Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

И всё-таки, по чьей же прихоти я оказался здесь? Хотя, стоит над этим подумать позже — этот Джон совсем не выглядит дружелюбным и ему явно плевать, что перед ним маленький испуганный мальчик. — Сними одежду! — рявкнула эта черномазая сволочь. Прошу прощения за нетолерантное высказывание, но то, что Джон заслуживал этого определения на все сто процентов, позже только подтвердилось. К тому же, мне совсем не понравились его глазки — слишком уж масленые*. Я успел незаметно оглядеться, но не заметил ничего необычного — просто комната с выложенными коричневым кафелем стенами, гладким полом, двумя дверями и чем-то, напоминающим душевую кабину, в углу. Из мебели — два белых шкафа с непрозрачными дверцами. В целом, на редкость уныло и противно. И масленый взгляд Джона тоже позитива не добавлял. «Блин, — подумал я, медленно снимая одежду, — так этот урод ещё и педофил, похоже. Всё веселее и веселее…» «Гарри, держись, — прошептал Томми, — если он и впрямь… То проблемы в этой области я ему обеспечу… Были и у нас в приюте… любители…» «Ты ж говорил, что здесь колдовать почти невозможно…» — удивился я. «Да, не знаю, что это за место, но строили его с умом. Магия здесь почти не работает, но воздействие, о котором я говорю… Это довольно просто, почти на одной стихийке, — отозвался Томми. — Думаю, и здесь сработает…» «Лучше проверь, что здесь сможет сработать ещё, — отозвался я. — Не хочу задерживаться в этом милом местечке больше, чем необходимо». «Хорошо, — ответил Томми. — Кстати, твой амулет он тоже не видит». «Хвала Гекате, — отозвался я. — До связи, Томми». К этому времени я уже успел раздеться до пояса, и Джон скривился: — Надо же, а такая мордашка симпатичная. Ты чего такой тощий? Дома не кормили? Или капризничал? — Я сирота, сэр, — холодно отозвался я и мысленно искренне поблагодарил Дурслей за свой не товарный вид. На глиняном лице Джона на мгновение что-то промелькнуло, но он тут же нахмурился и рыкнул: — Раздевайся быстрее! Я тут не собираюсь весь вечер торчать из-за одного выблядка-мутанта. Я скрипнул зубами, но показывать гордую несгибаемость было не время и не место. Поэтому я покорно снял остатки одежды, оставшись совсем голым. Карту-портал я успел вытащить из кармана и сжать в руке. Я мог её надорвать прямо сейчас — и будь что будет, но меня остановили слова профессора о «первом объекте». Мне почему-то показалось, что это может быть Люпин… Действительно, его внезапное исчезновение вполне можно было объяснить тем, что его по наводке… Дамблдора?.. не знаю… отправили в это гадкое местечко. И если он все эти годы находился в плену, то это было, пожалуй, похуже, чем Сириусу в Азкабане… Интуиция твердила мне, что я должен увидеть второго пленника. Вот должен, и всё. Ну, и, естественно, игральная карта привлекла внимание Джона. — Это ещё что за хреновина? — угрюмо спросил он. — Карта, сэр… — зачастил я. — Это на память, сэр… Прошу вас, можно я оставлю её, сэр? Это же просто кусок картона… В ответ на это Джон сильно сжал моё запястье и выхватил карту из пальцев: — Кусок картона, говоришь? — хмыкнул он. — Нет уж, профессор мне говорил обо всяких поганых штучках… Вот тебе твоя память! И он резким движением разорвал карту. Увы, не произошло ничего. В смысле, ничего существенного. Свет пару раз мигнул, да в стене что-то треснуло. Видимо, тут действительно существовало какое-то генерируемое или естественное поле, в котором магия практически не работала. Джон же просто залепил мне затрещину — не сильную, но обидную, словно щенка носом в лужу ткнул. — Просто кусок картона, говоришь? Вот же гадёныш! Марш на дезинфекцию! И он втолкнул меня в расположенную поодаль душевую кабинку. Только это была не совсем душевая. Сначала меня обдало едким паром с вонючим запахом, еле успел зажмуриться, потом сверху хлынул ручеёк густого зелёного геля, а потом только с потолка полилась еле тёплая вода, которой я стал поспешно смывать противно щиплющийся гель. Еле успел. Вода иссякла так же внезапно, как и появилась, дверь