Смысл жизни

Первый раз я очнулась еще до того, как мы пересекли стену. Голова болела и кружилась, периферическое зрение почти отключилось, а бок как будто пронзало от каждого удара копыт лошади о землю. Преодолев чудовищную апатию, я огляделась. Меня вез Моблит, бережно удерживая перед собой за плечи и талию. Он не заметил, что я пришла себя. Еще бы! Одновременно управлять лошадью, сохранять равновесие и при этом еще и следить, чтобы не упал раненый товарищ. Мы продвигались на рысях вдоль поля с высокой, золотящейся пшеницей. Солнце еще не показалось, а небо на востоке приобрело какой-то невозможный, сиренево-оранжевый цвет. Я только собиралась спросить, что произошло, как колонна резко ускорилась, переводя лошадей на галоп. И, не успев ничего сказать, я почувствовала, что сознание будто уплывает, подхваченное и смытое волнами боли. Второй раз я пришла в себя уже в повозке. Той самой, что мы бросили в лесу, когда не смогли провести её к лагерю. Получается, что мы уже на территории Розы. Интересно, как меня перетащили? Слабость была жуткая, шевелиться не хотелось от слова совсем. Да и двигаться было особо негде, внутри повозки стопками лежали устройства для маневрирования, ящики с оружием, какие-то мешки. Вокруг было темновато, сквозь белую ткань полога проникало мало света. В голове было абсолютно пусто, а тело казалось неподъемным. Почему мне так плохо? Я… Я упала с лестницы, точнее меня ударил по лицу… Тот человек… Но было что то еще? Я ощупала рукой бок, который ныл и сейчас. Пальцы нащупали ткань рубашки, жесткую, как будто пропитавшуюся чем то. Да, у него же был нож… Я не почувствовала, как меня ранили? Я была не в себе тогда… Но… Мужчина, он же умер? Это я его убила, выстрелила прямо в грудь, и он задохнулся у меня на руках от коллапса легкого. Кровавая пена на губах и груди, хрипы и стоны… Меня затрясло, воспоминания накрыли с головой. Я попыталась перевернуться и сжаться в комочек, но бок опять прострелило и меня нещадно затошнило, в висках заломило с новой силой. Я не сдержала стон, и на этот звук с облучка телеги внутрь кто-то заглянул. Потом скрылся, и вскоре внутрь прямо на ходу заскочил Моблит. — Майор, вы как? — сшибив пару блоков УПМ, лейтенант, раскачиваясь, добрался до меня и присел рядом. — Мы уже почти добрались до штаба… Я попыталась сесть и одновременно вытереть выступившие на глазах слезы. Я подумаю об этом позже, когда останусь одна. Мне не хотелось показывать еще одну свою истерику посторонним людям. Я ведь уравновешенная, спокойная женщина, да. И сильная тоже, сильная, сильная, сильная… Ох, что же мне так паршиво? Сесть у меня не получилось, и не только потому, что Бернер стал тут же укладывать меня обратно. — Вам нужно лежать, пока не понятно, что с раной. Как доедем до Троста, вас посмотрит врач. — Что с остальными? Мы нашли сыворотку? Ушли без проблем? — Я вытянулась и немного согнула ноги в коленях. Действительно, так было полегче. — Сыворотка? Мы взяли пленного, документы, какой-то ящик, который не выпускает из рук командор и — он покосился на мешки в углу — деньги. — Деньги? Не верю, Эрвин не стал бы… — Ну… Капитан Аккерман сказал… Мы какое-то время разговаривали, но вскоре я уснула, убаюканная опустившейся темнотой и негромким голосом Моблита.

