Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

Блиинн… Это ж надо… Забыть про собственный день рождения! Хотя… неудивительно. В прошлой жизни я не слишком любил этот праздник, разве что в самом далёком детстве. Кремовый торт с аляповатыми розами, лимонад «Буратино», подарки… Самым памятным из них была гэдээровская кукла с чудными шелковистыми волосами и закрывающимися глазами, в клетчатом платьице и хорошеньких красных ботиночках. А ещё был венгерский набор кукольной посуды — беленький, с танцующими утятами. Помню, как мне жутко завидовали девчонки в детском саду — волосы моей Катрины можно было мыть, расчёсывать и завивать на карандаше, а симпатичные причёски советских Кать и Маш воды не терпели от слова совсем, превращаясь в малосимпатичную паклю, а набор посуды выглядел точь-в-точь как фарфоровый, в отличие от аляповатых пластмассовых. Не-не, я не ругаю наше общее советское прошлое, более того, в той жизни я часто вспоминал о нём с некоей ностальгией, но товары тогдашние чудесным внешним видом не отличались, хотя зачастую были прочнее и безопаснее зарубежных аналогов. Но мы с упоением гонялись за импортными джинсами, кроссовками и трусами «неделька». Как сейчас помню свой восторг, когда удалось достать настоящую «Монтану»… Нет, моим ученикам из прошлой жизни, из сытых двухтысячных этого не понять… Но что-то я снова отвлёкся. Нет больше прошлой жизни, есть единственная реальность, книжная реальность, придуманная, но для меня насквозь реальная, и если я не хочу её лишиться — а я не хочу — то должен быть крайне осторожным… Так вот, в этой книжной реальности я отмечал свой день рождения лишь однажды — в год. Был и торт от Фортескью с одной свечкой, и магические хлопушки, выпускавшие шикарные разноцветные звёздочки, и приготовленные Лили праздничные блюда маггловского мира. Только вот из гостей были Северус и Сириус. Римус в то время уже где-то пропадал по делам Ордена и выбраться не смог, а общение с Питером постепенно сходило на нет. Но Джеймс, Лили, Северус и Сири постарались, чтобы этот день рождения был праздничным и весёлым. Помню изумительно вкусный торт, весёлую песенку, которую пела Лили, крошечную игрушечную метлу… Помню, как катался на Бродяге, а потом он меня посадил на метлу… и я полетел. Помню… Это было детское ощущение праздника, ощущение счастья… а потом… потом ничего не стало. Я вновь испытал приступ отчаянной жалости к прошлому Гарьке и не менее отчаянной злобы. Вот кем надо быть, чтобы отобрать у ребёнка всё, что принадлежит ему по праву? Джеймс и Лили были бы замечательными родителями, и они любили бы своего сына всегда и любым… А вместо этого он получил тёмный чулан, неприязнь, переходящую в ненависть ментально обработанной родни, тяжёлую работу по дому, «охоту на Гарри»… Меня всегда удивляло, с каким апломбом авторы некоторых фанфиков рассуждали о недалёкости Гарьки, о его отсутствии любопытства и безоговорочной вере в Доброго Дедушку… Вот они бы точно всем показали козью морду и натянули бы сову на глобус. Угу, натянули бы… Это хорошо, если при попадании они сохранили бы память и некоторое знание канона, как я. А если нет? И вообще, много может сделать пелёночный младенец? Боюсь, что при таком воспитании и обработке ошибки Гарьки повторил бы любой. И да, у меня всё получается. Но это только потому, что наш Всеобщий Светлый Старец просто предположить не может, что от ребёнка, который ещё даже в Хогвартсе не учится, можно ожидать этаких фортелей. Мне порой кажется, что за личиной Дамблдора скрывается кто-то куда более древний и удачливый, привыкший считать себя непогрешимым, а всех прочих — мелкими букашками. Тот, кому до поры до времени удавалось буквально всё. Неужели это Николас Фламель? Этим и наличие Философского булыжника можно объяснить, и то, с какой готовностью Дамблдор предлагал его Вальпурге, словно не сомневался, что с него не потребуют отчёта. И вообще, если под личиной Дамби скрывается Фламель, то и ученичество у него подтвердить легче лёгкого… Стройная, казалось бы, версия, но