кабинки открылась, и Джон вытащил меня оттуда, заявив: — Одевайся! Одежда тоже радовала глаз и обоняние. Во-первых, от неё слабо тянуло той же химической гадостью, во-вторых, она представляла собой что-то вроде свободной пижамы светло-серого цвета. Футболка и свободные штаны на резинке. Из обуви прилагались пластмассовые шлёпки, которые в моей прошлой жизни частенько назывались «вьетнамками». Минимализм, чего уж там. Я торопливо оделся — всё-таки, пребывая голым в обществе Джона, я испытывал некоторый дискомфорт. После этого Джон сунул мне в руки свёрток, оказавшийся серым же постельным бельём и полотенцем. — Пошёл вперед! — скомандовал он, нажав на кнопку небольшого пульта, который висел у него на поясе, на цепочке. Дверь в противоположной стене медленно отъехала в сторону, и мне ничего не осталось, как подчиниться. За дверью обнаружился узкий и не слишком длинный коридор. Здоровяк Джон даже голову чуть пригнул, чтобы не задевать встречающиеся через разные промежутки белые полукруглые плафоны. Долго идти не пришлось. С помощью своего пульта Джон отпер ближайшую дверь и сказал: — Располагайся, щенок. Думаю, что твой сосед тебе подскажет, что бывает за непослушание. — Благодарю, сэр, вы так добры, сэр, — отозвался я, прежде чем успел прикусить язык. Возмездие последовало немедленно — Джон втолкнул меня в комнату, вновь отвесив хорошую затрещину, так, что я чуть не растянулся на полу, но всё-таки каким-то чудом сумел удержаться на ногах. В общем, действительность моих ожиданий не обманула. Комната, в которую меня втолкнул Джон, была чем-то средним между тюремной камерой и больничной палатой. Отделанные тем же коричневым кафелем стены, отсутствие окон, гладкий пол и две кровати, стоявшие у противоположных стен. Ещё была еле заметная дверь в углу, на этом местные достопримечательности заканчивались. Хотя, вру. На второй кровати лежал, сжавшись в комок и обхватив голову руками, мальчик примерно моего возраста или чуть старше, одетый в такую же серую пижаму, как у меня. На стук открывшейся двери он вздрогнул и сжался ещё сильнее. Так… Похоже, это и есть тот самый второй объект, и это, что характерно, не Люпин. Значит, я ошибся, и его здесь нет. Хотя, не знаю. Я же не знаю, сколько тут у них этих самых «объектов». Но с мальчиком и впрямь нужно наладить контакт, он тут явно находится не первый день… И я, сложив бельё на соседнюю кровать, подошёл к сжавшемуся ребёнку и осторожно тронул его за плечо, прошептав: — Привет. Я — Гарри. Давай поговорим, а? Мальчик вздрогнул, но потом сумел справиться с собой. Он убрал руки от лица, взглянул на меня и сел на кровати. Я остолбенел. Том, похоже, тоже был удивлён, поскольку у меня в сознании прозвучало: «Люциус?» У меня же вырвалось: — Драко? Драко Малфой? Как ты здесь оказался? И в самом деле — мальчишка с серебристыми глазами, тёмными ресницами и растрёпанной блондинистой копной волос был до удивления похож на киношного Драко, разве что черты лица были более тонкими и изящными, словно у фарфоровой статуэтки. К моему облегчению, мальчик покачал головой, но когда он заговорил, я понял, что снова не понимаю ничего. — Я не Драко, — тихо сказал мальчик. — Драко Люциус Малфой — мой старший брат-близнец. Меня зовут Канопус** Альтаир*** Малфой и меня похитили. — Ты знаешь, где мы? — спросил я, и Канопус кивнул. А потом тихо добавил: — Мы в Аду, Гарри. В Аду, и я рад только тому, что моего брата здесь нет. Не-не-не, так нельзя. Пацан явно в депрессии, довели, сволочи. Если его сейчас не расшевелить, то может быть всё, что угодно. А мне всё больше хотелось сделать ноги отсюда, да ещё и нового знакомого с собой прихватить. Не чужие, чай… Кстати, а как это получилось, что у Люциуса родилось двое детей? Столько фанфиков в свою бытность перечитано про «проклятие одного ребёнка» в роду Малфоев, а тут — на тебе. — Канопус, — тихо сказал я, — расскажи мне, всё, что знаешь, пожалуйста… Я хочу сбежать отсюда. А ты? Красивое лицо Канопуса скривилось — вот-вот заплачет, и он грустно сказал: — Отсюда невозможно сбежать. Думаешь, я