Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

Но прежде, чем я сделал шаг вперёд, на поляну выскользнули два огромных мохнатых силуэта, отличавшиеся размерами от обыкновенных волков примерно так же, как алабай — от таксы… Честно говоря, когда я увидел этаких зверюг, то у меня от страха из головы вылетели все связные мысли. Хотя нет, одна осталась: — Конни, это волки! Лезь на дерево, быстро! Лезь, кому сказал, я тебя подсажу! — А ты? — хлопнуло глазами это чудо. — Ты же не сможешь… Это точно, не смогу. Голова внезапно закружилась, и я обнял ближайшую берёзку, чтобы не упасть. Магическое истощение, чтоб его… — Гарри, тебе плохо? — перепугался Конни. — Лезь на дерево! — прохрипел я. Но Конни, видимо, решил, что пришёл его черед отдавать Долг Жизни и, подхватив с земли какую-то ветку, бросился наперерез волкам с криком: — Кыш! Кыш, собаки нехорошие! Я охнул, отлепился от берёзки и бросился… угу, бросился, шагом беременной черепахи, головокружение и тошнота никуда не делись… на помощь Конни. Сожрут же, Конни совсем мелкий, он им на один зуб, максимум на два… Но волки повели себя нестандартно. Не доходя до Конни пары шагов, они остановились, хлопнулись на задницы и вывалили длинные розово-пегие языки, оскалившись в собачьих улыбках и делая какие-то странные движения головой. Вот честное слово, не будь это волки, я бы подумал, что они ржут. «Гарри, ты идиот, — пробился в моё сознание Томми. — Это же оборотни. Истинные оборотни». Действительно, идиот. Меня извиняет только не прошедший бардак в мозгах после «профессорского» лекарства. Конни между тем продолжал размахивать своей веточкой и отважно наступать на «волков». — Конни, стой! — крикнул я, в очередной раз собрав себя в кучку. — Иди сюда, ты их уже… эээ… напугал. Они нас не тронут. — Точно? — недоверчиво спросил Конни и грозно посмотрел на волков. — Смотрите у меня! После этого он гордо развернулся и отправился ко мне. — Гарри, тебе уже лучше? — обеспокоенно спросил он. — Ага, спасибо тебе, Конни, — ответил я, продолжая наблюдать за волками. А те, «отсмеявшись», вскочили на все четыре лапы и синхронно подпрыгнули, перекувыркнувшись в воздухе. На землю уже приземлились двое мужчин, которые продолжали улыбаться, глядя на нас. И тут я углядел то, чего сразу не заметил. На шее у каждого из мужчин болталось по небольшой торбочке. Из этих самых торбочек оба извлекли какие-то тряпочки и ловко обмотали их вокруг бедёр, приобретя относительно приличный вид. И только после этого один из них — на вид лет тридцати пяти-сорока, вежливо склонил голову, прижал ладонь к сердцу и что-то спросил у нас на непонятном языке. — Ой, ой, Гарри, это оборотни, — испуганно пискнул узревший этот момент Конни. И отважный воитель, не побоявшийся броситься с прутиком на здоровенных волков, прижался ко мне в поисках защиты. — Тихо, Конни, не бойся, — постарался успокоить его я. — Если бы они хотели нас укусить, уже покусали бы. Может быть, они смогут нам помочь. Мужчины, продолжавшие нас внимательно разглядывать и прислушиваться к нашим словам, переглянулись и младший из них — на вид лет двадцати, с усилием произнёс: — Инглезе… Вы есть инглезе? Я усиленно закивал: — Да-да, мы англичане. Мы были… в плохом месте и сбежали оттуда. Старший из мужчин принюхался и что-то сказал младшему. Тот, с трудом подбирая слова, спросил: — Вы есть видеть? Не понял. Мы что, на слепых похожи? Или он имел в виду что-то другое? Как оказалось, именно что другое. Парень взглянул на веточку, которую отбросил Конни, и она, повинуясь его взгляду, медленно поднялась в воздух и повисла. Так они не просто оборотни, но ещё и маги? Тогда, может быть, говоря «видеть», парень имел в виду «колдовать»? Эх, трудности перевода… — Ага! — обрадовался Конни, который уже успел отлипнуть от меня и вовсю разглядывал обоих мужчин. — Я тоже так могу! И, взглянув на другую ветку, громко крикнул: — Вингардиум Левиоса! Веточка послушно взмыла чуть ли не до верхушек берёз, а потом тихо спланировала вниз. Мужчины снова переглянулись: — Сильно видеть, — заявил молодой и обратился ко мне. — А ты? Не видеть? — Сейчас — нет, — ответил я. — Мы убегали, я много видеть. Сейчас не могу. Парень, к моему удивлению, меня вполне понял и сказал пару слов