***

Вот так я и прибыла в святая святых, на базу Разведкорпуса. С сотрясением мозга, рассеченной бровью, расплывающейся на полщеки синяком и ножевым ранением в живот. По прибытии в штаб меня отнесли на носилках в лазарет. Местная хирургия производила неизгладимое впечатление. Как я потом выяснила, обезболивание тут все-таки было, но для того, чтобы просто наложить швы местные коновалы не посчитали нужным его использовать. Когда убедились, что внутренние органы не задеты, мне дали выпить сто грамм чего то очень крепкого, и принялись наживую стягивать края разреза. Кажется, я еще долго буду вздрагивать, натыкаясь взглядом на добрую улыбку и грустные глаза того эскулапа, что меня зашивал. Меня оставили в лазарете на два дня, а после отпустили долечиваться к себе. В светлых палатах местной больницы было немноголюдно. Я много спала, все таки последствия травм давали о себе знать. Меня навестил весь исследовательский отряд, поодиночке или парами. Приходил еще майор Закарис, с которым Зои была в неплохих отношениях. Он оказался неплохим собеседником, немногословным, но остроумным. Когда он зашел в палату, то испугал меня, когда начал принюхиваться и коситься в мою сторону, но так ничего и не сказал по этому поводу. Мы немного поговорили о всякой ерунде, обычной в таких случаях, и он откланялся. Комната, куда меня проводил Моблит после выписки, была на удивление уютной. Квадратная, обставленная светлой мебелью, с широким и длинным, почти во всю стену, подоконником, объединяющим три узких окна. К окну были придвинуты широкая кровать и письменный стол с мягким креслом. У входа стояли большой шкаф и комод. Когда Бернер ушел, я потихоньку доползла до кровати и медленно опустилась на нее. Впервые с того момента я осталась совершенно одна. Сегодня мне было значительно лучше, и мысли опять свернули к произошедшему со мной. Все в том мире, откуда я пришла, говорило, нет, вопило о ценности человеческой жизни. Об уникальности и исключительности, вне зависимости от моральных качеств человека и его поступков. Мне даже приходилось слышать об исках за превышение допустимой самообороны, которые предъявлялись женщинам, сумевшим отбиться от насильников. И я не задумываться об этом, стараясь не думать о правильности такой позиции, о допустимости и моем отношении к убийствам, совершенным из мести, или случайно, к смертным приговорам, к военным конфликтам. Надеялась, что меня это никогда не коснется. И когда я все-таки оказалась в похожих обстоятельствах, налет пацифистских убеждений сполз с меня пугающе быстро. Меня угнетало не чувство вины за отнятую жизнь мужчины, о котором не знала ровным счетом ничего, а то, что я была рада тому, что успела первой, смогла защитить себя. Делало ли это меня плохим человеком? Не знаю. Но мне придется принять то, что я узнала о себе. То, что я готова убить, сражаясь за свою жизнь или за жизнь близких мне людей. Этот мир открывал во мне те грани, о которых я предпочла бы не знать. А может, я всегда была такой? И, отворачиваясь от жестокостей этой реальности, я не хотела признавать, что в глубине души согласна с такими действиями, считая их необходимыми? Я повернулась на кровати, пытаясь найти положение, в котором бы рана на боку меня не беспокоила. Выводы, к которым я пришла, меня не радовали. Зарывшись пальцами в волосы, я издала протяжный стон. Ненавижу, когда начинаю копаться в себе. Это до добра не доводит, лучше бы мне отвлечься. Решила немного осмотреться. На первый взгляд здесь было неплохо. Творческий беспорядок на столе, уже начавший переползать на подоконник, не переходил грань полного хаоса. Пара рубашек, висящих на кресле, меня тоже не смутили. Но когда я заглянула в шкаф, ожидая увидеть полупустые полки, то была удивлена. Раньше я думала, что Зои была равнодушна к мирским благам, вспомнить хотя бы её ранец с минимумом вещей. Но в шкафу и комоде были запихнуты многочисленные рубашки, брюки, и другая форма. Немного покопавшись, я