На пути геноцида

Эльза, любительница асфиксии

      Жаль, что я вообще ту глупость сморозила.       После визита шамана, чтоб его на зомби пустили, староста организовал общий сбор. Мы спорили, препирались, ругались и никак не могли решить, что же делать дальше. Совершать коллективное взаимоубийство не хотелось, но к этому всё и шло. Кто-то вспомнил про Джимми, но сподвигнуть этого монстра вылезти из пещеры не было никакой возможности. И тут я сдуру ляпнула о рассказе сестры.       Джимми жил в наших лесах со времён Кризиса оркоидов. Тар не знала, как сюда занесло это творение метаморфов. Подозреваю, что даже господин Ульрик не знал, но со времён основания Ланнавеси господа маги прикармливали гигантскую лягушку. Даже укрытие ей соорудили, чтобы было где зимовать.       Джимми – очень спокойный сосед, да и ест немного. Всего четыре-пять кормёжек в год, причём взрослые пейзанки не требовались, он и девочек с удовольствием переваривал. Сестрёнка рассказывала, что господа маги хотели раскормить его как следует, а потом превратить в очень мощный некроконструкт. Особенно подобным увлекался господин Ульрик, хотел на этой теме мастером стать. Создавал средства зомбификации одно за другим, и каждое – лучше предыдущего. Правда, я не всё из объяснений сестры поняла, но где хранится последний вариант, знала.       Он выглядел как тёмный и слегка липкий шар из непонятной субстанции, размером с кулак взрослого пейзанина. К счастью, сестрица перед отъездом взяла все накопители маны, и ни щит, ни ловушки в лаборатории не работали. А вот само снадобье не захватила, да и зачем оно на войне?       После этого сход долго совещался, можно ли превращать Джимми в зомби. Если мы испортим вековую работу господина Ульрика, нам не поздоровится. С другой стороны, если лягушка уцелеет, а Ланнавеси погибнет, то как он продолжит свои исследования?       Увы, даже успешная зомбификация не означала, что некроДжимми кинется на гоблинов. Она вообще ничего не означала. С чего бы созданному конструкту слушаться нас, простых пейзан? Абсолютно незачем. После смерти апатия Джимми могла только усилиться.       Оставалось надеяться, что господин Ульрик задал хоть какие-то команды. Хотя бы на атаку оркоидов. Тогда, может быть, можно будет натравить некроДжимми на Гыгыра…       Всё это звучало совершенно неубедительно. Из этого ничего не могло получиться, вот только многие пейзане надеялись на чудо. Никому не хотелось навсегда расставаться с родными и знакомыми, с которыми сошлись за столько жизней. Никому не хотелось, чтобы наши души разбросало по всему Иллуръярви или даже по всем землям Некрополиса. Тут всё такое родное и знакомое… Добрая Тарья, справедливый господин Ульрик, посиделки с подругами далеко заполночь, привычные и приятные способы зомбификации, учебные классы для забывших грамоту, кропотливое изготовление оберегов «на счастье», «на приятную смерть», на «а вдруг магия»… Кто знает, что нас ждёт на новом месте? Сколько придётся привыкать к новой обстановке? Как в тех местах предпочитают проводить жертвоприношения и зомбифицировать? Обо всём об этом не известно ни-че-го. Поэтому сход решил подождать со взаимоубийством и попробовать зомбифицировать Джимми.       А так как идею предложила я, то и делать это выпало мне. Обидно.       За прошедшие дни я уже не раз жалела, что вообще раскрыла рот. Ну вот кто меня за язык тянул, а? Авось, тогда бы решили взаимоубиться, и мама меня бы придушила. Она это очень хорошо умеет делать, по вечерам я часто досаждаю ей своими просьбами. Особенно классно, что, теряя сознание, не знаешь, удастся ли вообще очнуться. Каждый раз волнуешься, каждый раз как последний. Тар сказала маме, что если я случайно (или даже намеренно) погибну, то она не в претензии, и никакого наказания не последует. Но мама Инга ни разу меня до смерти не душила, всё для Тарьи берегла. Да я и не настаивала, всё мечтала не о короткой, пусть и сладкой агонии, а о чём-то долгом, медленном и основательном. Домечталась.       