своему старшему спутнику. Тот покивал и ответил. Молодой обратился ко мне: — Мы сейчас дом. Вы — с нами. Мы — опять волки. Не бойтесь, мы не обидим. Мы клясться Маниту, детей не трогать. Наш… Наш Старший видеть… Он Инглезе… Он говорить… знать… Маниту? Блиин, это куда же нас занесло? И что ж я сразу не понял-то? Мужчины оба смуглые, черноглазые, с длинными прямыми иссиня-чёрными волосами и носы у них… характерные, как иногда говорят — орлиные… И эти набедренные повязки… Индейцы? Самые настоящие индейцы? — Вы — индейцы? — спросил я, не особо надеясь, что парень меня поймёт. Но он понял. — Инджун, да. Мы есть Ок-Йе-Нечка*. Ок-Йе-Нечка? Название племени? Что-то я такого не слышал… Но я по индейцам и не специалист, помню не так много, в основном из прошлой жизни, и то, в основном, потому что обожал в детстве книги Фенимора Купера, Лизелотты Вельскопф-Генрих про Токей-Ито, и Сат-Ока, польского индейца, с его «Землёй Солёных Скал». Но вообще-то все индейцы в США сейчас в резервациях живут… да и пейзаж какой-то… не совсем американский… — А как называется это место? Ну, где мы? Индеец ничуть не удивился и важно ответил: — Толанди. Толанди? Ну да, понятнее некуда. Хотя… Кажется, у Сат-Ока Толанди — это Канада. Тогда понятно, откуда берёзки… «Над Канадой небо синее, меж берёз дожди косые….» Нехило нас так из Штатов перекинуло. Или дело в том, что нас поближе к Люпину перенесло? А что? Вполне возможно, что он решил скрыться у индейцев. Говорил же парень — Старший… Инглезе… А вдруг это Люпин? Между тем, парень решил представиться и прижал руку к своей груди: — Я есть Маленький Гром. Мой отец — Птица-Ветер. Я вежливо склонил голову в ответ и прижал руку к груди: — Гарри. Конни повторил мой жест и важно заявил: — Канопус Альтаир Малфой. Старший из индейцев беззлобно усмехнулся и снова что-то сказал сыну. Тот перевёл: — Дом далеко. Вы — слабеть. Мы — волки, вы сидеть, не бояться. Мы отвезти. Я — везти Гарри, отец — малыш Много-Имён. Понять? — А чего это я — малыш? — надулся Конни. — Ага, значит против Много-Имён ты ничего не имеешь? — подколол его я. — Ну, я же аристократ, так что деваться некуда, — ответил Конни. — А ты почему полным именем не назвался? — А оно им надо? — спросил я. — По этикету… — заметил мелкий Малфоёныш. — Ладно, забудь, — махнул рукой я. — Если это так важно — позже назовусь полным именем. Тот только вздохнул. Пока мы так препирались, индейцы успели снять свои повязки, аккуратно сложили их в мешочки, мешочки повесили себе на шеи и вновь совершили по головокружительному прыжку. На землю приземлились уже два огромных волка — чёрный и тёмно-серый. Ох, какие же они всё-таки здоровенные… Оба волка опустились на землю, давая нам возможность сесть. Я уселся на тёмно-серого — именно в него превратился Маленький Гром, а Конни — на чёрного. Сидеть оказалось неожиданно удобно, летняя шерсть волков была короткой, мягкой и густой, я обхватил «своего» волка за шею, то же сделал Конни, и оба волка сразу рванули с места — не резко, довольно плавно, но потом понеслись по лесу просто с пугающей скоростью, легко огибая деревья. Я пригнулся к шее «своего» волка, искоса наблюдая мелькающие вокруг берёзки и сосенки. Ну да, скорее всего, Канада или какой-нибудь из северных штатов США. А поскольку я не знаю, где была расположена клятая лаборатория, то и сказать не могу, насколько далеко нас зашвырнуло. Кстати, а с чего это индейцы практически не знают английского? Это в двадцатом-то веке… По-моему, даже в резервациях есть школы с обязательной общеамериканской программой. Или эти с девятнадцатого века умудряются по лесам скрываться? Не, нереально. Я бы поверил, если бы мы оказались где-нибудь в южноамериканской сельве или в экваториальной Африке, вроде там до сих пор живут племена, которые белого человека и в глаза не видели (и не сказать, что им от этого хуже живётся), но в США… «Это может быть магическое поселение, — вмешался Томми, — скрытое, как Мэноры благородных Родов». «Может быть, — согласился я, — но неужели они совсем с внешним миром не контачат?» «Не хотят, — отозвался Томми. — Хотя… Маги Америки к индейским шаманам всегда относились с уважением… Может, это ортодоксы, которые когда-то обиделись на завоевателей и с тех пор