Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

А потом нас нашли обеспокоенные Миша и Паша. Узрев нас, сидящих в обнимку в беседке, Миша прошипел: — Ну вот-ссс, а этот белобрыссый бесссспокоилссссся… Всссё у них в порядке… — Белобрыссссый? — удивился я. — Люциусссс? — Нет-ссс, — заявил Миша, — мелкий-ссс белобрысссый… — Драко? — удивился я. — А ссс чего вы это-ссс взяли? Он что, парсселтанг знает-ссс? — Хоссссяин, — взглянул на меня Паша, как на нервнобольного, — откуда-ссс? Это Миша ссстал человечессскую речь понимать-ссс… — Чего? — вырвалось у меня. — Как этосссс? — Хоссссяин Северуссс сссварил для меня зелье-ссс, — важно пояснил Миша. — И для ссссебя тоже-ссс… Он думал, что начнёт-ссс понимать нашшш язык, но не вышшшло… Он только меня понимает-ссс… Зато я теперь понимаю речь вссссех двуногих-ссс… — С ума сойти! — высказался я. Ай да Северус, ай да затейник! И как только всё успевает! — А почему-ссс Драко волнуетссся? — удивился я. — Не ссзнаю… — зевнул Паша, забравшись на руки к Конни и касаясь язычком его лица, отчего мой малолетний жених весело смеялся, — вы, двуногие — такие-ссс сссстранные… — Я к хоссссяину, — взглянул на нашу идиллию Миша и уполз в кусты, окружавшие беседку. — Можно, я его к себе заберу? — спросил Конни. — Ну, когда ты… уедешь? Будет не так скучно. — А леди Нарцисса? — спросил я. — Я же Пашу специально в мэнор не брал, чтобы твою маму не напугать. Мало ли что… — Это да, — вздохнул Конни. — Значит, с собой заберёшь? — Не знаю пока, — вздохнул я. — Может быть, пока на острове оставлю. А там видно будет. — Хоссяин! — быстренько просёк тему Паша. — Хосссяин! Возьми меня с собой! Я буду хорошим! Я только вздохнул. Спрятать змеюку почти три метра длиной и толщиной в мою руку в Литтл-Уингинге? Проблематично. Хотя, есть и кое-какие бонусы — книззлы мисс Фигг вряд ли появятся на участке Петуньи. Да и всяких неучтённых следящих магов Паша способен напугать до истерики и мокрых штанов. Но минусы перевешивают. Вдруг, узрев этакую зверюшку, Наш Величайший решит, что Том возродился в моём теле, и даст команду на уничтожение. Не то, чтобы это меня сильно пугало, сейчас меня голыми руками не возьмёшь, но тогда точно придётся уходить в глубокое подполье, а Добрый Дедушка быстренько воспользуется моментом, чтобы объявить бывшего Избранного новым Тёмным Лордом. — Проссти, Пашша, — прошептал я. — Тебе пока придется остаться здессссь. А потом Конни-с заберёт тебя к сссебе, когда ссссможет. Хорошшшо? Паша переполз с коленей Конни ко мне на плечи, умильно заглянул в глаза и прошипел: — Как ссскажешшшь, хоссяин… Я тебя дождусссссь… Я улыбнулся, встал, хоть и с некоторым трудом — что-то Паша здорово отъелся на острове и протянул руку Конни: — Пойдём к гостям. А то Драко волнуется. Конни взял протянутую руку и полюбовался блеском кольца на ней: — И всё-таки здорово, что мы теперь с тобой помолвлены, а то папа уже начал подбирать нам невест. — Хорошшший ссссупруг будет у хоссяина… Ссссильный.... — прокомментировал Паша. Ох, вот только комментариев питона мне не хватало для полного счастья.