не пробовал? Здесь не действуют заклинания… совсем, я даже беспалочковый «Люмос» вызвать не могу. Замок не открыть, а этот Джон бдит, как собака цепная. Он сильный, здоровый, мне с ним не справиться. — А ты мог делать «Люмос» без палочки? — удивился я. Вроде бы колдовать без палочки — это ужас, как круто, я думал, что у меня это получается только за счёт большой силы… Или мелкий Малфоёныш не менее силён, чем я? Хотя… почему бы и нет? Вряд ли этому загадочному профессору нужны для опытов слабаки. Но как же Люциус за сыном-то не уследил? Я ж помню, как он в каноне трясся над Драко… Канопус всё-таки всхлипнул и ответил: — Ага, мог… И «Люмос», и «Алохомору», и «Агуаменти», и… В общем нас с Драко крёстный обучал… — Северус Снейп? — нейтрально спросил я. Начитался в своё время подобных фанфиков, этот фанон уже, похоже, в канон превратился, хотя у Роулинг о крестничестве Снейпа ни гу-гу… Но я ничуть не удивился, когда Канопус кивнул: — Ага… Мы с Драко магические близнецы, поэтому крёстный у нас один на двоих. А ты откуда знаешь? — Знаю, — вздохнул я. — Дело в том, что я — Гарри Поттер. — Правда? — Мелкий тут же выплыл из депрессии и взглянул на меня чуть ли не с восхищением. — Ты ведь спасёшь меня, да? Ты ведь — Избранный! И он торопливо затараторил: — Ты знаешь, мы с Драко всё-всё про тебя читали. А папа говорил, что мы поступим в Хогвартс в один год с тобой… Мы с Драко хотим с тобой подружиться, ты ведь пойдёшь на Слизерин, правда? — Стоп-стоп-стоп, — быстренько прервал я этот поток сознания. — Канопус… — Конни, — быстренько заявил пацан. — Дома меня называют Конни. Ты ведь будешь моим другом? Тогда и ты меня можешь так называть? И уставился на меня своими непостижимыми серебристыми глазами. Ох ты ж, дитё дитём же, как у похитителей на него рука-то поднялась. Представляю, как там сейчас Люциус и Нарцисса носом землю роют… И что они сейчас чувствуют… Домашнее балованное дитё оказалось в таких жутких условиях… Стоп. А ведь Вальпурга ничего об этом не упоминала… Значит, либо Люциус скрывает похищение сына, либо произошло это совсем недавно… либо вся магическая общественность уверена, что у Малфоя только один сын. — Конни, — спросил я, — а как тебя вообще умудрились похитить? Разве ты не должен был всё время находиться в Мэноре? — Ты и это знаешь? — удивился Конни и посмотрел на меня прямо как на ясновидящего. — Да-да, правда, это Драко ненадолго… и с охраной разрешают покидать Мэнор… К Крэббам в гости… или к Гойлам… А ещё к Паркинсонам. А мне нельзя. Папа объяснил, что никто не должен знать, что нас двое, иначе не удастся снять проклятие совсем… Там какой-то обряд есть, который можно провести только когда нам с Драко исполнится по одиннадцать лет. Вот тогда папа и представит меня обществу… это он так говорит. И в Хогвартс мы пойдём вместе с Драко… Ничего себе! А ведь не было в каноне никакого Конни Малфоя. А это значит… Либо к тому времени он погиб… либо был в плену. Теперь мне понятна замороженность Люциуса и Нарциссы… и их ненависть к магглорожденным. Наверняка они связывали похищение сына с ними. Нет, думаю, что Канопус какое-то время был жив… во всяком случае до четвёртого курса Гарьки точно. Иначе, как объяснить все нелепые действия Люциуса Малфоя… Один дневник, подброшенный Джинни, чего стоит. Он словно специально лил воду на мельницу Дамблдора… Или играл в чужой скверной пьесе… и не мог иначе, ведь на кону была жизнь его сына и снятие Родового проклятия. А вот потом… Потом, когда Волдеморт вернулся… видимо что-то произошло. Люциус взбунтовался, и ему быстренько устроили бесплатную путёвку в Азкабан. Там у него было время подумать… к тому же Драко получил Метку и невыполнимое задание — убить Дамби… и именно с этого момента Нарцисса идёт на всё, чтобы спасти единственного оставшегося у них сына — Драко. Так что Нарцисса не из человеколюбия сказала Волдеморту, что Гарри мёртв… тогда, в Запретном лесу, после Авады Лорда. Белобрысая парочка всё просчитала и решила, пока не поздно, сменить сторону, чтобы, опять же, уцелел хотя бы Драко. Ну да, пазл-то