Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

А когда я проснулся, то почувствовал, что изменился. Тело ощущалось по-другому, как-то странно, словно не своё. А ещё все предметы, окружающие меня, стали больше. Ненамного, но больше. Я огляделся. Ночь уже прошла, очаг был потушен, полог типи откинут, яркое солнце освещало часть типи. Несколько нахальных лучиков пробились дальше, один из них упал на моё лицо, в носу защекотало и я чихнул: — Апсик! Чиханье прозвучало как-то пискляво и не совсем по-человечески. Я удивился и стал вертеть головой дальше. Ага, Небесная Вода спит неподалёку, свернувшись на шкурах калачиком и укрывшись пёстрым одеялом, а вот Крика Ястреба нигде не видно. Где же шаман? Надо пойти, поискать. Я попробовал сесть, но вместо ответа тело как-то странно изогнулось, и я шлёпнулся на живот. Это ещё что такое? Я недоумённо захлопал глазами. Несмотря на то, что в той части типи, где я лежал, было сумрачно, я различал на огромной волчьей шкуре у меня под носом каждую шерстинку, удивляясь оттенкам серого, менявшимся снизу вверх на более светлый, почти белый. Более того, я чувствовал почти выветрившийся резкий запах вещества, которым, видимо, обрабатывали эту шкуру. Странно всё это… И тут в поле моего зрения попала… лапа. Ну да, звериная лапа с мягкими подушечками и полускрытыми в них когтями. Лапа была покрыта кремовой шерстью с тёмными пятнышками. Это же… это же детёныш рыси… Откуда он здесь взялся? — Что происходит? — хотел спросить я, но вместо этого вырвалось недоумённое: «Мряк?!» Что-о-о? Я попробовал пошевелить рукой, и в ответ дёрнулась лапа рысёнка. Это как? Это что? Это я, что ли? Ничего себе - подарочек от Великих Предков! Самое интересное — я помнил, что во сне я сидел на лесной поляне в кругу самых разных зверей и птиц. Гигантский орёл, огромный волк, невообразимых размеров медведь, длинногривый, чёрный, как ночь, мустанг, крупная рысь, змея, олень, лебедь, утка, барсук… Всех я, честно говоря, даже и припомнить не мог. Удивительно, но во сне я вполне себе спокойно общался с ними, чувствовал исходящую от них древнюю мощь, но не боялся. Почему-то у меня было ощущение, что никто из них не причинит мне вреда. Они задавали мне какие-то вопросы, я отвечал… помнил только, что нужно отвечать честно, но вот содержание нашей беседы словно подёрнулось туманом, единственное, что я помнил, что Великие Предки (а это, похоже, были именно они), вроде бы, остались довольны беседой со мной. Орёл махнул крылом и сказал, что они сделают мне три подарка — два сейчас, а третий — гораздо позже. Но все три подарка будут мне полезны, каждый в своё время. А потом… потом в центре круга возникла призрачная фигурка явно перепуганного Томми и Великие Предки стали спрашивать уже его. Но мне была недоступна эта часть беседы, я видел, но не слышал ничего. И, похоже, Томми они были не так довольны, как мной. Я испугался, вскочил с места, стараясь привлечь к себе внимание и стал кричать, что Томми не такой, что он хороший, что он помогает мне, и что он достоин того, чтобы вновь обрести тело… Не знаю, почему я решил это выкрикнуть, но, вроде бы, меня услышали. Звериные и птичьи головы повернулись в мою сторону, немигающие глаза уставились на меня, всё тело пронзила боль. Это было жутко… но я продолжал кричать, чтобы они не трогали Томми. Наконец, они дружно склонили головы и Томми исчез. А потом… потом я проснулся. Чёрт! Томми! «Томми! — крикнул я. — Томми, отзовись!» «Гарри, спокойно! — отозвался знакомый голос, и я выдохнул с облегчением. — Со мной всё в порядке, но если бы не твоё горячее заступничество, Великие Предки развеяли бы меня… Ты не представляешь, какая у них мощь… Настоящая, древняя. Но они дали мне шанс. Спасибо тебе, Гарри». «Всё в порядке, — выдохнул я. — Я не хочу тебя терять, Томми. Ты мне стал, как братик. А Предки? Они