показываться никому не хотят?» «Может, — согласился я. — Но всё равно, странно как-то…» «Буду думать. Ты прав, что-то тут не так», — отозвался Томми и замолк. А я покосился на Конни. Тот вполне уверенно держался на своём волке, лицо раскраснелось, в глазах застыл восторг. Как мало всё-таки ребёнку надо для счастья… Всё-таки детская психика пластична, он уже отбросил всё, что с ним случилось в проклятой лаборатории, и пребывает в ожидании чуда. Вот и хорошо. Волки синхронно повернули вправо и застыли, как вкопанные, на краю обрыва. Если они хотели произвести на нас впечатление, то это им удалось — вид на освещённую солнцем широкую реку, в излучине которой стояли индейские палатки, открывался потрясающий. Синее небо, сияющая гладь реки, светлый песок широкой отмели, зелёный луг, на котором пасся табун невысоких коротконогих пёстрых лошадок — неужели мустанги? — яркие, расписанные красными, чёрными и желтоватыми узорами палатки-типи, стоящие почти правильным кругом, в середине которого стояла самая высокая палатка, а перед ней было воткнуто в землю копьё, украшенное яркими перьями… Возле палаток были видны фигурки обитателей, занятых своими делами. Просто кадр из фильма германской киностудии ДЕФА** с Гойко Митичем в главной роли. — Как красиво! — восхищённо воскликнул Конни. — Правда, Гарри? — Правда, — согласился я, — здорово. Волки переглянулись и потрусили к краю обрыва, где обнаружилась тропинка, по которой они и стали спускаться вниз — медленно и аккуратно. Обитатели лагеря явно заметили возвращающихся и замерли. Спустившись с обрыва, волки снова перешли на стремительный бег и минут через пять оказались рядом с индейскими палатками, обогнув внешний круг и оказавшись сразу в центре. Там оба волка замерли, а потом легли, поджав лапы, при этом чёрный посмотрел на меня и уркнул — слезайте, мол. Мы спустились на землю, и Конни сразу же подбежал ко мне — всё-таки такое количество незнакомых людей… угу, людей, да… его пугало. Я осторожно взял его за руку и огляделся. Нас окружали типичные индейцы — женщины и девушки в вышитых платьях из тонко выделанной кожи, леггинсах*** и мокасинах, с заплетёнными в косы волосами и яркими головными повязками, несколько мужчин, одетых в одни только леггинсы, с татуированными торсами, мальчики и девочки лет пяти-семи, одетые практически как взрослые, и совсем голенькие малыши, на вид лет до трёх. Именно эти малыши, поспевавшие к важному зрелищу на своих не слишком твёрдых ножках, стали на бегу превращаться в смешных толстолапых волчат, которые всей стайкой окружили взрослых волков, теребя их за шерсть и хвосты, взбираясь на спины и вообще бесчинствуя, не давая взрослым обратиться. Зрелище было презабавное, и мы с Конни невольно рассмеялись. Несколько индианок сразу позвали волчат красивыми певучими голосами, и те, отпустив законную добычу и тут же перекинувшись обратно в малышей, заковыляли к матерям и сёстрам. На нас все собравшие посматривали настороженно, но без враждебности, а мальчишки и девчонки лет пяти-семи уже потихоньку придвигались к нам, с горящими от любопытства глазами разглядывая волосы Конни. Ну да, они же темноволосые все. Между тем Маленький Гром и Птица-Ветер перекинулись и произнесли несколько фраз для утоления любопытства соплеменников. Уж не знаю, что они там сказали, но несколько женщин постарше придвинулись к нам со странным блеском в глазах. Между тем один из мужчин ответил им несколькими фразами, и Птица-Ветер что-то скомандовал. Придвигавшиеся к нам женщины заспорили, Конни испуганно пискнул, я напрягся, но Маленький Гром заявил: — Не бояться. Старший охотиться. Вы — отдохнуть. Тростинка и Красная Белка вас отвести… в свой типи. Есть. Отдыхать. Спать. Старший вернётся — говорить. Ага, понятно, нас в гости приглашают. Что ж, пойдем. Честно говоря, я так есть хочу, что аж живот сводит, это Конни хоть эта мерзкая размазня перепадала, а мне — только водичка. Птица-Ветер ещё что-то сказал и площадка перед большим типи опустела. Остались только мы с Конни, Маленький Гром, две женщины — немолодая, с седыми прядями в косах и совсем юная девушка, очень миленькая и нарядная. — Тростинка — сказал Маленький Гром, указав на старшую. А девушку звали, соответственно, Красная