Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

Мардж бушевала минут пятнадцать без перерыва. Нет, сначала она бросилась собирать своё имущество, в чём ей успешно помогала Петунья, продолжавшая сдавленно кашлять, особенно когда её взгляд задерживался на вышитых собачках. Мужчинам было велено идти в дом и приготовить что-нибудь успокоительное. Естественно, под успокоительным понимались не корвалол с валерьянкой. Я в это время отсиживался в своей комнате: попадать под гусеницы танка, именуемого Мардж, у меня желания не было. А о процессе собирания шмоток мне рассказал ржущий Дадли, заглянувший в мою комнату и показавший мне большой палец. Ого… Кажется, и его тётка достала со своей любовью… Потом вопли Мардж прекратились — видимо подействовала двойная доза «успокоительного», и Дадли вновь заглянул ко мне: — Спускайся на ужин, Гарри. Тётя Мардж успокоилась. — А может, я лучше здесь посижу? — вежливо спросил я. — Не хочу новых криков. — Тётя Мардж хочет тебя видеть и лично отчитать за полёт своих панталон, — скривился Дадли и неожиданно прыснул: — Собачки… Ой не могу… Там был дог с пекинесом… — И они нанесли твоей юной неокрепшей душе психологическую травму… Дадли фыркнул: — Да уж… Ты поосторожнее, когда тётя Мардж орать начнёт. Я… — Не вмешивайся, — прервал его я. — Не надо. Я сам справлюсь, не волнуйся. — Точно? — настороженно спросил Дадли. — Точно, — ответил я и отправился мыть руки. «Ты, главное, не показывай своих эмоций, — активизировался Томми. — Улыбайся, кивай, изображай невинного ангелочка… Таких гадин это злит до ужаса, а придраться не к чему…» «Из личного опыта?» — поинтересовался я. «У нас в приюте таких Мардж через одну было. А то и каждая первая, — вздохнул Томми. — Я прошлую жизнь вспоминать начинаю. Видно, душа восстанавливается и память с ней. Но с трудом, кусками какими-то… Ты поосторожнее, Гарри, главное, чтобы до стихийного выброса не дошло… Этого тебе могут и не спустить…» «Спасибо, Томми, — поблагодарил я. — Надеюсь, у меня крепкие нервы». После этого я спустился вниз. Семейство уже было в сборе, Петунья ради такого случая вытащила парадный мельхиоровый столовый набор и симпатичный обеденный сервиз в мелкий цветочек, тоже достаточно старинный и дорогой. Уже успокоившаяся, раскрасневшаяся от «успокоительного» Мардж восседала за столом, словно королева. Злыдень, само собой, с видом принца-консорта восседал у неё на руках. Нет, ну до чего же всё-таки противный пёс. Обычно я собак люблю, но этот пёс вызывает у меня только одно желание — дать пинка и определить к какой погоде летит. Впрочем, это чувство взаимно — увидев меня, Злыдень показал клыки и тихо заворчал. Я сделал невинное лицо и невозмутимо уселся на своё место. — Вернон! — взвизгнула Мардж. — Этот — что, будет ужинать с нами? Вернон побагровел, но вовремя вспомнил о заключённом нами соглашении и проворчал: — Да. — Вы слишком балуете этого! Он должен принести мне извинения! — Гарри, — выдавил Вернон, — извинись перед тётей Мардж. — За что? — невинно похлопал глазами я. — Это же не я багажом швырялся. Мисс Дурсль сама свои вещи бросила. — Ты должен был поймать багаж! — рявкнула Мардж. — Да? — невинно покосился на неё я. — Простите, мисс Дурсль, но ваши вещи весят столько же, сколько я. Вы хотели меня убить? Петунья вздрогнула. С некоторых пор она на этот глагол нервно реагирует, что да, то да… — Может быть, сначала всё-таки поужинаем, дорогая Мардж? — вежливо спросила она, пытаясь разрулить ситуацию. Будь Мардж немного поделикатнее, она бы не стала ничего больше говорить, но, увы, такт сестре Вернона от рождения достался носорожий. — Вернон! — рявкнула она. — Мальчишка должен быть