обещали тебе, что ты можешь обрести тело?» «Могу, — ответил Томми. — Но они назвали ряд условий. Я расскажу о них позже, а сейчас… Сюда идёт этот шаман, я в медальон…» Голос Томми исчез, а я вновь попробовал встать на толстые, разъезжающиеся лапки. Получилось далеко не с первой попытки, но всё-таки получилось, и я, переваливаясь, словно перекормленная утка, заковылял к выходу из типи и чуть было не врезался в ноги Крика Ястреба, который выбрал именно этот момент, чтобы вернуться. Но я всё-таки сумел избежать столкновения, плюхнувшись на спину и глядя на шамана испуганными глазами. Тот присел рядом со мной на корточки и рассмеялся: — Какой беспокойный малыш Райя… «Я не Райя, я Гарри!» — попробовал возмутиться я, но вырвалось у меня, естественно, только: — Урр! — Конечно, я помню, что тебя зовут Гарри, — заметил шаман и левой, свободной рукой начал чесать моё… то есть рысиное пузико. Приятно… Но ещё приятнее был запах, который донёсся до меня с глиняного блюда, которое шаман держал в другой руке. Манящий запах варёного мяса. В животе жалобно заурчало, мне стало стыдно, и я закрыл глаза лапами. Крик Ястреба снова рассмеялся: — Давай, вставай, лежебока, я тебя накормлю. Тебе нужно много кушать и быстро расти. Великие Предки даровали тебе это обличье, чтобы, когда ты перекинешься, у тебя были крепкие косточки и сильное тело. Так что пока ты будешь много кушать, бегать и играть, как несмышлёные ути. Не бойся, это будет недолго. А потом ты заснёшь маленьким Райя, а проснёшься сильным и здоровым мальчиком. Но этот облик всегда останется с тобой, Предки не отбирают своих даров… Ага, значит, я перекинулся в рысёнка, чтобы мои проблемы со здоровьем решились. Ну да, я читал когда-то, что ранение или увечье, полученное оборотнем в человеческом облике, исцеляется, когда он перекинется. Но это значит, что я стал оборотнем? — Не выдумывай, — ответил Крик Ястреба, уже успевший присесть к очагу и начавший выкладывать куски мяса на деревянный кружок, предварительно мелко нарезая их. Я с некоторым трудом, ещё путаясь в непослушных лапах, побрёл на прекрасный манящий запах мяса, а он продолжал говорить: — Нет, Гарри, ты не стал оборотнем. На твоей родине это называется «анимаг». Но чему ты удивляешься? Предки открыли мне, что так превращаться мог и твой отец. Я облегчённо выдохнул и набросился на мясо. Вкусно было неимоверно, но много съесть я не смог. После сытной еды глаза вновь стали закрываться, и шаман сказал: — Поспи. Во сне ты будешь расти и исцеляться. А когда проснёшься — сможешь поиграть и побегать. Твой друг будет ждать тебя. Я благодарно уркнул и вновь закрыл глаза. Когда я снова проснулся, то понял, что тело рысёнка подчиняется мне куда лучше прежнего. Более того, меня переполняла брызжущая радость жизни. Хотелось бегать, прыгать, играть. Я резво вскочил и побежал к выходу из типи, но меня остановил голос Крика Ястреба: — Какой быстрый! Давай-ка, поешь сначала, а потом придёт Старший и приведёт твоего маленького друга. «Конни, что, тоже научился превращаться?» — хотел спросить я, но, естественно получилось только вопросительное: — Куур-няяу? Крик Ястреба ответил: — Нет-нет, это к нему придёт в своё время. Просто, думаю, вам полезно будет побегать по лесу. Здесь чудесные места, малыш Гарри, вот увидишь, тебе понравится. И он снова подвинул мне блюдо с горкой варёного мяса. Я с удовольствием расправился с предложенной едой и ощутил настоятельную потребность отлучиться в кустики. Шамана это повеселило, но он перекинулся в огромного седого волка и самолично отвёл меня в подходящее для таких дел место, да ещё и курс молодого бойца провёл. Скажу сразу — справлять естественные потребности в теле животного — радость ещё та, но я справился. А потом Люпин привёл Конни, который выглядел здоровым, весёлым и даже успел чуть-чуть загореть… точнее