Теперь мне предстоит умереть в желудке Джимми. Я посплетничала с парой подружек, которые в прошлых жизнях там умирали. Ууу… Очень, очень неприятно. Ты целую вечность (дня два, а то и дольше!) растворяешься в желудочном соке этой твари. Сначала ничего, а потом кожу начинает щипать всё сильнее и сильнее. Всё чешется, и ты чешешься, и от этого кожа сползает полосами. Без кожи вообще очень неуютно, но, насколько я помню, ещё хоть как-то терпимо. А вот когда твоё обнажённое мясо щиплет желудочный сок, поневоле начнёшь сожалеть, что тебе тут ещё больше суток растворяться. А потом даже чесаться становится неудобно! Вытекают глаза, тает промежность, пальцы и руки становятся непослушными. И ты лежишь, обтекаешь и жаждешь окончательного растворения, которое всё не наступает и не наступает. Очень неприятно, очень муторно и вообще как-то мерзко.       Понимаю, что это гнусно, но я начала надеяться на оркоидов. Да, если они захватят Ланнавеси, то это плохо и всё такое, но лучше уж попасть в их лапы, чем в желудок Джимми. Ну да, занасилуют до смерти, но по сравнению с парой суток растворения заживо – это так, мелкие неприятности, о которых в следующей жизни со смехом вспоминать будешь.       И сперва всё шло хорошо. Нет, нас, увы, не захватили, но дозоры оркоидов всё время слонялись вокруг селения, даже не скрываясь. Сторожили напоказ, внушая, что никуда мы отсюда не денемся. Отправляться к Джимми в таких условиях было глупо, и мы принялись выжидать. У меня появилась слааабенькая надежда, что всё обойдётся, и что я умру каким-нибудь иным способом. Да я бы даже на жертвоприношение согласилась бы, всё привычней!       Сегодня надежда погасла: вчера вечером орки вытребовали у нас ещё пару девушек и ушли. Новых патрулей заметить не удалось.       С самого раннего утра, убедившись, что нас оставили в покое (или хотя бы сделали такой вид), старшие развили бурную деятельность. Сразу две партии отправились в замок Иллуръярви, доложить о гоблине-шамане и отряде орков. Вряд ли они дойдут, вряд ли кому-то это будет интересно и уж точно нам никого не пришлют на помощь – но попытаться донести о такой язве в тылу мы обязаны. Может, господа маги успеют приготовиться к появлению троллей?       Хотя гонцы наверняка никуда не доберутся. В первой партии два охотника и три девушки, во второй – тоже два охотника и пять девушек. Пейзанки, конечно, замедляют охотников, но ими в случае чего можно попытаться откупиться от гоблинов, да и запас продовольствия лишним не будет. А в остальном – остаётся молиться Мортис.       Естественно, меня тоже провожают, и тоже двое охотников. Хотя нет, Фред не охотник, его в зомби-осеменителя собирались превратить, да не вышло. А вот Грегор – он да, опытный. Кстати, именно он пытался выкачать ману из жертв, когда сестрёнка уехала. Разумеется, у него ничего не вышло, но сами жертвоприношения пришлись ему по вкусу. На вечерних посиделках он хвастался, как ему нравится, когда девочка постепенно превращается в визжащий ком окровавленной плоти. Теперь тех пейзанок, что идут в котёл, режет именно он, притом весьма затейливо. И этим довольны все, ведь такая долгая и болезненная смерть только улучшает вкус мяса! Ну, жертвы не очень довольны, но они согласились потерпеть, чтобы сделать приятное соседям.       