***

Ровно через два дня, утром я стоял перед знакомой дверью Дурслей. Два дня мне понадобились на то, чтобы привести себя в состояние, более похожее на обездоленного сиротку, над которым неведомые злодеи проводили жестокие опыты. За эти два дня я практически ничего не ел, пил только воду и провёл бесчисленное количество спаррингов и тренировок с Маркусом. Зачем? Дело в том, что лупить меня всерьёз все категорически отказывались даже для пользы дела, вот и пришлось отдуваться Маркусу. Я нарочно старался подставляться под его кулаки и проклятья, бедный Маркус ужасно расстраивался, но я его за это только благодарил. Так что теперь моя физиономия и тело представляли собой довольно-таки живописную россыпь сине-красно-жёлтых кровоподтёков и подживающих рубцов от Секо. Кроме того я отправил Сири в маггловскую аптеку, где он приобрёл набор одноразовых шприцев, и сделал себе несколько проколов иглами на сгибах локтей. Кровь частично пролилась под кожу, на локтевых сгибах появились жутковатые синяки, и было полное впечатление, что мне долгое время вводили какие-то маггловские лекарства. Лицо похудело, на голове воцарился привычный шухер, кроме того, всю предыдущую ночь я старательно не спал, отчего под глазами залегли глубокие круги, а сами глаза покраснели. Одет я был в точную копию той серой пижамы, в которой сбежал из лаборатории, и дешёвые чёрные пластиковые шлёпки. Для последнего штриха я сутки не мылся и не принимал душ. В общем, смесь бомжа с больным, сбежавшим из психушки. Лошади ещё не шарахаются, но беременные женщины и маленькие дети разбегаются с криками. Ранним утром меня перенесли в Литтл-Уингинг Сириус и Римус, они тут же перекинулись и полезли в кусты живой изгороди, разделявшей участки Дурслей и мисс Фигг — подстраховать меня, если что-то пойдёт не так. А я шатающейся походкой пробрёл от калитки до крыльца и постучал в дверь, ухватившись за перила и старательно изображая вселенскую слабость. Дверь медленно отворилась, и моим глазам предстал Дадли — одетый в трусы, майку и кроссовки. Кузен здорово похудел и сейчас уже не выглядел толстым — просто высоким, сильным и накачанным. Ага, значит, кузен спорт не забросил и как свинья не разожрался — неужели Дамби забыл поковыряться у Дурслей в мозгах и наложить ментальные закладки? Он ведь предполагал моё возвращение в эту семью, с чего такое добродушие? Но тут мой взгляд упал на плетёный браслетик на запястье Дадли. Ага, вот оно что… Может, и пытался, да не вышло… Сколько ж я туда детской магии вбухал, если амулетик до сих пор работает (а он работает, я теперь такое могу видеть). — Центр помощи бездомным через два квартала, — вполне спокойно сказал Дадли. — Я сейчас на пробежку, если хочешь — могу показать. — Дадли, — трагически прохрипел я, — Дадли, ты не узнаешь меня? Глаза Дадли испуганно расширились, он вскрикнул: — Гарри! Гарри, это ты? Что с тобой? — Дадли, я… — пробормотал я, но тут голова у меня закружилась уже всерьёз, ох, переборщил я с маскировкой. Дадли подхватил меня и втащил в дом, голося: — Мама! Папа! Это Гарри! Гарри вернулся! Вернон и Петунья тут же возникли в гостиной… и ошалело замерли. — Гарри… — наконец выдавила Петунья. — Мальчик, что с тобой сотворили? — Не помню, тётя, — пробормотал я. — Ничего не помню. И снова пошатнулся. Меня подхватили — на этот раз Вернон — и усадили на диван. Вернон, кстати, тоже похудел и сейчас выглядел куда лучше, чем раньше. Только здоровенные моржовые усы остались неизменными. В данную минуту его лицо покраснело, усы тряслись от негодования, но чувствовалось, что он зол не на меня. Вернон явно