что-то мешало мне принять её безоговорочно. Может быть тот факт, что Римуса аккурат перед попаданием к индейцам какого-то… художника понесло в Нурменгард? Ладно, я подумаю об этом позже, а то родные и близкие явно озадачены, что это я не спускаюсь вниз со счастливым визгом, как и подобает нормальному десятилетке. И я, поймав продолжавшего радостно подпрыгивать и тявкать игрушечного Бродягу, начал потрошить свёртки. Подарков было много. Несколько коробок разнообразных волшебных сладостей, тот самый рюкзачок с парусником, в котором теперь могла поместиться целая библиотека — Сири наложил на него чары Расширения Пространства и Облегчения Веса. От Северуса было два пузырька с зельями — светившийся мягким золотистым светом Феликс Фелицис и карамельно-розовое с лёгкими серебристыми искрами внутри Зелье Счастливых Воспоминаний. Римус сделал для меня то, что для канонного Гарьки сделал Хагрид — альбом с колдографиями Джеймса и Лили… и маленького меня. Честно, я чуть было не расплакался, снова представив ту жизнь, которая могла бы быть. А ещё он подарил мне дорогой артефакт — серьгу-гвоздик, для определения примесей в пище и питье. Понятно, что амулет Гекаты меня защищает, но всё равно приятно. А ещё серьга была с зелёным камушком, удивительно тонкой работы и очень мне шла. Жаль, что большую часть времени её придётся скрывать — серьга становится невидимой по желанию её носителя. Сири, помимо рюкзачка, всё-таки подарил мне метлу — только не «Молнию», как в каноне, а «Победу». Что характерно, производились эти мётлы на территории магической России и в Британии были весьма редки, и, соответственно, стоили немеряных денег. Британцы могли упираться и коснеть в своём снобизме, но весь прочий магический мир дружно считал лучшей метлой «Победу». Я только вздохнул. Сири есть Сири, вот где я на ней в Литтл-Уингинге буду летать? И первокурсникам в Хоге мётлы иметь не положено, а повторять канонный трюк с напоминалкой и попаданием в команду на первом курсе я не намерен. Как бы то ни было, такой протекционизм разом настроит против меня три факультета, может оттого отношение к Гарри в каноне среди соучеников так быстро и менялось, что старая кошка Минерва так явно наплевала на правила? Учительских любимчиков никто не любит, так что, несмотря на все Гарькины успехи в квиддиче изначально обида на него заложилась в подсознании и вылезала по любому поводу. К тому же, кроме Рона и Гермионы Гарри близко так ни с кем и не сошёлся, его плохо знали даже однокурсники, а потому любой лжи верили. Так что, ну его на фиг, никакого квиддича, не будут же меня силой к метле привязывать. Но полетаю с удовольствием, тем более что метла — русская душой. От Регулуса была пара браслетов — изящных, тонких, серебряных, и тоже с зелёными камушками. Причём, сразу было видно, что это не девчоночьи браслеты и предназначаются мальчику — либо юноше-подростку. Браслеты в случае опасного заклинания генерировали мощные щитовые чары, способные удержать даже Аваду. Это было здорово, проверять собственный лоб на авадоустойчивость мне не хотелось. Сигнус подарил мне волшебные шахматы — с пожеланием развивать стратегическое мышление и логику - и пару зачарованных книг по теории некромантии. Кроме меня, их никто не смог бы открыть, украсть их тоже было нельзя, вообще-то любой, кто рисковал взять их в руки, мог схлопотать лёгкое Жалящее проклятие. Почему лёгкое? Старый Сигнус прекрасно знал, какими любопытными могут быть сокурсники и вовсе не хотел смерти юных болванов. Ни открыть книгу, ни прочитать её они всё равно не смогут, а снять чары Блэков… нереально. Вальпурга же подарила мне целую кучу одежды — маггловской, само собой, но зачарованной на незагрязняемость, несносимость и непромокаемость. Более того, одежда сама подгонялась под владельца, если он рос, худел или, напротив, набирал вес. Чары накладывала она сама и клялась, что их хватит, минимум, на пять лет. Более того, леди не поленилась и кое-где вышила защитные руны, так эта одежда тоже стала своеобразным амулетом. Интересно, почему