наказан за своё вызывающее поведение и наглость! Пусть идёт в чулан! Без ужина! Вернон, похоже, оказался в сложной ситуации, не зная, что делать с закусившей удила сестрицей. Всё-таки он был очень к ней привязан и благодарен за всё, что она для него сделала. С другой стороны, ему и Петунью огорчать не хотелось, он её явно любит, хоть и глубоко по-своему. А с третьей стороны… Дурсль помнил об обещанных деньгах, поэтому репрессии ко мне ему применять не хотелось. В общем, бомбило мужика не по-детски. Я решил, что лучшим выходом из ситуации будет покинуть поле боя, то есть отступить на заранее подготовленные позиции, и начал вставать из-за стола. Но Петунья неожиданно ледяным тоном отчеканила: — Это мой дом и мой племянник, Марджори! Так что не тебе командовать, что ему делать, а что нет! Ешь, Гарри! Мардж побагровела, я даже испугался, что её вот-вот хватит кондрашка. Она открыла рот. Закрыла. Помолчала и принялась за еду. Вернон выдохнул с облегчением, Петунья положила мне салата и мясной запеканки, и я стал неторопливо есть, демонстрируя вполне себе хорошие манеры. Марджори всё-таки поняла, что усугублять ситуацию не стоит, и отдала должное вкусному ужину, приготовленному Петуньей, попутно сплетничая с Верноном о каких-то общих знакомых. Язык у неё был злой, ни про кого из них не сказала она доброго слова, только ехидно высмеивала. Наконец, Марджори насплетничалась вдоволь и решила обратить внимание на любимого племянника, восхищаясь им и осыпая комплиментами. Бедный Дадли, которого успели раз десять потрепать по щёчке, раз пятнадцать погладить по голове, раз двадцать приобнять и три раза поцеловать в щёчку и лобик, терпел всё это стоически, но в глазах его застыло неподдельное страдание. Под конец Марджори демонстративно подарила Дадли семьдесят пять фунтов и велела хорошенько развлечься с друзьями, со злорадством покосившись в мою сторону — дескать, тебе, нищеброд, такого счастья не светит. Ох, ду-ура-а-а… Пока происходило всё это, мы с Петуньей успели поменять посуду и выставить на стол большой торт, заказанный тётушкой в дорогой кондитерской. Сначала я удивился, почему Петунья не стала печь торт сама — ей это удавалось очень хорошо, но потом решил, что это тоже показатель. Петунья выкладывалась для тех, кого любила или, по крайней мере, хорошо относилась. Вернона и Дадли она раньше баловала домашними пирожными и тортами очень часто, а теперь таскает вкусняшки своему комитету. Но торт для Марджори Дурсль она приобрела в кондитерской, и это лишний раз показывало её отношение к золовке. И всё-таки, что за тайна скрыта между Петуньей и Марджори? «А ты уверен, что хочешь это знать?» — прошептал Томми. «Не знаю», — ответил я, аккуратно отправляя в рот кусочек торта — шоколад, взбитые сливки, фрукты. Очень вкусно. Но у Петуньи всё равно получается лучше. «Не знаю, — повторил я. — Но мне почему-то кажется, что эта ненависть ко мне не просто так». «Думаешь, тоже Дамблдор постарался?» — интересуется Томми. «Не знаю, — снова повторил я. — Просто кажется». «Значит, интуиция. Тоже дело не последнее. Ладно, я понаблюдаю», — заявил Томми и отключился. Между тем, Мардж оставила наконец-то Дадли в покое, и её взгляд остановился на мне. — Отдаю должное твоему таланту, дорогая Петти, — игриво отметила Мардж. — Ты сумела сделать из этого нечто, напоминающее человека. Я молчал. Эх, Мардж, Мардж, остановись, пока не поздно, я ведь не забитый мальчик из чулана и хамов могу осекать на раз… — Моего племянника зовут Гарри, Мардж, — ответила Петунья. — И я была бы тебе весьма признательна, если бы впредь ты называла бы его только так. Но Мардж пропустила эту реплику мимо ушей. В своей