заметил и синяки, и рубцы, и весь прочий антураж и завёлся с полоборота. — Проклятое отребье! Они что сделали с мальчиком? Гарри, как ты себя чувствуешь? — Нормально… — выдал я. — Только пить очень хочется… Петунья метнулась в кухню и принесла стакан апельсинового сока. Я его с удовольствием выпил, а Вернон между тем командовал: — Петти, дорогая, свари немного бульона, это его подкрепит, Дадли, присмотри за кузеном. А я позвоню врачу — Гарри явно нуждается в медицинской помощи… — Не надо никаких врачей, мистер Дурсль, — раздался вкрадчивый заочно знакомый голос. — Я с этим разберусь. Я поднял глаза. В гостиной, за спинами Петуньи и Вернона стоял человек в красивой, мягкой даже на взгляд, расшитой рунами и звёздами бордовой мантии и таком же колпаке. Длинная седая борода, добрая улыбка, очки-половинки… Так я впервые увидел наяву Величайшего и Светлейшего Волшебника Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора. Вернон отреагировал на появление Величайшего и Светлейшего до странности спокойно. То есть, для Дурсля спокойно. — Быстро же вы… — проворчал он. — И как только успели? На мгновение у меня промелькнула сумасшедшая мысль, что Дурсли сдали меня с потрохами, но тут Вернон побагровел и рявкнул: — Какого чёрта! Сначала какой-то тип забирает мальчишку, потом являетесь Вы и интересуетесь, где Гарри, потом год… Целый год, чёрт возьми! Год молчания, когда мы не знали ничего о том, где Гарри и что с ним! Вы представить себе не можете, как переживала моя жена! А теперь мой племянник появляется в таком ужасном виде, и тут же заявляетесь Вы! Проклятье, почему вы не можете оставить парня в покое и дать нам позаботиться о нём? Дамблдор слушал всю эту страстную филиппику с доброй улыбкой, только вот глаза за очками-половинками оставались цепкими и колючими. Ох, Вернон, не нарывайся, этот гад на всё способен… Выслушав всё, что пожелал сказать дядя, Дамблдор спокойно сказал: — Оставьте нас вдвоём, Дурсль. Не беспокойтесь, это ненадолго. В голосе прозвучал средней силы ментальный посыл, думаю, до этого бородатый гад уже частенько пытался пробиться в головы Дурслей, потому как на сей раз внушение сработало. Вернон деревянным голосом произнёс: — Пойдём наверх, Петунья. Дадли, ты, кажется, собирался на пробежку? — Но, папа... — попробовал возразить Дадли. — Вот и беги! — рыкнул Вернон. Обиженный Дадли громко хлопнул дверью, но я Вернона только одобрил. Это он правильно — не стоит Дадли рядом со Светлейшим даже секунды лишней проводить. Эх, моя коробочка-коробочка, как только доберусь до неё — сразу новые амулеты для Дурслей сделаю… И да, Сири стоит сказать — пусть поработает над ментальной защитой Дурслей. Да, и в моём сейфе, и у Блэков таких амулетов хоть лопатой греби, но, во-первых, они требуют кровной привязки, а во-вторых — кто знает, как они на сквибов подействуют. Так что придётся Сири немножко поднапрячься. Не хотелось бы, чтобы Дурслям вновь промыли мозги и началось гнобление. Петунья и Вернон ушли наверх, а Дамблдор, небрежным щелчком подозвав к себе кресло Вернона, удобно устроился в нём и мягко сказал: — Что же с тобой случилось, Гарри? — Простите, но я вас не знаю, — моментально ощетинился я. — Вы кто такой? Приходил тут за мной один… а потом я не помню ничего… — Прости, — елейным тоном произнёс Дамби. — Забыл представиться. Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, директор Хогвартса, школы чародейства и волшебства, в которой тебе предстоит учиться. Твои мама и папа… — Были алкоголиками, которые разбились в автокатастрофе, — мрачно закончил я. — Шли бы Вы подобру-поздорову, мистер, желательно в тот цирк, из которого сбежали. Волшебства не существует. — Нет, Гарри, — ласково и укоризненно посмотрел на меня Дамблдор, — твои родители, Джеймс и Лили Поттер, были волшебниками. Прекрасными волшебниками, которые боролись и погибли за правое дело. Во имя Всеобщего Блага. — Если они были такими прекрасными, то почему же не позаботились обо мне? — с детской обидой в голосе сказал я. — Почему я вынужден жить… здесь? — Это твои единственные родственники, Гарри… — сладко запел Дамблдор. Ага, не считая половины магического мира Британии. — Кроме того, твоя мама отдала жизнь ради того, чтобы ты жил. Благодаря ей ты защищён Защитой Крови, которая срабатывает только тогда, когда ты пребываешь с родственниками. Ну-ну… Вот и пошла в ход канонная сказочка… Я прямо почувствовал, как Томми в амулете ржёт как конь. Защита Крови, как же… Но мне не полагалось быть слишком осведомлённым, поэтому я покорно покивал и жалобно спросил: — Расскажите мне ещё о маме и папе… Пожалуйста… — Прости, Гарри, — ответил явно успокоившийся Дамблдор, — но я слишком занят… Ты через год получишь письмо из Хогвартса, а когда окажешься там… ты сможешь встретить немало тех, кто знал твоих родителей. Они непременно расскажут тебе всё. А сейчас, мой мальчик… «Твои мальчики с вилами тебе уже много лет в Аду прогулы ставят, таракан бородатый…» — мрачно подумал я, но послушно изобразил внимание. — …расскажи же мне, что с тобой случилось… — продолжал заливаться соловьём Дамблдор, но его холодные глаза продолжали искать мой взгляд. Я всхлипнул и начал рассказывать легенду, которую мы все придумывали сообща. И в самом начале я не сказал ни слова лжи — пришёл человек в чёрном, как-то воздействовал на моих родственников, забрал меня с собой, потом я ощутил укол в шею и не помню больше ничего. Очнулся уже в окрестностях Литтл-Уингинга, мне было очень плохо, всё тело болело, ужасно хотелось пить и есть, на мне была какая-то странная одежда… Едва я пришёл в себя — побрёл к дому дяди и тёти. Всё. Великий и Светлый слушал меня внимательно, участливо кивал, но глаза его по-прежнему оставались холодными и цепкими. А потом, прямо посреди разговора, он произнёс: — Империо! Сука бородатая! Непростительное к ребёнку применять! Ну ладно, я не злопамятный, с такими козлами я просто злой и память у меня хорошая… Ничего, мы с Сири и Римусом и этот вариант отрабатывали… Не действует на меня Империус, не действует, обломись падла старая, на канонного Поттера не действовал, а на меня тем более. Но я послушно замер, постаравшись сделать свой взгляд стеклянным и пустым. — Вот так-то лучше, — удовлетворённо хмыкнул Дамблдор. — Гарри, ты должен сейчас ответить на все мои вопросы. Честно и откровенно. Ты понял? — Да… — плавающим голосом произнёс я. — Ты должен быть предельно честным, ведь я действую во имя Всеобщего Блага… — Да… — ответил я, мысленно пожелав Добрейшему и Светлейшему подавиться Всеобщим Благом, да так, чтобы оно у него из ушей закапало. — Что на самом деле произошло, Гарри? Отвечай! — резко сказал Дамблдор. Я добросовестно стал рассказывать версию во второй раз, добавив несколько незначительных деталей — например, что довольно долгое время я слышал гул, напоминавший рокот летящего самолёта, что я помню сильную боль, что вспоминаю лицо какого-то страшного чернокожего мужика, и оно меня пугает. Потом тихо всхлипнул и добавил, что больше не помню совсем-совсем ничего, а если я пытаюсь вспоминать, то у меня начинает жутко болеть голова, особенно в том месте, где шрам… — Умолкни! — коротко приказал Дамблдор, когда я пошёл с теми же подробностями