все маги так не делают? Канонный Драко заказывал мантии к школе, да не где-нибудь, а у мадам Малкин, а я уже знал, что это — средняя ценовая категория, для среднего же магического класса. А вот старые богатые семьи всегда предпочитали «Твилфитт и Таттинг». Или в каноне это часть той самой игры, когда Люциус, шантажируемый жизнью сына, был вынужден подчиняться Дамблдору? Мне очень понравились все подарки, а когда я спустился к завтраку — последовали ещё и поздравления. А за завтраком Вальпурга сообщила мне, что мы отправляемся на остров, где будем праздновать, но уже с размахом. И что ко мне непременно прибудут гости, чтобы поздравить лично. Маркус тоже меня поздравил. А поскольку с наличностью у него была напряжёнка, то он предпочёл сделать подарок своими руками. Как выяснилось, он неплохо рисовал… причём не просто рисовал, а умел делать «живые» рисунки. Я был поражён до глубины души, когда получил рисунок в простенькой деревянной рамке. Рамка не была трансфигурированной, Маркус сам лично её сделал, перед этим отполировав деревянные части до приятного золотисто-медового цвета. А уж рисунок привёл меня в полный восторг — на нём неслись в небе на мётлах Конни, Драко и я. Мальчишеские фигурки на рисунке делали немыслимые пируэты, гоняясь за снитчем, но никак не могли дотянуться до него. Я в восхищении поблагодарил Маркуса за подарок, мысленно пожалев, что нельзя будет взять его с собой в Литтл-Уингинг — эта картинка была слишком явно магической, слишком волшебной, чтобы на неё просто не обратили внимания. — Эмм, — подняла бровь Вальпурга, — а почему ты раньше не говорил мне, что так замечательно рисуешь? С такими задатками ты вполне можешь стать мастером-портретистом и создавать «живые» портреты. А это очень хорошие деньги, Маркус, куда большие, чем ты сможешь заработать квиддичем. К тому же это занятие на всю жизнь, а с возрастом твоё мастерство только будет расти. Сейчас в Британии нет ни одного мастера-портретиста, в случае необходимости состоятельные маги заказывают такие портреты за границей… и это очень дорогое удовольствие. Поверь, подобное занятие не является зазорным и для Лорда, создание «живого» портрета — неплохой показатель его личной силы. — Меня никто не спрашивал о моих умениях, леди Вальпурга, — грустно отозвался Маркус. — Простите, что скрывал это, но прежний опекун всегда считал это моё увлечение блажью и очень злился, если заставал меня за рисованием. И всегда наказывал… — Круцио, я полагаю? — поднял бровь Регулус. Маркус только молча кивнул. — Что-то меня уже сильно тянет побеседовать с Адольфусом Дожем, — проворчал Регулус. — По поводу взглядов на обязанности опекуна и педагогику в целом. — Не стоит, Регулус, — хмыкнула Вальпурга. — Во-первых, ему сейчас и так… весело. Его брат от него отрёкся, поддержки Дамблдора он лишился и сейчас, по слухам, страдает от настигшего его магического отката. Во-вторых… погоди, пока всё немного уляжется… И она ядовито улыбнулась и продолжила: — А что касается твоего таланта… Да, таланта, и не спорь, то если ты пожелаешь его развивать, то я смогу договориться с Паоло Коринетти. — Паоло Коринетти? — в восторге воскликнул Маркус. — Тот самый итальянский мастер? — Да, — сказала Вальпурга. — Именно он. — Но я обязан закончить именно Хогвартс, — вздохнул Маркус. — Контракт… — Контракт, да, — отозвалась Вальпурга. — Но Паоло Коринетти кое-чем обязан Роду Блэк. Думаю, он не откажется приехать и посмотреть твои работы. А потом мы решим. В конце концов, есть каникулы. А после окончания Хогвартса мы сможем договориться об ученичестве. — Но леди Вальпурга, — испуганно выдохнул Маркус, — это ведь дорого… А я… — Маркус, — мягко сказала леди Вальпурга, — пока я твой опекун, всестороннее развитие твоих талантов — моя забота. Если Паоло Коринетти сочтёт тебя достойным своего ученичества, будешь ли ты обучаться у него? — Я… я… — сглотнул Маркус и решительно произнёс. — Да! Да, конечно! — Ну, вот и порешили, — сказала Вальпурга. — А сейчас — собирайтесь все. Нас ждут на острове!

