого поиметь — не представляю даже. Я, засунув руку под мантию, перебрал галеоны в сумке. Пять галеонов… М-даа, вторых пяти, отданных за консультацию и добытых тяжким трудом, было жалко, но я понимал: отрицательный результат это тоже результат, значит, не стоит больше рисковать, слишком часто посещая волшебный мир. По большому счёту мне не так уж много и нужно. Книги, ингредиенты для зелий… Это если я собираюсь серьёзно заниматься зельеварением. Томми говорил, что любой артефактор просто обязан быть приличным зельеваром или, по крайней мере, работать в паре с таковым. К тому же, мне совсем не хотелось быть объектом насмешек для Снейпа… С которым, кстати, отнюдь не всё ясно. Канонный Снейп вызывал у меня двоякое чувство — мне было его жаль за погубленный талант, за раннюю нелепую смерть, за безнадёжную любовь к Лили Поттер, за двойные сети — Волдеморта и Дамблдора — из которых он так и не смог вырваться. Но с другой стороны… Разве нормальный человек станет травить ребёнка только за то, что он похож на давнего школьного врага? Причём, родителей этот ребёнок лишился по его, Снейповой, вине — а нефиг было язык перед Волдемортом распускать! Зачем? Выслужиться хотел? Ах, не думал, что это ударит по Лили? А то, что это может ударить по другой совершенно ни в чём не виноватой женщине с ребёнком — это как? Вот не верю я, что под пророчество только Поттер и Лонгботтом подходили — одни из всей магической Англии, ага… Это даже не смешно, товарищи. Нет, магов, конечно, мало, но не настолько же. То есть Снейп хладнокровно подвёл под пророчество несколько родивших на исходе седьмого месяца ведьм — и что? Как-то не испытывал он по этому поводу душевных мук. Только когда понял, что подставил Лили, — задёргался, клятвы начал раздавать направо и налево. А Лорд… Лорд-то уже тогда был невменяем, и кого он там заавадить решит — понять было совершенно невозможно. И другой вопрос — он что, после смерти Гарьки и Джеймса серьёзно думал, что возможны будут какие-то отношения с Лили, если бы Волдик реально её пощадил? Он что, к ней «Обливиэйт» хотел применить? Или держать всю жизнь под «Империо»? Потому что ни одна вменяемая мать не стала бы иметь ничего общего с пособником убийцы мужа и ребёнка. К тому же, если «Обливиэйт» — штука конкретная, Гермиона вроде бы так и не смогла родителям память вернуть, то «Империо» вполне можно сбросить, что в том же каноне успешно доказал Барти Крауч-младший. И в этом случае разъярённая Лили вполне могла бы разорвать своего пленителя на сотню маленьких Снейпиков. И правильно бы сделала. М-да… Но тут я возвращаюсь к началу. Здешний Снейп — не книжный, ему Джеймса ненавидеть не за что. Вполне возможно, что и пророчества он никакого не передавал. Но тогда идут сплошные непонятки. Что вообще произошло в Годриковой лощине семь лет назад? И почему целых два оставшихся друга Джеймса — то есть Люпин и здешний Снейп на целых семь лет затихарились и ничем не пытались Гарьке помочь? «Империо» от дедушки? Или ещё что похуже? Раздумывая таким образом, я неожиданно успокоился, спустился со ступенек и побрёл по Косой Аллее по направлению к общественному камину. Неожиданно мне попалась на глаза лавчонка с вывеской, явно знававшей лучшие времена: «Всё для Хогвартса. Бывшее в употреблении. Недорого». Странно, что эта, непрезентабельная с виду, лавчонка затесалась между двумя вполне себе фешенебельными магазинами — «Мантии от мадам Малкин» и «Сумки, чемоданы, сундуки на любой вкус» некоего Элайджи Тербина. Эх, не судьба мне обзавестись вещицей с чарами расширенного пространства, пока сам сему фокусу не научусь, но вот книг набрать стоит. Пригодятся. Решено, уделю лавчонке полчасика — и назад, домой. А то, не дай Бог, Петунья вернётся и начнёт ломиться ко мне в комнату. Решит ещё, что я сознание потерял. И я решительно толкнул дверь лавчонки. Звякнул невидимый колокольчик, и передо мной нарисовалась симпатичная старушка в длинном клетчатом платье, белом, в складочку, переднике и пуховой шали, завязанной крест-накрест подмышками. Седые волосы старушки были собраны в причёску, называемую в России «дуля», а в эту самую «дулю» была довольно небрежно воткнута волшебная палочка. — Здравствуй, милый, — ласково поздоровалась старушка. — Неужто ты в Хогвартс собираться решил? Так тебе ещё вроде рано — вон какой маленький… — Здравствуйте, мэм, — ответил я. — Вы правы, мне ещё рано в Хогвартс, но я хотел бы посмотреть учебники и книги для… для… — Лёгкого чтения? — улыбнулась старушка. — Проходи. Вижу, ты старательный мальчик, быть тебе на Равенкло. Вон та полочка — с разными учебниками, а вот те два шкафа — с книгами для лёгкого чтения. Погляди, может, что и сыщешь себе. Я отправился, куда послали, и