по второму кругу. Я послушно замер, глядя на старика и одновременно как бы сквозь него… Да-да, этому расфокусированному взгляду я тоже научился у Сириуса, ему, бедолаге, за время своих Азкабанских приключений чего только не удалось повидать. А Дамблдор, кинув на меня косой взгляд, в котором скользило некое тайное злорадство, пробормотал: — Значит, всё-таки он решил сыграть свою игру… Тут, видимо, Обливиэйт, жаль, что у щенка такой мощный природный блок… Не заглянешь. Фините Империо! Обливиэйт! И он мгновенно перевоплотился в доброго всеобщего дедушку. Блин, аплодирую стоя, по Дамби «Оскар» плачет-заливается горючими слезами… Прямо театр двух актёров… Я слегка пошатнулся, придал своему лицу более осмысленное выражение и пролепетал: — Что со мной… Я как-то странно себя чувствую… — Ничего, Гарри, — ласково сказал Дамблдор, — это всё оттого, что с тобой так нехорошо обошлись… Видишь ли, тебе стёрли память о том, где ты был больше года… — Больше года? — ахнул я и залился слезами. — А я думаю — почему Дадли так изменился… — Не беспокойся, мальчик мой, — Дамблдор был приторно ласков, — тепло и забота твоих родственников помогут тебе прийти в себя… А через год я жду тебя в Хогвартсе, Гарри… Мы все тебя ждём… И он величественно поднялся, расправил складки своей шикарной мантии и кивнул мне: — До встречи, мальчик мой. Помни, тебе осталось подождать ещё немного, и ты окажешься в волшебном мире, к которому принадлежишь с рождения. Мне очень хотелось задать вопрос, какого тогда лысого попугая я не жил в волшебном мире с рождения, но обнаруживать, что у меня есть мозги, не рекомендовалось. Поэтому я старательно захлопал глазами, изображая наивность, неподдельную радость и полное отсутствие всякой критичности, а потом постарался встать и конфузливо пробормотал: — До встречи… — А сейчас отдыхай, Гарри! Сомнус! — с нажимом произнёс Дамблдор. Я послушно сел, закрыл глаза и привалился к спинке дивана, показательно расслабившись. Дамблдор хмыкнул, зашелестела мантия, послышались шаги, и я понял, что он прошёл на кухню и уже оттуда позвал Петунью и Вернона. Те спустились вниз, и я весь обратился в слух. — Мальчишка пока спит, — холодным тоном произнёс Дамблдор. — Пару дней пусть отлёживается, а потом вам следует быть с ним построже и не баловать. Вы всё поняли? — Да… — хором произнесли Вернон и Петунья. — Он останется у вас ещё на год, а потом будет приезжать только летом. Это понятно? — продолжил Дамблдор. — Но, — сдавленным тоном произнёс Вернон, — а если его опять… — Это не ваша забота, — веско сказал Дамблдор. — За ним будут присматривать. А ваша задача — не баловать его и быть с ним построже. И никаких врачей, понятно вам? Отлежится. Занимайтесь лучше вашим собственным сыном. А то, я слышал, с детьми в маггловском мире случается всякое… — Да, — ответила Петунья, в голосе которой прозвучал неподдельный страх. — Мы сделаем всё, как вы скажете. — Вот и славно, — добрым голосом произнёс Дамблдор. Потом раздался глухой хлопок, и я понял, что Величайший и Светлейший аппарировал. — О Господи, вот мерзавец! — раздался расстроенный голос Петуньи. — Что нам делать, Вернон? — Думаю, что прежде всего стоит посмотреть, как там Гарри, — неожиданно спокойным и трезвым голосом произнёс Вернон. — Врача мы вызвать не сможем, наверняка за домом уже следят… Петунья всхлипнула. — …но нужно сделать хоть что-то, мальчик в плохом состоянии. Посмотри в аптечке, Петунья… Проклятые интриганы, и нам жизнь испортили, и мальчишке! Я облегчённо выдохнул. Кажется, мои родственники остались в здравом уме, и нам предстоит серьёзный разговор.