***

И нас действительно ждали. День был солнечный, и островитяне устроили столы под открытым небом, в тени лёгких полосатых шатров. Эти столы просто ломились от угощений, выглядевших так аппетитно, что от одного их вида и умопомрачительных запахов текли слюнки. Островитяне и оделись празднично — у части мужчин были длинные белые рубашки с пышными рукавами и обтягивающие белые… ну я не знаю, больше всего напоминало лосины. Другая часть мужчин принарядилась в вышитые безрукавки и чёрные брюки. И все они щеголяли вышитыми белыми кушаками и смешными башмаками с помпонами на мысках. Девушки и женщины выглядели не менее экзотично — длинные белые нижние платья, вышитые корсажи, передники и юбки, особым образом завязанные платки, изящные туфельки или башмачки с помпонами, множество золотых украшений… В общем, ярко, нарядно, экзотично. Гремела весёлая музыка, рекой текли разговоры, каждый из моих островных знакомых и незнакомых считал своим долгом подойти и поздравить меня лично и что-нибудь подарить. В конце концов, на особом маленьком столике подарков выросла целая гора — традиционные сладости, небольшие, но изящные мелочи, несколько вариаций традиционных костюмов — все как на меня сшитые — и ещё много свёртков и свёрточков, которые я идентифицировать не мог. Миша и Паша тоже принимали живейшее участие в празднике — нет, благоразумные питоны не ползали в толпе, резонно опасаясь, что им ненароком отдавят хвосты — они обвились вокруг ножек столика с подарками, сверкая новенькими ошейниками и принимая живописные позы. Подходящие с очередными свёртками и коробочками хвалили их: — Славные змейки! Хорошие змейки! Прекрасные змейки! А Миша и Паша грелись в лучах солнца и надувались от гордости. А потом на праздник прибыл сиятельный лорд Малфой, затмивший своей красотой даже Мишу и Пашу и вызвавший восхищённые вздохи у всей незамужней части женского населения острова. Естественно, вместе с ним были и Драко с Конни, сразу же радостно кинувшиеся ко мне. Блондинистое семейство подарило мне очень редкий и ценный артефакт — шкатулку с чарами Копирования. Любой документ или книгу достаточно было положить на крышку шкатулки на минуту, и достать из неё точнейшую копию, которая могла продержаться целых пять лет. Артефакт редкий и ценный, Люциус заявил, что его когда-то приобрёл по случаю на Востоке его предок Ариман Малфуа ещё во время Крестовых походов. Да уж, такие артефакты случайным людям не дарят, белобрысый павлин таким образом давал мне понять, что наш вчерашний разговор не был шуткой или ошибкой. Хотя, почему бы и нет? Я ещё до завтрака успел пообщаться с Сириусом, а тот сумел незаметно смотаться в Гринготтс. Гоблинам глубоко фиолетово, что Сириус вроде бы продолжает пребывать в коме от поцелуя дементора, по всем магическим законам он — мой опекун, живой, здоровый и вменяемый, а значит, имеет право посетить мой сейф в любое время дня и ночи. Вообще, крёстный, которому я наскоро пересказал содержание беседы с Люциусом Малфоем, был от моей затеи в восторге. Я хмыкнул и нащупал в кармане коробочку с кольцом. Вы хотите помолвку, сиятельный Лорд? Их есть у меня… Когда прозвучали все здравицы, все изрядно перепробовали угощений (впрочем, я не заметил, чтобы на столах убыло, скорее наоборот), прошло несколько танцев (в том числе и знаменитый сиртаки), и все в очередной раз уселись за столы, я попросил слова. — Уважаемые хозяева, дорогие гости! Я хочу всех поблагодарить за этот замечательный праздник, за подарки и поздравления, мне всё ужасно нравится! Мне в ответ раздались хлопки и свист, и я раскланялся, а потом поднял руку, призывая к тишине. Как ни удивительно, она установилась тотчас же. — А теперь, — продолжил я, — я хотел бы передать слово моему крёстному и магическому опекуну, Сириусу Блэку, Наследнику Блэк. Народ озадачился, а Сириус, накинувший ради такого случая роскошную парадную мантию (прямо