обычной манере. И продолжила метать ядовитые стрелы: — Кем, ты говоришь, были его родители? Безработный алкоголик и проститутка? Они из-за этого и погибли — напились и разбились на машине? — Мардж, — тут уже вмешался Вернон. — Перестань, расскажи лучше о том, как поживают твои чудесные собачки. — Ах, да… собачки… — заявила Мардж, — Петти, Злыдень хочет чаю из моего блюдечка! И она поставила блюдечко от (парадного!) сервиза на пол и наполнила его чаем из собственной чашки, а потом спустила с рук Злыдня. Вредный пёс, которому хозяйка весь ужин втихую подсовывала вкусные кусочки, начал с хлюпаньем втягивать в себя чай. На его противной мордочке ещё сохранились остатки крема от торта. Брызги от чая разлетались на идеально вымытый пол Петуньи. Идиллия. Нет, Мардж реально хамка и берегов не видит. Сервиз Петунья достала недешёвый, она его бережёт, а тут… ставить симпатичное блюдечко собаке… Неприятно как-то. Вон, Петунья уже сдерживается еле-еле. Железная у неё выдержка, будь это со мной в прошлой жизни — точно бы надел хамке это блюдечко на голову вместо дурацкой шляпки. Тоже мне, нашла скачки в Аскоте…* Мардж это все видела и, нюхом чую, ловила кайф от того, что продолжала троллить невестку. А потом она особо злорадно ухмыльнулась, повернулась ко мне и нависла, как глыба. Блин… Похоже, пошла вторая серия мерлезонского балета. Увы, я не ошибся, Мардж заскучала и вновь начала ко мне цепляться: — Ты не понимаешь, мальчишка, как тебе повезло с опекунами! Ты должен быть благодарен моему брату, ещё неизвестно, каким бы ты стал у своих родителей — отца-алкоголика и матери-шлюхи! Хватит, я и так уже этот цирк на выезде терпел выше меры. Всё-таки, Мардж, ты нарвалась… Я встал из-за стола, взглянул на Вернона и сказал: — Всё, мистер Дурсль, я больше не хочу слушать этот бред. Тем более что я прекрасно знаю, КЕМ были мои родители и КАК они погибли. А вам, мисс Дурсль, советую завидовать молча. — Что? — рявкнула Марджори. — Как ты смеешь? Кому завидовать? Алкоголику и шлюхе? — Ну, — насмешливо улыбнулся я, — у вас-то не получилось даже этого. Хотя, дерзайте — судя по количеству выпитого вами спиртного, алкоголизм не за горами. А вот насчёт второго пункта… Это вам точно не грозит, вряд ли найдётся мужчина, который выпьет столько, чтобы рассматривать вас в качестве объекта вожделения. Конечно, речь у меня чересчур взрослая для восьмилетнего мальчика, но Дурсли в последнее время привыкли уже, что я выражаюсь немного заумно, а Мардж… Она слишком зла, чтобы обращать внимание на структуру моей речи. Так что моя провокация сработала на все сто. — Как ты смеешь! — завизжала Марджори в диапазоне, близком к ультразвуку, когда до неё дошло, что я сказал. Я же пожал плечами, отвернулся и спокойно начал подниматься по лестнице. В спину мне понёсся крик Вернона: — Ступай в свою комнату, мальчишка, ты наказан! В общем, я туда и собирался, так что наши с Верноном желания совпали. А ещё я заметил брошенный на меня взгляд Петуньи. Ого, в нём чуть ли не восхищение. Крепко же её Мардж достала… Короче, если бы у глупой тётки хватило бы ума сдержаться хоть на сей раз, всё бы так и закончилось. Ну, поорал бы на меня Вернон для порядку… Ну посидел бы я в комнате… И что? Голодом меня теперь не морят, а удержать запертым того, кто знает беспалочковую «Аллохомору», весьма и весьма затруднительно. Но у Марджори Дурсль окончательно сорвало тормоза. Видимо, она вспомнила, как пугал прежнего Гарьку её мерзкий пёс, и рявкнула: — Злыдень! Фас! Пёс ринулся ко мне, Петунья вскрикнула, Дадли рванул наперерез псу, но не успел и крикнул: — Гарри, беги! И даже Вернон рявкнул: — Марджори, ты с ума сошла! Отзови собаку! У