Кроме охотников, со мной идут мама Инга и ещё одна девочка, но я с ней плохо знакома. Даже имени не знаю, а она молчит почти постоянно, как и я. Они должны заменить меня, если внезапно появятся гоблины и потребуют себе самок. Могут забрать маму, а могут и всех троих. В таком случае лезть в пасть к Джимми придётся Фреду. Хотя если нам встретится хобгоблин, он и Грегора убьёт.       В общем, я очень, очень, очень надеюсь на появление гоблинов. Ну что им стоит меня забрать, а?       Идём. Грегор впереди, постоянно смотрит по сторонам, пытается заметить угрозу. Фред замыкающим. Тьфу ты, неужели гоблины так и не появятся? Неужели мне придётся сжать обеими руками этот шар и шагнуть прямо к Джимми? Неужели мне придётся заживо перевариваться в его утробе, где, вот подлость, даже задохнуться нельзя?       Ой, мамочки…       А ведь… если я попрошу, мама Инга согласится… она, кажется, действительно меня любит. Обычно мамы так долго не живут, но когда стало ясно, что я – Эльза, сестрёнка Тарья оставила ей жизнь. Сейчас Инга уже старая, ей двадцать два исполнилось. Месяц назад зачала ещё одну сестрёнку, но было ясно, что не родит. Я собиралась умереть раньше, а потом Тарья и маму бы на зомбификацию отправила. Они даже договорились о приятном способе, но тут началась война, и всё полетело к демонам.       Если я попрошу, то мама согласится. Займёт моё место. Меня после этого обработает Грегор, но по сравнению с желудком Джимми это совсем-совсем нестрашно.       Так просто. Так заманчиво. Достаточно просто попросить…       И обречь на муку мою маму. Мою мамочку, которая с такой нежностью душила меня по вечерам…       Ну уж нет. Я эту идею ляпнула, мне и расхлёбывать. Достаточно того, что я трясусь в мыслях как настоящая трусиха и жажду появления гоблинов. В конце концов, ну страшно, ну долго, ну больно до жути, и что? Куча девочек через это проходит и не ноет, в отличие от некоторых. Наверняка меня тоже переваривали, просто я этого не помню.       Надо просто потерпеть. Потерпеть и сохранить человеческий облик, не унизившись до просьб и мольб. Я – пейзанка. Я – выдержу.       Поворачиваюсь, беру маму за руку и прижимаю её ладонь к своей щеке. Она грустно улыбается и ласково треплет мои волосы.       – Эльза, если тебе страшно, давай я тебя заменю, а?       – Что ты, мамочка! Мне совсем-совсем нестрашно, такой смертью я в следующей жизни гордиться буду!       Буду. Вот только сперва надо эту жизнь как-то дожить…       Грегор останавливается и поднимает руку. Что такое? Мортис, пусть это будут гоблины!       Нет. Нет, не гоблины… Охотник указывает на монстра, свисающего с ветвей. В этом месте от тропы до деревьев далековато, вряд ли до нас допрыгнет. А жаль.       Монстр выглядел… странно. Никогда о таком не слышала. Размером где-то с ребёнка. Белёсый какой-то. Пять щупалец и тело без головы. Двумя щупальцами держится за ветку, два свисают вниз, а последним он… щиплет листья? Не видно, да и листва загораживает.       Фред подбегает к Грегору, достаёт лук, но охотник жестом велит убрать оружие. Вместо этого мужчина достаёт свой лук, некоторое время целится, потом снимает стрелу с тетивы, разглядывает монстра и убирает оружие.       – Идём.       – Идём? – удивляется Фред. – Даже не попытаешься выстрелить?       – А смысл? Монстр неагрессивен. Я или промахнусь, или разозлю его. Мы должны выполнить миссию, а не сражаться. Энн, если он кинется на нас, лезь в его щупальца. Надеюсь, твоего тела ему хватит.       – Хорошо, – тихонько отвечает вторая девочка. Хоть имя её узнала.       – Но что это? – продолжает настаивать Фред.       – А я знаю? Какое-то создание или оркоидов, или метаморфов. Скорее первых, потому что где мы, а где метаморфы? Хотя… может, и метаморфов – для оркоидов он ведёт себя слишком неагрессивно. Идём, пока ещё кто-нибудь не появился. Теперь придётся и за ним следить, и за округой…       Но спустя двадцать шагов пришлось остановиться – монстр довольно ловко перепрыгнул на соседнюю ветку.       – Странно, – охотник явно озадачен, – существо следует за нами, но нападать не пытается. Подозрительно…       – И что это значит?       – Наверное, наводит на нас дружков или ещё кого-то… лучше бы напал, тогда бы мясом откупились бы. Идём. Вряд ли удастся вернуться в селение.       Некоторое время наблюдаю за монстром, а потом разочарованно отворачиваюсь. Может, мы его и заинтересовали, но помогать мне он явно не собирается.       Ой, уже пещера? Мамочка…       Руки сами собой снимают платьице – нечего зря добро портить, ещё пригодится кому-нибудь. А в голове пойманной пташкой бьётся паническая мысль: сейчас меня начнут переваривать. Переваривать. Долго. В горле комок, в животе какая-то противная пустота. Не хочу!       А должна.       Фред протягивает тёмный и липкий шар, беру его обеими руками и прижимаю к груди. Быстрый поцелуй от мамы, шлепок по попе, и я стремглав бегу к Джимми. Пусть всё скорее кончится, вернее, начнётся!       На меня накатывает ступор.       Как же не вовремя… Я же не пытаюсь убить себя, я же хочу помочь поселению, мне и так страшно до одури, ну почему вдобавок ко всему ещё и ступор? В прошлой жизни я ради интереса пыталась повесить себя, не получилось даже голову в петлю просунуть. Неужели и тут ничего не выйдет?!       Закрываю глаза и начинаю себя уговаривать: я просто гуляю, это просто такая прогулка, никакого Джимми тут нет, в пещере нет никакого Джимми, я просто зайду туда ради интереса...       Не помогает. Не помогает!       Ну как же так, а? Ведь кто-то из девчонок точно своим ходом в желудок Джимми шёл, не всех же зомби тащили! Да и на жертвенник многие сами забираются, хотя иногда Тар или господину Ульрику и приходится брать жертву за руку и вести её силой. Ну как им это удаётся, а?       Точно, рассказывали ведь!       Я хочу сразиться с Джимми. Просто сразиться, и всё. Ведь могу же я, маленькая голая девочка, оказаться сильнее колоссальной лягушки? Ага, почему бы и нет. Мне просто надо войти в пещеру и помериться с ним силами.       Уфф. Отпустило. Жаль, что с петлёй «сразиться» невозможно, а вот с лягушкой – вполне. Собираюсь двигаться дальше, но не успеваю сделать даже нескольких шагов – осознаю, что что-то изменилось. Грегор и мама кричат. Оглядываюсь через плечо.       Тот монстр с щупальцами всё-таки решил напасть на меня. То ли его голое тело привлекло, то ли ещё что-то, но теперь он спустился на землю и спешит ко мне.       На меня опять нападает ступор. Не магический – обычный. В голове пусто. Не знаю, не понимаю, не могу осознать, что делать. Из тела монстра торчат две стрелы, но это его совершенно не тревожит.       – Эльза, беги!       Крик мамы разбивает оцепенение. Надо бежать. Надо бежать к Джимми. Как бы ни было страшно, как бы ни хотелось попасть в зубы монстра, а не в желудок чудовищной лягушки. Надо бежать. Я не могу… не должна – подвести – Ланнавеси!       Разворачиваюсь.       Не успеваю.       Не успеваю, щупальце захлёстывает мою лодыжку, и я падаю на землю!       Всё… Всё. Теперь от меня ничего не зависит. Хоть я и держала средство зомбификации крепко, а при падении всё равно выпустила, и шар на несколько шагов отлетел.       