на джинсы и майку с жуткой рожей зомби, если что), величественно встал, откашлялся и заявил: — В этот радостный день я хотел бы обратиться от имени своего крестника к сиятельному лорду Люциусу Малфою… Малфой, явно догадавшийся, о чём пойдёт речь, обозначил лёгкий грациозный кивок, на его ярких платиновых волосах заиграли солнечные блики, женская часть застолья (за исключением Вальпурги, она всегда утверждала, что после Эби — так она именовала сиятельного папеньку Люциуса, Абраксаса Малфоя, — Люци кажется слегка бледноватой копией) дружно вздохнула. А Сириус разливался соловьём дальше: — Я хочу обратиться к Вам, лорд Малфой, от имени моего крестника, Гарольда Джеймса Поттера. Мы предлагаем вам заключить помолвку между Гарольдом Джеймсом Поттером, наследником Поттер, и Канопусом Альтаиром Малфоем, вашим вторым сыном. Драко, сидевший справа от отца воззрился на меня с интересом, но без ревности или враждебности во взоре, а Конни, сидевший слева, прямо напротив меня, опустил глаза и покраснел, словно маков цвет. — Мне лестно ваше предложение, уважаемый наследник Блэк, — тут же заявил Люциус, зараза такая, — но давайте прежде спросим самого Канопуса. Конни, всё ещё багровый от смущения, решительно вскочил и громко заявил: — Я согласен! Согласен! Народ заулыбался, а Сириус быстренько достал из кармана ту самую коробочку, ради которой и мотался в Гринготтс. Знаменитые помолвочные кольца Поттеров, их ещё называли кольцами Истинной любви. Их четыреста лет назад сделал Наследник Рода, Джейсон Поттер, один из самых известных Поттеров-артефакторов, для собственной помолвки с Проционой Алфеей Блэк. Последними, кто их носил, были мои дедушка и бабушка, Флимонт и Юфимия. Джеймс для себя и Лили делал кольца сам — и помолвочные, и обручальные, и судьба их неизвестна. Во всяком случае, после гибели Джеймса и Лили в сейф они не вернулись. Интересно, кстати, почему? Но и эти кольца были безумно хороши, и, несмотря на их старинное происхождение, смотрелись вполне современно — оба кольца из белого золота, изящно изогнутые. Моё — с удивительной чистоты изумрудом, Конни же предназначалось второе, с глубокого синего цвета сапфиром. Вальпурга, тоже вполне довольная сложившейся ситуацией, как Глава Рода, быстренько велела нам подойти к ней и провела церемонию помолвки — очень простую и краткую по сути. Поскольку на острове находился самостоятельный магический Источник, проблем с этим не было. Конни, мило смущаясь, протянул мне руку, и я надел кольцо на его палец. Оно мгновенно подогналось по размеру (магия, блин!), и уже Конни надел кольцо на мой палец. Произошла та же операция, а потом оба камушка мягко засветились. — Истинная помолвка! — восхитился кто-то из гостей, и нас понеслись поздравлять по второму кругу. На этом все церемонии были закончены, и снова началось веселье — песни, танцы, что-то вроде шуточных состязаний, показательные иллюзии в виде распускающихся цветов, летающих звёзд и летящих клином белых павлинов с золотыми хохолками (я видел, как Люциус показал творящему эту иллюзию Сириусу кулак), парящих драконов, парусников, конных рыцарей… В общем, фантазия присутствующих разгулялась вовсю. Под шумок я ухватил Конни за руку и утащил его в садовую беседку, подальше от веселящихся гостей. — Конни, ты не сердишься? — обеспокоенно спросил я. — За что? — удивился тот. — Ну, я не поговорил… не предупредил… и вдруг… — замялся я. — Это неважно, — сказал Конни. — Я уже сказал отцу — если не ты, то вообще никто. Мне просто никто больше не нужен… такая уж в нашем Роду особенность… Спасибо… Я обнял Конни за плечи, он склонил голову и так мы довольно долго сидели и молчали, любуясь безупречно синим греческим небом. Странно, но в этот момент нам не нужны были лишние разговоры — просто сидеть рядом, молчать вдвоём и ощущать внутри покой и счастье — это было главным. А потом нас нашли обеспокоенные Миша и Паша.