складывается… А бедный Канопус, значит, всё-таки погиб в этом сволочном месте… Но тут снова появляется неучтённый фактор в моём лице… не думаю, что позволю этому свершиться. Кто бы там ни стоял за этим похищением… Что-то во мне вдруг внезапно родственные чувства вспыхнули, да и пацана элементарно жалко. Между тем, Конни продолжал сбивчиво рассказывать. В целом, если отбросить ненужные повторы и чересчур «детский» стиль изложения, получалось следующее. Оказывается, в курсе того, что у Малфоев родился не один сын, а близнецы, знали, кроме самих Малфоев, всего четверо — Северус Снейп, который своими зельями фактически спас Нарциссу во время беременности и после тяжелейших родов, Вальпурга Блэк, к которой в своё время обратилась Нарцисса, и старшие Крэбб с Гойлом — вассалы Рода Малфой, преданные Люциусу, как собаки. Трое из них в своё время входили в клуб по интересам имени Лорда Волдеморта и чудом отпахались от Азкабана, что не добавляло им любви к существующей власти, а особливо — к Символу Добра и Света, то бишь, Дамблдору. Хотя бы потому, что все четверо понимали, что их харизматичный лидер Том Марволо Риддл превратился в полусумасшедшего маньяка не без его подачи. Причём здесь Малфоевские близняшки? Дело в том, что Гарька был не единственным, на чей счёт было сделано предсказание. Только вот сделала его не сумасшедшая алкоголичка Трелони, а вполне себе заслуживающая уважения Дельфийская Пифия. В своё время Люциус и Нарцисса во время свадебного путешествия посетили Магическую Грецию… и Люциуса занесло во вполне себе действующий до сих пор Магический Дельфийский Храм. Там ему и пришлось выслушать предсказание Пифии. Всех подробностей предсказания Конни по малолетству не знал, но кое-что они с Драко подслушали. Вроде бы речь в предсказании шла о том, что Зло, притворяющееся Добром, должны победить Трое… Дракон, Двойная Звезда и Последний в Роду. Но возможно это будет только в том случае, если все будут знать только о Драконе, но почти никто — о Двойной Звезде. И так должно продолжаться, пока не соединятся две единицы. Если же Двойная Звезда погаснет раньше срока, то Зло будет повержено через горе и страдания многих невинных, но победа не будет полной… В общем, Люциус, выслушав это, похолодел. Он, вступая в брак, провёл первый ритуал по снятию фамильного проклятия и не сомневался, что у него, впервые за многие поколения, родятся магические близнецы. Причём, имена для них уже были подобраны, и изменить это было невозможно, с ритуалами такого порядка не шутят. Драко Люциус… Дракон… и Канопус Альтаир… Двойная Звезда. Оставалось неясно, кто ж такой Последний в Роду (но вот я сразу насторожился… думаю, что и Люциус с Северусом уже допёрли), но Люциус решил подстраховаться. Когда мальчики родились, большинство магов было свято уверено, что у Малфоев появился на свет единственный наследник — Драко… Люциус был твёрдо намерен скрывать факт рождения двух наследников до тех пор, пока «не соединятся две единицы», то есть пока сыновьям не исполнится одиннадцать лет. Что же касается имён мальчиков в Книге Хогвартса, Люциус провёл ритуалы, скрывающие второго близнеца, и имя Канопуса в ней должно было появиться только в день его одиннадцатилетия. Понятное дело, что младшенького скрывали от всех. Сначала близнецам было достаточно общества друг друга, родителей и крёстного, потом Драко познакомили с Винсентом Крэббом, Грегори Гойлом и Панси Паркинсон. Все трое стали частыми гостями в Малфой-мэноре, но близнецы общались с ними по очереди и те пребывали в уверенности, что общаются только с Драко. Канопус сначала это всё воспринимал, как весёлую игру, но когда Драко стали приглашать в гости, а Конни категорически запрещали покидать Мэнор, он взбунтовался. Младший из близнецов был активным, креативным и любопытным от природы и вертел старшеньким Драко, как хотел. Он стал уговаривать Драко поменяться ролями, говорил, что ужасно, что он за всю свою жизнь не видел ничего, кроме Малфой-мэнора, и что ему ужасно хочется увидеть хотя бы то, как живут друзья… В общем, уговорил