с упоением начал рыться в шкафах. Книг там было много, но далеко не все в приличном виде, а порой попадались даже совершенно нечитаемые. Но и вполне себе нормальных тоже было достаточно. Я отобрал себе «Историю Хогвартса» аж 1869 года издания, пару книг по зельям, довольно новую на вид книжечку «Законы и обычаи волшебного мира», старое пособие по бытовым и хозяйственным чарам и аж две книги с интригующими названиями «Как защитить свой разум от легилимента» и «Как проникнуть в чужие помыслы». Стопка получилась увесистая, и я стал сомневаться, что смогу купить всё это на те пять галеонов, что у меня остались. Но тут я натолкнулся на совсем уж старенькую, ветхую книжечку, озаглавленную «Легенды Хогвартса», и решил взять и её. Я уже взял книги и хотел идти расплатиться, как колокольчик в очередной раз звякнул. Я оглянулся — и похолодел, быстро отвернувшись к шкафу. В лавчонку вошёл Снейп — почти такой же, как на той групповой фотографии, что отдала мне Петунья. Нет, конечно, он стал старше, выглядел лет на тридцать — то есть соответствовал своему реальному возрасту, в чёрных волосах зигзагом змеилась седая прядь, у губ пролегли две глубокие морщины-складки, делая лицо желчным и брюзгливым. В целом он, хоть и отдалённо, походил на образ, созданный Аланом Рикманом, особо доставляла мантия с кучей мелких пуговиц спереди, словно летевшая за ним при каждом шаге. Я быстренько отступил назад и прилип взглядом к шкафу с подержанными учебниками. А потом вообще присел на корточки, сделав вид, что меня что-то страшно заинтересовало на самой нижней полке. Что-то не хочется мне встречаться сейчас со Снейпом, да и браслет стал подозрительно холодным. Да, похоже, что и тут дело нечисто. Снейп же окинул лавчонку безразличным взглядом, мельком скривился, взглянув на меня — похоже, детки достали его ещё в Хогвартсе — но потом вежливо раскланялся с хозяйкой лавки и сказал: — Я получил вашу сову, миссис Дагворт. Вы и впрямь отыскали эту книгу? Хозяйка лавки мило улыбнулась и ответила: — Неужели я похожа на шутницу, дорогой профессор? Разумеется, я нашла сию книжицу и готова передать её вам, как мы и договаривались. Выполнили ли вы моё условие? Снейп молча кивнул и взмахнул палочкой. Больше я не слышал ни слова, более того, мне хотелось смотреть куда угодно, только не на Снейпа, беседующего с хозяйкой лавки. Ага, видимо это и есть чары невнимания… Амулет похолодел ещё больше, потом начал нагреваться, так что я вполне смог увидеть, как хозяйка лавки передаёт Снейпу толстенную инкунабулу в кожаном переплёте и едва читаемыми буквами на корешке: «О…иви…. после… и….». Всё остальное было нечитаемо. Снейп и хозяйка лавки обменялись каким-то фразами, но я, естественно, ничего не услышал. Но увидел, как в руки женщины перекочевал толстенький кожаный мешочек и флакон с тускло светящимся золотом зельем. Ого… Неужели Феликс Фелицис? Это что ж за ценная книга такая, что помимо порядочной суммы денег Снейп отвалил за неё ещё и флакон безумно сложного в исполнении и дорогого зелья? Получив книгу, Снейп вновь раскланялся с хозяйкой лавки и вылетел наружу — только мантия развевалась. Я потихоньку распрямился, покрепче перехватил книги и подошёл к миссис Дагворт, показав ей стопку. Она одобрительно кивнула: — Вижу, ты и впрямь прилежный малыш. Книжки все старые, но хорошие, так что получишь у меня большую скидку. Родители-то небось не из богатых? Я даже кивнуть не успел — похоже, милая женщина была из той породы, которой даже согласие собеседника не обязательно. Она закивала и тут же продолжила: — Точно на Равенкло попадёшь. Профессору Снейпу такие любознательные нравятся. — Простите, а это был профессор Снейп? Самый молодой Мастер зелий современности? — восторженно спросил я. — Да-да, — кивнула женщина, — и декан Слизерина. Ох, и нелегко ему приходится… Но он прекрасный зельевар и хороший учитель, хоть и работает в Хогвартсе недавно. — Недавно? — переспросил я. — Ну да, третий год, — отозвалась женщина. — Он защитил Мастерство почти сразу же после окончания Хогвартса, но тут началась эта ужасная война… Говорят, что он потерял на ней кого-то близкого, но я точно сказать не могу… Ох, этот профессор — сплошная загадка! А после смерти Сам-Знаешь-Кого, он отправился в путешествие… Говорят, что за редкими ингредиентами… А когда вернулся — сразу же получил приглашение от директора Дамблдора и принял его. — И где же он путешествовал? — поинтересовался я. — О, там и сям, — добродушно улыбнулась женщина. — Говорят, он объездил всю Европу и был даже в Америке… Я же слышала от кого-то, что особо редкие травы он нашёл в лесах Албании… — Где? — переспросил я и, услышав повторный ответ, понял, что уже больше ничего не понимаю.