Надеюсь, что монстр, насладившись моим телом, уйдёт. Тогда Энн или мама поднимут этот шар… или запасной возьмут, но там прошлая версия, она хуже сработает. Кто-то из них сожмёт эту гадость и шагнёт к Джимми. И начнёт растворяться. Кто-то. Не я.       Странно. Я так в эти дни мечтала о приятной смерти. Даже грезила, что орки Ланнавеси захватят. Так почему же, когда эта самая «приятная смерть» пришла, мне так тошно, что плакать хочется?!       Переворачиваюсь на бок. Чудовище подползает ближе. Грязно-белая плоть, ноздреватая, какая-то вся пористая. Неприятная. Невнятные звуки, что-то среднее между хрипом и бульканьем. На концах щупалец – пасти с острыми, слегка изогнутыми зубами. Впрочем, одно из щупалец венчает мужской отросток, толстый и набухший. Основное тело – какой-то бесформенный комок плоти. Ладно. Это будет быстрее, чем Джимми.       Ну, я очень на это надеюсь. И почему-то не могу сдержать дрожи.       Интересно, во что он сначала вгрызётся? В живот, наверное. Хотя, судя по щупальцам, сначала его заинтересуют иные удовольствия.       Существо совсем близко. Оно вытягивает щупальце и вонзает зубы… в средство зомбификации? Эм?       А монстр, по-прежнему придерживая меня за лодыжку, продолжает ползти к пещере. Впрочем, быстро останавливается. Приподнимаюсь на локте и удивлённо вскрикиваю – чудовище вытягивает одно из своих щупалец прямо к лягушачьему логову. Эй, что вообще происходит?       Полоса плоти истончается, но продолжает тянуться к цели. Монстр, помогая себе свободными щупальцами, осторожно подползает поближе. Даже если он уже сталкивался с Джимми, откуда он знает, что нужно… что мы собирались делать? Он что, разумный, что ли?       Из чёрного зева пещеры выстреливает язык и оплетает конец щупальца, сам Джимми по-прежнему скрыт в темноте. Монстр, отпустив меня, вгрызается четырьмя ртами в основание своего щупальца. Лягушка неспешно подтаскивает к себе моего невольного спасителя, в зубах которого прочно застрял тёмный шар. С негромким «хлюп» щупальце отрывается, и монстр тут же начинает ползти прочь от пещеры. Кажется, его совершенно не беспокоит потеря конечности… о, да он уже отращивает новую! А Джимми всё так же неспешно и апатично тащит в рот свою судьбу.       У нас что, всё получилось?       Получилось!       Чувствую, как распускается невыносимо тугой комок напряжения. Ответственность, страх, ожидание долгой и выматывающей боли – всё это уходит, отпускает, растворяется в подступающих волнах ликования. Я умудрилась выполнить свой долг перед Ланнавеси, не угодив в желудок Джимми! Я свободна, ото всех обязательств – свободна!       Смеюсь, хохочу от ощущения нахлынувшего счастья. Монстр подползает поближе, обвивает щупальцем запястье, тянет вверх. Э, что?       – Грблрлыв.       Хочет, чтобы я поднялась? Всё ещё смеясь, поднимаюсь на ноги, опираясь на щупальце. Спаситель тянет меня вперёд. Не хочет убивать перед пещерой Джимми. И вправду, мало ли что? Отлично, со мной будут забавляться в спокойной обстановке!       – Спасибо! – благодарю монстра от всего сердца. Ну, пока в переносном смысле, но думаю, что моё сердце он тоже попробует!       – Гыгрлыв!       Он… понял? У собеседника нет головы, но движение туловища чем-то напоминает кивок. Готова поспорить, что мне только что ответили «пожалуйста»!       – А как ты меня убьёшь? – уточняю на всякий случай.       Очередная серия хрипов и бульканий, вот только теперь движения складываются в чёткое «не понимаю». То есть разумный, но речь не совсем знает?       