нас будут неприятности! Но та лишь торжествующе улыбнулась кривой, пьяной улыбкой. Бежать я не собирался, благо один из кулёчков с адской смесью был у меня при себе. Злыдень уже приготовился вцепиться мне в бедро, но в этот момент я вытащил кулёчек и разорвал его прямо над мордой пса. Торжествующий рык тут же сменился жалким скулежом. Злыдень упал на брюхо, стал тереться о ковровую дорожку мордой… — Ты что натворил? — бросилась к любимцу протрезвевшая в момент Мардж. — Травить людей собаками нехорошо, мисс Дурсль, — спокойно ответил я. — Мы не в фашистском концлагере. А ещё раз такое повторится — позвоню в полицию и службу опеки. И у вашего брата действительно будут неприятности. До сих пор я всё терпел ваши выходки только из хорошего отношения к моим опекунам. Больше не буду. Всего доброго. И я отправился наконец-то в свою комнату, совершенно не обращая внимания на разгорающуюся внизу суету и причитания Марджори. Стихло всё где-то минут через сорок. Мардж кое-как успокоили, вероятно, вновь предложив «успокоительного» с градусами, Злыдню она сама оказала первую помощь, благо в маленьком саквояже женщины было всё необходимое. Возможно, она продолжала говорить гадости про меня, Лили и Джеймса… но достаточно тихо. Дадли заглянул ко мне и сказал: — Она хочет, чтобы отец тебя завтра выпорол. — И что? — безразлично ответил я. — Папа сказал, чтобы она не сходила с ума, он не хочет проблем со службой опеки. Но в саду тебе завтра поработать придётся. Я пожал плечами. Поработаю. После уроков. Жаль, но выбраться к Секстусу Северусу удастся только ночью. — Я не понимаю, — вздыхает Дадли, — с чего тётя Мардж так завелась. Она обычно не подарок, и к маме всё время цепляется… Неприятно даже… А мама всё время говорит, чтобы я не вмешивался и ей не грубил. Но натравливать собаку на живого человека… Знаешь, я теперь на Злыдня спокойно смотреть не могу. — Лечиться надо тёте Мардж, — ответил я. — Похоже, тут уже психиатр нужен. Прости, Дадли… Я не хотел, чтобы всё так получилось. Дадли кивнул, пожелал мне удачи и ушёл к себе. Похоже, авторитет любящей тётушки в его глазах с треском рухнул. «Не о том думаешь, — вмешался Томми, — Гарри, эта женщина была волшебницей». Вот чёрт, я и забыл, что Вернон — сквиб! Но значит, и Марджори тоже — сквибка? «Сейчас — да, — упорствовал Томми. — Но родилась она волшебницей. Именно поэтому она так реагирует на тебя — чувствует подсознательно твою магию. Ей от этого ещё хуже, чем сквибам от рождения…» М-даа, а загадок-то только прибавляется. В фиках мне часто попадалась версия, что волшебницей была не только Лили, но и Петунья. Типа её Добрый Дедушка Дамблдор магии лишил для своих нехороших целей. Но чтоб Марджори? Её-то за что? «А ты не можешь сказать, что с ней случилось? Почему она больше не волшебница?» — спросил я. «Не могу. Но одно могу сказать уверенно — поменьше с ней общайся. Эта женщина опасна для тебя. Она неадекватна. Её ты не уговоришь, как других твоих родственников. Понимаешь? Нужно, чтобы она отсюда убралась, и как можно скорее». «Понимаю, — вздохнул я, — вот ещё и этого мне не хватало для полного счастья… Значит, придётся как-то Мардж отваживать от визитов сюда…» И я поднялся с кровати и взглянул на дом мисс Фигг. Окна его по-прежнему были тёмными, значит старая сквибка всё ещё в больнице. «Ты куда? — спросил Томми. — Не спускайся вниз, не надо…» «Не бойся, я пойду котиков покормлю, — ответил я, — может, и придёт ещё что-нибудь в голову…» На самом деле мне уже пришла в голову одна мысль — может, удастся договориться с книззлами? *Дамы традиционно посещают Королевские скачки в Аскоте только в шляпках. Причём самых причудливых фасонов.