порозоветь, поскольку кожа у него была тонкая, как у всех натуральных блондинов. Одет он был не в свою серую пижаму, которую нам выдали в лаборатории, а в очень ладно сидящую на нём индейскую одежду — курточку, леггинсы и мокасины. Видно, кто-то из местных женщин поделился с ним одеждой сына. Выглядело немножко странно, но Конни шло. Надо сказать, что он каким-то непостижимым образом сумел узнать меня и в рысином облике. Войдя в типи, он вежливо поздоровался с шаманом, а потом его взгляд упал на меня и мальчик удивлённо воскликнул: — Га… Гарри? Это ты, Гарри? Вместо ответа я подпрыгнул и лизнул Конни в нос, а Люпин объяснил мальчику, для чего шаман проделал такое, закончив словами: — Это милость Великих Предков. Обычно стать анимагом очень сложно, тем более, в таком юном возрасте, а у Гарри теперь с этим никаких проблем не будет. Только Гарри некоторое время побудет в этом облике, а потом вновь станет мальчиком. Конни принял эти объяснения с восхищением, ему явно понравилось меня гладить и тискать, а потом Люпин сказал: — Сейчас мы отправимся в лес. Гарри нужно много бегать и играть, чтобы он стал здоровым и сильным. Хочешь с нами, Конни? — Но я же не могу превращаться… — огорчённо протянул мальчик. — Ничего страшного, — улыбнулся Люпин. — Я тебя покатаю. Хочешь? Конечно, Конни хотел. Поэтому Люпин быстренько разделся, сложил одежду в мешочек, который повесил к себе на шею и перекинулся в волка. Конни радостно вскарабкался к нему на спину, и Люпин мотнул мне головой — пошли, мол. Я радостно кинулся наружу следом за Люпином. Естественно, я не мог бежать так же быстро, как он, но я старался. Типи шамана стоял на отшибе, поэтому мы не привлекли ничьего внимания, углубляясь по тропе в лес. Это была потрясающая прогулка. Я торопливо семенил за медленно бегущим Люпином, всё меньше и меньше путаясь в лапах, и вертел головой. Величественный, вековой лес окружал меня, нагретые солнцем стволы сосен уходили так высоко, что, казалось, их макушки подпирают синее, с редкими белыми облачками, небо, мягкий мох пружинил под ногами, в нём кое-где виднелись макушки грибов. Мох сменялся кустиками спелой черники и начинавшей краснеть брусники, а потом пошли заросли резных листьев папоротника. А запахи… Густой запах смолы, которая янтарными каплями скапливалась на сосновой коре, нежный, влажноватый аромат лесной подстилки, острый грибной дух… Множество запахов окружило меня, так что я растерянно плюхнулся на задницу и затряс головой. Люпин, который тоже остановился, изобразил «собачью улыбку» и мотнул головой — давай, побежали дальше. И я побежал. Когда закончились заросли папоротников, мы оказались на полянке, покрытой мягкой травой и цветами. Пестрые бабочки кружились над ними, слышалось тихое жужжание лесных пчёл… Люпин остановился и улёгся на краю поляны, положив голову на лапы, Конни соскочил с него, и мы начали носиться по поляне наперегонки, прыгая и шуточно борясь друг с другом. Это было весело. Не помню таких счастливых ощущений даже из собственного детства, а уж из Гарькиного… Там и близко такого не было. Наконец, когда нам надоело прыгать и дурачиться, Люпин подозвал нас к краю поляны и мы разглядели в узорчатых листьях крупные ягоды поздней земляники. Конни сразу же принялся собирать ягоды, нанизывая их на длинные травинки, собирание продвигалось небыстро, ибо из трёх ягод две отправлялись прямиком в рот. Мордаха Конни была счастливой до невозможности — ну да, вряд ли в парке Малфой-мэнора были возможны подобные развлечения. Я же решил проверить — а получится ли у меня лазить по деревьям, как у настоящей рыси, и начал, пыхтя, карабкаться вверх, вонзая когти в смолистый сосновый ствол. На удивление, у меня получалось всё лучше и лучше, я сумел вскарабкаться высоко, до первой толстой ветки, и устроился на ней, огласив окрестности победным «Рряв!» Конни, успевший