Белка. Как я понял, Красная Белка была женщиной Старшего, а Тростинка — её овдовевшей матерью, и обе, соответственно, жили в типи Старшего. Обе женщины ласково заулыбались и жестами стали приглашать нас в гости. Мы переглянулись и вошли, а когда оказались внутри, невольно начали оглядываться. Не очень вежливое поведение для гостей, но женщины, кажется, не обиделись. Типи оказалось вполне просторным, дневной свет поступал в него из круглого отверстия над очагом и откинутого полога. Очаг, обложенный камнями и аккуратно обмазанный глиной, был расположен в центре, примерно половина типи была застлана пушистыми, хорошо выделанными шкурами — лисьими, оленьими, барсучьими. В нескольких местах на шкурах лежали стопки явно самодельных одеял. Похоже, эта половина служила для сна и посиделок. Вторая половина была чисто выметена, там на своеобразных подставках стояли котлы, глиняные горшки, глиняные же расписные блюда и прочие кухонные принадлежности. Поодаль от них располагались плетёные корзины, прикрытые плетёными же крышками. Внутренние стены типи были украшены «коврами», сшитыми из кусочков разноцветного меха с очень большим искусством, между коврами висели расписные щиты, копья с пышными султанами из перьев, и колчаны, наполненные стрелами и тоже очень искусно украшенные. Своеобразно, конечно, но уютно и очень чисто, пахнет какими-то травами, пучки которых развешаны по всему жилищу — то ли как приправы используются, то ли насекомых отгоняют. Во всяком случае, никакой летающей пакости в жилище не наблюдалось. Обе женщины, улыбаясь нам, жестами показали на участок типи, застланный шкурами, приглашая садиться. Тростинка положила пару одеял, поставила между ними низенький деревянный столик и снова сделала приглашающий жест. Я снял обувь и устроился на сложенном одеяле, поджав ноги под себя, Конни повторил мои действия. Тростинка одобрительно кивнула и улыбнулась. Тут же Красная Белка поставила перед нами две керамические чаши с потрясающе пахнущим бульоном, потом керамическое же блюдо с мелко нарезанным варёным мясом с травами и две заострённые палочки. Потом Тростинка принесла второе блюдо — с горкой аппетитных поджаристых лепёшек. Интересно-интересно, если это племя охотников, откуда у них мука для лепёшек? Или они всё-таки общаются, так сказать, с внешним миром? Но тут мой желудок жалобно взвыл, напомнив, что в нём давно ничего не было, и я, осторожно подняв чашу за бока, сделал глоток. Бульон оказался на диво вкусным — не слишком жирный, тоже с какими-то травами и явно ощущавшимся «дымком», мясо — нежным, лепёшки чуть хрустящими. Запивать всё это предлагалось настоем, целый большой кувшин которого принесла Красная Белка — сладковатым, с привкусом душистого мёда и лесных ягод. Мы смели почти всё, получили по небольшому кусочку домотканой «салфетки» — вытереть руки и лицо, потом Тростинка провела рукой по шкурам и закрыла глаза. Я так понял, нам предлагалось отдохнуть, и вовремя. После сытной еды глаза закрывались сами. Тростинка быстренько унесла столик прямо с остатками нашей трапезы и протянула нам ещё два одеяла. Я не стал отказываться, устроился на шкурах поудобнее, Конни пристроился рядом, обхватив меня за шею, и тут же ровно задышал, чуть посапывая. Я успел почувствовать, как кто-то укрывает нас одеялом, и провалился в сон. А когда проснулся — оттого, что кто-то осторожно тряс меня за плечо - то увидел над собой лицо мужчины. Очень знакомого мужчины, только на фотографии, которую мне показала Петунья, он был куда младше и у него не было таких роскошных волос, заплетённых в две косы, тонких шрамов-насечек на щеках и головного убора из белых и красных перьев. — Гарри? Ты ведь Гарри, сын Джейми? — спросил он. — Да, — отозвался я. — Это я, мистер Люпин. *Ок-Йе-Нечка — «жители леса» — название выдумано автором. **ДЕФА — киностудия ныне несуществующей ГДР. В семидесятые годы двадцатого века именно там снимались фильмы знаменитой «индейской» серии («Зверобой», «Ульзана», «Текумсе» и др.), заглавные роли в которых неизменно исполнял немецкий актёр сербского происхождения Гойко Митич. ***Индейские леггинсы — своеобразные брюки, состоящие из двух штанин, которые крепились к набедренной повязке. Украшались вышивкой и бахромой.