поняла, что там лежало регулярно выдаваемые обмундирование, наверное, лет за десять. Порванные, с непонятными пятнами, или просто изношенные, даже, кажется, с кадетского корпуса что то лежало. А в одном ящике комода меня ждал сюрприз. Там лежали, аккуратно сложенные пижамка, мягкий халатик и пушистые тапочки. Оказываться, даже безумным ученым хочется иногда расслабиться. Я грустно улыбнулась, проведя рукой по ткани в цветочек. Еще одна жизнь, прервавшаяся по моей вине. Ханджи, я постараюсь сделать так, чтобы ты ушла не напрасно! Кто то принес сюда мои вещи, которые как то незаметно накопились за это время. Я открыла сумки и хотела уже разложить их по полочкам, но поняла, что просто некуда. Еще раз оглядела комнату. Мне было неловко трогать вещи майора, но ведь теперь здесь я, и превращать окружение в мемориал памяти я была не готова. Это место определенно могло бы стать моим домом, но для этого нужно было разобрать вещи предыдущей владелицы. Мысленно извинившись, перебрала одежду, сложив старье в кучу у входа, а на опустевшие полки сложила то, что еще можно было носить. С сомнением покосилась на стол. Нет, если решила, то и это нужно сделать. Устав стоять, с радостью уселась в кресло у стола. Было некомфортно копаться в чужих записях, но я потихоньку разобрала бумаги, просматривая заметки Ханджи. Все-таки она была очень умной женщиной. Удивительно, какие теории выдвигала майор на основе того минимума информации, что у них имелся. Были даже мысли о пришельцах, конечно, не такими словами, но чужеродность титанов и их чуждость всему окружающему в той гипотезе объяснялась их принадлежностью к какому то другому миру. Сложила книги на полки около стола, бумаги в выдвижные ящики, мой дневник, извлеченный из тех же сумок, оставила на столешнице, рядом с писчими принадлежностями. Вот вроде бы и убралась. Я откинулась на спинку кресла и снова задумалась. На этот раз не о прошлом, для разнообразия вспомнила и о планах на будущее. Эрвина я не видела с самой операции, Леви уехал в замок, отделившись со своими элитниками еще по дороге на базу. Спросить, что же дальше, было не у кого. Ну, раз гора не идет к Магомеду… С грехом пополам переоделась из своей домашней одежки, принесенной в лазарет Нифой по моей просьбе, в форму, не став только облачаться в ремни. И смело шагнула за порог. Идти мне было далеко, моя комната была на пятом этаже, а кабинеты располагались на втором, да еще и в другом корпусе. Так что оптимизм покинул меня еще на лестнице между третьим и четвертым этажами. Но я все таки добралась до приемной высокого начальства. Предбанник с секретарем был пуст, так что я беспрепятственно дошла до двухстворчатых дверей. Мне было уже не до церемоний, так что, стукнув пару раз для приличия, я ввалилась в кабинет. Эрвин был на месте, что-то писал, сидя за монументальным письменным столом. Комната была роскошной, строгая классическая мебель красного дерева, высокие стеллажи с книгами и папками, кожаный диван и кресла у стола. Тяжелые бархатные портьеры. Командор в такой обстановке казался совсем незнакомым. Да и с чего вдруг я решила, что знаю его? В последние полторы недели я позволила себе думать, что сблизилась с Эрвином и Леви. Они были близки Ханджи, знали про меня, были дружелюбны и спокойно относились к фамильярному обращению. Мне хотелось думать ,что мы друзья, но последние дни добавили сомнений. Ладно капитан, он был далеко, но вот командор? Он ни разу не навестил меня в лазарете, я вообще его не видела его после кабинета Райса. И сейчас я испытывала некоторую робость, застыв у входа. — Командор… Прошу прощения за беспокойство, вы можете сейчас уделить мне немного времени? Эрвин оторвался от каких то бумаг и посмотрел на меня, видимо, только сейчас заметив мое вторжение: — Гея? Да, конечно, входи, я как раз собирался послать за тобой. — Он указал рукой на кресло напротив. — У меня к тебе предложение. Ты не хотела бы стать командиром нового отряда? Отряда титанов.