собрать аж три полных травинки земляники, помахал мне с земли рукой, и я начал спускаться… причём это оказалось труднее, чем карабкаться вверх, но всё же удалось. А когда я спустился, Конни стал предлагать мне собранные ягоды. Я смахнул языком одну травинку… такой сладкой земляники в жизни не пробовал. Остальные две Конни отдал перекинувшемуся Римусу, хоть тот и отказывался. Римус же посмотрел на перепачкавшегося по уши в траве и землянике Конни и повёл нас отмываться к лесному озеру. Озеро было небольшое и почти идеально округлое, с тёплой, прозрачной водой. Конни и Римус искупались в нём, потом к ним присоединился и я, несмотря на то, что моей рысиной ипостаси вода не слишком нравилась. Хотя выяснилось, что рыси неплохо плавают. Потом Римус умудрился голыми руками вытащить из воды пару здоровенных рыбин, причём двигался он в этот момент с потрясающей воображение быстротой. А когда мы вылезли из озерца, то набрали в лесу сухих веток, и Римус развёл костёр и быстренько очистил и выпотрошил рыбин, а потом запёк их в глине. Рыба получилась что надо, одну я слопал почти в одиночку, удивляясь собственному аппетиту. Потом нас разморило, мы подремали на травке, прижимаясь к мягкому боку снова перекинувшегося Римуса, а когда проснулись, солнце уже клонилось к закату, и нам пора было возвращаться. Это был замечательный день… Следующие несколько дней мы снова ходили в лес — уже не с Римусом, а с другими охотниками — Маленьким Громом, Жёлтым Мокасином, Оленьим Рогом. Все они отводили нас в разные места и показывали что-нибудь необычное — озеро со скалой, нависающей над ним, и падающим со скалы хрустальным водопадом, холмы, поросшие цветами и ягодными кустарниками, огромные дубы, которые словно сплетались кронами и создавали гигантский полог, пещеру, в которой на стенах выступали крупные кристаллы соли. Удивительно, но я прекрасно стал понимать язык Ок-Йе-Нечка, видимо, это был дар Великих Предков, да и Конни стал разбирать некоторые слова и короткие фразы, но Конни вообще сообразительный. А когда мы возвращались в селение, то с Конни рвались общаться все здешние дети, оказавшиеся на удивление дружелюбными. Я же частенько играл с ними, когда они перекидывались в свой второй облик. К моему удивлению, я не был единственным рысёнком — по крайней мере ещё пятеро юных Ок-Йе-Нечка при обороте принимали рысиную форму. Потом уж Люпин объяснил мне, что их матери из второго племени, которое живёт в Долине Двух Рек — Ок-Йе-Райя. У оборотней, оказывается, звериная форма зависит от матери, то есть, если мать — Рысь, ребёнок будет рысёнком. Так что и у Ок-Йе-Райя бегают по селению маленькие волчата — ведь девушки Ок-Йе-Нечка тоже выбирали себе мужей из этого племени. А ещё он объяснил, что если парой становятся оборотень и человек, то ребёнок будет оборотнем тоже по матери. То есть, в каноне всё совершенно верно. У пары Люпин-Тонкс сын Тедди унаследовал от матери человеческие гены и метаморфизм, не став оборотнем, как отец. А ведь канонный Люпин опасался именно этого… Неужели не знал? Хотя, канонный Люпин и здешний Римус — это небо и земля. Вообще, я заметил, что малыши до трёх лет оборачивались спонтанно, ещё не умея удерживать звериную или человеческую форму — именно этим и объяснялось то, что малыши до трёх лет носились по селению без одежды — понятное дело, она мешала при обороте. Примерно в четыре года ребёнок уже умел чётко контролировать обе ипостаси. Я часто наблюдал за жизнью селения, когда утомившись играть и бегать, устраивался где-нибудь в тенёчке на пару с Конни. И меня многое удивляло. Оказалось, что Ок-Йе-Нечка не наказывают детей от слова совсем. До трёх лет за малышами присматривали старшие, их задача была следить, чтобы малыш ничего не сотворил, прежде всего, с собой. Матери же вообще не произносили слова «нельзя». В ходу были