на свою голову. Несколько дней назад Драко снова пригласили к Паркинсонам, и близняшки придумали план. Люциус с Нарциссой, само собой, различали сыновей, их было не обмануть, но вот старшие Крэбб с Гойлом, приставленные к пацанам телохранителями, их частенько путали, поскольку похожи были Драко и Конни, как две капли воды. В общем, активная парочка воспользовалась отлучкой родителей, усыпила бдительность домовиков, поменялась одеждой, и Конни через камин отправился к Паркинсонам, а Драко остался дома. В этот момент всё и произошло. Каминная сеть дала сбой, Конни и Гойла-старшего выкинуло в какой-то незнакомой лачуге, бедный Конни не успел ничего понять, как раздался странный резкий звук и его телохранитель упал на пол, обливаясь кровью, а ему кто-то, кого он от шока и испуга не успел разглядеть, поднёс к носу вонючую тряпицу. Очнулся мальчик уже в этой кошмарной комнате и, когда понял, что он один, никого из близких нет рядом, а сам он не может и «Люмос» зажечь — забился в истерике. Появился Джон, надавал испуганному мальчишке оплеух и утащил в какую-то другую комнату, где их встретил человек в белом халате, белой шапочке и маске, закрывающей нижнюю половину лица. Этот человек велел усадить Конни в кресло на подставке. К этому креслу Джон бедного пацана буквально примотал, а потом страшный мужик в халате стал колоть его иголками, светить в глаза, прикреплять к голове какие-то штуки и проделывать прочие непонятные вещи. А потом он заставил Конни отвечать на вопросы, и если ответ ему не нравился, то Конни было очень больно, как он думал, хуже, чем от «Круцио». Так продолжалось, пока он не потерял сознание, а когда пришёл в себя — то снова был в этой комнате. Потом Джон велел ему есть какую-то отвратительную бурду, а когда мальчик отказался — то снова побил его. Не сильно, но обидно. Для Конни, которого никто никогда и пальцем не трогал, это был шок. — Он меня трогал ещё… — прошептал Конни, опустив глаза. — Неправильно трогал. Он говорил, что у меня мордашка, как у ангелочка, а на самом деле я — выродок, и профессор позволит ему поиграть со мной. Но он страшный, я не хочу с ним играть, Гарри, я хочу домой… Этот профессор — гадкий, он делает мне больно несколько раз… а после того, как Джон отводит меня к нему, мне так плохо… Тошнит, в голове всё путается и всё тело болит… Бл.дь! Бл.дь! Бл…дь! Да что ж тут творится-то? Нет уж, не буду играть в русского разведчика Штирлица, сначала ноги сделаю, а потом пусть взрослые в этом разбираются! — А как мы будем убегать? — спросил меня Конни. — Ты ведь придумал уже, Гарри? Голос его был сонным и усталым, и я прошептал: — Ты поспи. Я не дам Джону тебя увести, а я пока подумаю, как нам бежать. — Ага, — согласился Канопус, прислонил голову к моему плечу и ровно задышал. Нанервничался, бедняга. Но одно хорошо — ничего непоправимого этот «профессор», вроде как, натворить не успел. Значит, бежать нужно в самое ближайшее время, а то у меня что-то нет желания знакомиться с его методами. — Я вспомнил, что Джон говорил что-то про Новый Салем… памяти Нового Салема, говорил он, — пробормотал пацан и окончательно отключился. А я стал мучительно вспоминать — что же это за зверь такой — «Новый Салем»… *масленый взгляд — не ошибка. См. "Нередко это отглагольное прилагательное употребляется в переносном значении: масленый голос (елейный, слащавый, приторный, льстивый); масленые глазки; масленые речи". Подробнее: https://russkiiyazyk.ru/orfografiya/pravopisanie/maslenyi-ili-maslyanyi.html **Кано́пус (α Car/α Carinae/Альфа Киля) — звезда южного полушария, ярчайшая в созвездии Киля и вторая по яркости (после Сириуса и не считая Солнца) звезда на небе с видимым блеском − 0,72m. ***Альтаи́р (α Aql/Альфа Орла) — самая яркая звезда в созвездии Орла и 12-я по яркости звезда на небе. Видимый блеск — 0,77m. Название происходит от арабского «ан-наср ат-таир» (араб. النسر الطائر‎), означающего «парящий орёл». Ритуал Люциус проводил с помощью фамильных заклятий Блэков, открытых ему Нарциссой, поэтому у Конни типично «блэковское» имя.