И да, чего он мне таким противным показался? Очень симпатичный монстр! На ощупь чуть липкий и прохладный. Интересные ощущения, не могу сказать, что неприятные… А щупальца просто роскошные! Может, он захочет меня ими задушить, а? Было бы вообще здорово! Правда, у него могут быть и иные планы…       Чтобы намекнуть моему убийце о моих ожиданиях, беру одно из щупалец – тяжёлое, однако! – и обвиваю его вокруг своей шеи. Идти сразу становится неудобней и одновременно спокойней – холодная чужеродная плоть вокруг уязвимой шейки придаёт некоторую определённость. Монстр, увы, ни капельки не затягивает удавку, но и убрать не пытается. Может, ещё надумает, а?       Подходим к людям. Замечаю, что Фреда нет – должно быть, Грегор отправил его в Ланнавеси, сообщить, что всё получилось. Мало ли что может случиться с нами на обратном пути?       Охотник вполголоса обсуждает случившееся с мамой. Кажется, он хочет попробовать пригласить моего спасителя в Ланнавеси – авось пригодится при столкновении с оркоидами. Ну а кормёжку там обеспечат.       Ну что же, тут вполне безопасно, сейчас меня будут уби… э?       Монстр некоторое время лежит на месте, а потом подталкивает меня в спину. Подталкивает к моей одежде.       – Ты хочешь, чтобы я оделась? – мотаю головой, это явно слишком сложная фраза. – Одеться?       Кивок. Не понимаю. То ли он любит убивать одетых, то ли совсем не собирается меня убивать. Оба предложения выглядят одинаково нелепыми.       – Ты, – указываю на монстра, – меня, – указываю на себя, – убьёшь? – делаю вид, что меня душат удавкой.       – Рггыв!       Кажется, это было «нет». Странно. Рискнул, связался с Джимми и вдобавок отказывался от награды? Что это за зверь такой, который человеческим мясом брезгует?       Ну ладно. Не хочет – его дело. Поживу ещё немного.       А в платье себя по-другому ощущаешь! Уверенней, что ли? Интересно, а много этот монстр понимает?       – Эльза, – показываю себе на грудь, – Инга, моя мама. Грегор. Энн, – после каждого имени существо с щупальцами кивало, а потом представилось в ответ. «Бгулв», как-то так.       – Буль? – переспрашиваю я. – Буль-Буль?       С именем «Буль-Буль» монстр тоже согласился.       – Идём, – резко роняет Грегор. – Тут по-прежнему небезопасно.       После чего, повернувшись к монстру, охотник пытался поговорить:       – Ты, – показывает на Буля, – идёшь, – перебирает пальцами, как идущий человечек, – с нами? – рука обводит всю группу.       Кивок. И мне кажется, что монстр рад! Что же это за чудо-юдо такое?       На земле Буль-Буль явно чувствовал себя неуклюжим, поэтому нам пришлось немного снизить темп. Я то и дело подходила и гладила столь непривычную плоть. Зверь не возражал, лишь раз отдёрнулся, когда я шутки ради засунула палец ему в рот.       – Как же мне повезло, что я тебя встретила! – делюсь своей радостью со всеми окружающими. – Только почему ты меня убивать не хочешь, а?       – И это меня беспокоит, – роняет Грегор. – Этот твой «Буль-Буль» ведёт себя очень подозрительно. Да, то, что он согласился идти в Ланнавеси, уже хорошо. Если решится сражаться с оркоидами, а не за них – ещё лучше. Нам любая помощь потребуется. Даже если пару гоблинов на себя отвлечёт, всё легче. Но меня беспокоит его бескорыстность. Ни разу не слышал о конструктах, которые делают что-либо просто так. Если бы он надругался над Эльзой и сожрал её, то его мотивы были бы понятны. Лишнего мяса в селении полно. Но сейчас он ведёт себя слишком странно, и это плохо.       – Думаешь, его не надо пускать в селение? – спросила мама Инга.       – Если он так и не заинтересуется мясом – думаю, да, не стоит. Нам нечем отблагодарить его за помощь, и всё это слишком похоже на какую-то хитрую ловушку. В упор не понимаю её смысла – Ланнавеси и так почти беззащитно – но лучше всё же поберечься. Решать, конечно, Старику Отто, но своё мнение я ему выскажу.       – Не верю я, что Буль-Буль ловушку устроит! – заявляю в ответ. – Он просто… ну… не голоден, вот!       – А может, он маг? – внезапно спрашивает Энн.       Грегор скептически хмыкает.       – Хорошо, если так. Надо будет проверить, к накопителю сводить. Но это вряд ли возможно. Что это за конструкт такой, который владеет магией? Точно не голем, точно не нежить – нет ауры могильного холода. Творение оркоидов? Может быть, но о такой хитрости зеленокожих я никогда не слышал. Тебе госпожа Тарья ни о чём подобном не рассказывала?       – Нет.       – Выходит, это создание метаморфов? Но их войска очень далеко отсюда, и зачем метаморфам посылать своего конструкта в обречённое селение? И почему он ведёт себя так необычно? Не понимаю. А всё непонятное – опасно.       Буль-Буль, кажется, внимательно прислушивался к разговору, но мало что понимал. Жаль, что он говорить не умеет…       Мы покинули берег ручья и углубились в лес. Тут деревья нависали прямо над тропой, и Буль-Буль тут же залез наверх. Чувствовалось, что прыгать с ветки на ветку ему привычней, чем ползать.       Мне тут же представилась заманчивая картина: Буль-Буль обвивает одно из щупалец вокруг моей шеи и медленно тянет вверх. Я пытаюсь удержаться на земле, вытягиваюсь на носочки, но чудовище поднимает меня всё выше и выше. Ноги отрываются от земли, я отчаянно дрыгаю ими, пытаясь нащупать опору, и временами – на несколько мгновений – это даже получается. Чужеродная плоть затягивается вокруг шеи, мне с трудом удаётся втягивать воздух. Но мой вес слишком мал, чтобы полностью затянуть петлю, я хриплю и дёргаюсь, и мучительно-сладкое удушье длится и длится, никак не желая сменяться чёрным забвением…       Картина настолько яркая и притягательная, что я не могу удержаться и спрашиваю Буля:       – Ты меня повесишь?       Последнее слово изображаю подъёмом руки.       О, а Буль-Буль меня услышал! И что-то понял! Он спускается вниз, у меня всё сжимается в ожидании манящей агонии, щупальца подхватывают меня за подмышки, э, чего? Вау!       Монстр явно понял меня неправильно, но так тоже здорово! Он решил меня поднять и попрыгать по ветвям, и это… неописуемо! Ощущение падения, резкий рывок, ты некоторое время раскачиваешься у него в щупальцах, а затем следует новый прыжок, вокруг мелькают ветви и листья, хлещут по всему телу, а потом новый рывок и новые качели…       Когда мы опустились на землю, я не могла сдержать хохота. Да, я просила о другом, но и это было незабываемо! Пожалуй, самое яркое и хорошее воспоминание в этой жизни, я его долго буду помнить!       – А меня… можно? – робко спрашивает Энн, и Буль-Буль подхватывает и её.       Под недовольным взглядом Грегора монстр некоторое время катает её туда-сюда, после чего опускает её на землю, растрёпанную и счастливую.       – Спасибо!       Гляжу на улыбающуюся Энн и сама улыбаюсь в ответ. Почему-то сейчас, в этот самый момент, верится, что всё закончится хо-ро-шо! Что Гыгыра и его нечисть удастся отогнать, что Ланнавеси спасётся, что война закончится нашей победой, что меня мама задушит, а Тарья попадёт в лапы оркоидов, и мы вновь родимся в Ланнавеси, и будем расти рядом, и Буль-Буль останется с нами и будет катать нас по вечерам, что всё будет так хорошо, как и прежде, нет, даже лучше! Не знаю, почему я в это верю, всё не может закончиться настолько хорошо, но вот верю, и всё!       Грегор поднимает руку, вырывая меня из мечтаний о безоблачном будущем.       – Подходим к Ланнавеси. Осторожно, нас могут ждать оркоиды.       А я почему-то уверена, что их нет. Когда были нужны, то не показывались, а сейчас, значит, появились? Ну уж нет, сегодня слишком хороший день для подобной гадости!       – На виду нет. Бегом до ворот!       Бегу рядом с мамой, но изо всех сил не рвусь. Оглядываюсь: Грегор замыкающим, а позади него смешно перебирает щупальцами Буль-Буль. Не бойся, за воротами не оставим!       Уф, селение. О, а нас уже встречают, видимо, Фред тоже благополучно добежал. Помимо старосты, нас ждёт пара десятков пейзанок и пара охотников. Ну… будущих охотников, опытные-то почти все в Иллуръярви ушли, это мальчишки совсем. Замечаю, что многие девушки сжимают в руках различное дреколье, да и у остальных оружие под рукой. Видимо, дать отпор, если монстр окажется недружелюбным. Но сегодня не тот случай!       Грегор сжато пересказывает Старику Отто нашу встречу. Думаю вмешаться, но охотник упоминает не только о своих подозрениях, но и о нашем с Энн впечатлении. К концу короткого рассказа монстр доползает до ворот, и староста выходит к нему навстречу.       В руках Отто сжимает священный квадрат с вырезанными на нём изображениями всех четырёх богов. А про демонов мы и не подумали… Но Буль-Буль – точно не демон!       Разумеется, я оказалась права – священный квадрат никак не прореагировал на приближающегося монстра. После этого староста и Буль-Буль поприветствовали друг друга, и Отто озвучил свои условия:       – Если нападут оркоиды, будешь нам помогать. Можешь убивать до пяти пейзанок в день, надеюсь, на первых порах тебе хватит, – и тише, уже себе под нос, – всё равно взаимоубиваться придётся.       Вот этого Буль-Буль уже явно не понял. Староста нехотя изобразил штурм стен и бой. Из толпы раздался одиночный смешок, Отто гневно посмотрел на пейзанок, и шепотки мгновенно смолкли. Монстр, кажется, примерно понял, чего от него требуется, и изобразил кивок. Старик тяжело вздохнул.       – Ох, не уверен, что такого монстра стоит пускать, ну да ладно, хуже уже не будет. Добро пожаловать.       Буль-Буль заползает внутрь, и ворота тут же закрывают. Некоторые пейзанки начинают расходиться по своим делам, другие медлят – видимо, интересно, что же дальше будет. Грегор подходит к Отто.       – Раз девчонки уцелели, значит, обеих под нож?       – Да, разумеется. А то некоторые жалуются, что человечину мы раздаём редко и маленькими порциями.       Грегор довольно улыбается, убивать он любит. Энн спокойно и без возражений вкладывает ладошку в его ручищу, а вот я протестую.       – Пусть меня мама задушит! Сестрёнка сама хотела, но у неё так и не получилось.       – Ну, раз такова воля госпожи Тарьи, – староста пожимает плечами.       Судя по лицу, Грегору это не очень нравится, ему и со мной хотелось позабавиться. Нагло показываю ему язык, и охотник, вздохнув, уводит Энн.       Оглядываюсь. Буль-Буль лежит неподалёку. Кажется, пытается понять, о чём мы говорим. Людей вокруг хватает, но подходить к монстру они не спешат. Кивнув и улыбнувшись ему на прощание, присаживаюсь на лавочку, стоящую возле ближайшего дома. Мама садится рядом и достаёт шнурок. Она привыкла его с собой носить, мало ли что.       – Эльза, спасибо тебе. Это были замечательные годы. Надеюсь, что нам удастся встретиться в следующей жизни!       – А представь, что это я буду твоей мамой! Специально ради такого постараюсь пожить подольше.       В ладонь тыкается что-то прохладное: Буль-Буль протягивает одно из щупалец. Одобряюще треплю его надо ртом.       – Будь умничкой, защищай Ланнавеси и перед пожиранием старайся катать девчонок, это незабываемо!       Мы с мамой целуемся, и она накидывает шнурок мне на шею. Немного поправляю его, чтобы симпатичней смотрелся. С наслаждением делаю последний вдох, и удавка намертво затягивается на горле.