три других слова: «опасно», «грязно» и «плохо». То есть не было запрета, было, скорее, объяснение — почему нельзя. Странно, но это работало. Детишки росли на удивление послушными и любознательными, девочки с удовольствием помогали мамам, мальчики лет до семи учились у отцов. Потом, после того, как ути, то есть малышу без имени исполнялось семь лет, его увозили в отдельный лагерь — что-то вроде школы, где обучали необходимым навыкам охотника и воина. Я читал что-то подобное у Сат-Ока, кажется, это называлось Лагерь Молодых Волков, и к данной ситуации подходило идеально. За время этого своеобразного обучения мальчик зарабатывал себе имя и, спустя восемь лет, Посвящение проходил уже не безымянный ути, а юный смелый охотник. И редко, очень редко кто-то из ути попадал к шаману в ученики, как Небесная Вода. Для этого нужно было обладать очень высоким уровнем магии. Нет, оборотни практически все владели магией, но она у них проявлялась достаточно слабо, прежде всего, на бытовом уровне. Но шаманом или вождём, которого именовали Старший, мог стать только сильный маг, а таких было очень мало. Неудивительно, в общем, что за прошедшие девять лет в Старшие сумел выбиться пришлый Люпин — он и по канону магом был не слабым, а среди Ок-Йе-Нечка ему практически не нашлось соперников. Римус предполагал, что индейцев настигла та же беда, что и английские аристократические семьи — слишком много заключалось браков, в которых жених и невеста состояли в той или иной степени родства, и врождённая магия Ок-Йе-Нечка постепенно слабела. Крик Ястреба соглашался с ним и говорил, что слишком долгая изоляция приведёт к большой беде. Но самое неприятное было в том, что решить её было нельзя, просто «распечатав» «вход» и наладив регулярное сообщение с внешним миром. У тех, кто уже родился в Долине Двух Рек, как туманно выразился Крик Ястреба, «внутреннее время» не совпадало с общемировым, а это могло привести к ещё более печальным последствиям. В общем, это была проблема, которую предстояло решить, пока не стало слишком поздно. Но в целом Ок-Йе-Нечка и Ок-Йе-Райя жили в этом странном анклаве с застывшим временем вполне счастливой и спокойной жизнью в полной гармонии с окружающим их миром и самими собой. Поднять руку на ребёнка среди них считалось неслыханным делом, охотники также никогда не обижали женщин — ни своих, ни чужих. Тому, кто обижал или оскорблял женщину или девушку, все высказывали своё дружное «Фе», которое продолжалось долгим бойкотом. Поверьте, для замкнутого общества — это очень страшное наказание, такой игнор было очень сложно выдержать, и снимался он только тогда, когда женщина публично прощала мужчину. Причём не надо думать, что местные дамы были запуганными и забитыми существами. Начнём с того, что охотники вообще не вмешивались в дела своих скво и не требовали, скажем, горячего завтрака или генеральной уборки в типи каждый день. Если дама не желала этого делать — она и не делала. Мужу же оставалось питаться собственноручно пойманной и приготовленной едой. Более того, оскорблённая дама могла вызвать мужчину на поединок в любой форме — звериной или человеческой. И вполне могла самостоятельно надрать обидчику задницу, поскольку все здешние красавицы пребывали в великолепной физической форме и вполне себе неплохо метали ножи и стреляли из лука. Однако здешние дамы были весьма трудолюбивы, содержать в порядке дом, детей и мужа было для них делом чести, а уж какие они шили наряды… При всём единообразии одежды мне ни разу не встретилось двух одинаковых нарядов, и они были удивительно к лицу женщинам-волчицам. В общем, порой мне хотелось плюнуть на всё и просто остаться в этом раю вместе с Конни и Римусом, но я слишком хорошо помнил слова Экзюпери о том, что мы в ответе за тех, кого приручили. А спустя несколько дней я проснулся не рысёнком, а мальчиком.