Женское сердце

      850 год.       Три года в кадетском корпусе пролетели незаметно для молодых курсантов, хоть и не всем поступившим юношам повезло дослужиться до этого дня. Кого-то отправили в хозяйственные районы еще в первый год обучения, некоторым не повезло получить серьезные ранения, травмы, или же вовсе погибнуть в ходе тренировок, хоть и таких случаев было крайне мало. Служба молодых кадетов была трудной, изнурительной, даже справедливо жестокой, но порой действительно увлекательной и по-своему интересной.        Осень наступила незаметно, еще не до конца вступая в свои законные права. Погода радовала теплом, даже ветерок был приятен, так что настроение понурых обычно горожан улучшалось с каждым его дуновением.       Выпускники с разрешения начальства решили как следует отметить свой последний день в кадетском 104-м корпусе. — Ну что, за выпускников южного подразделения? — с энтузиазмом воскликнул Франц, поднимаясь из-за стола. Он окинул взглядом товарищей и показательно поднял доверху наполненную вином кружку. — За нас!       Бывшие кадеты подняли свои «бокалы» на уровне головы и звонко чокнулись под общий гул. Утренние тренировки отменили, так что сейчас у выспавшихся и вкусно поужинавших будущих солдат было достаточно сил провести последнюю ночь на высшем уровне. Кто-то пил разбавленный, некрепкий алкоголь, отпуская байки и анекдоты с товарищами. Некоторые по-детски развлекались, играя в незатейливые игры на желание, пара-тройка кадетов откровенно пытались «подкатить» к старым объемистым кухаркам, за что получали мокрым полотенцем по лбу.       Микаса же сидела за столом с беседующими о чем-то товарищами, отковыривая со скуки какую-то очередную коросту с запястья.        Курсантка, по причине оправданного страха быть пойманной с поличным, не разделяла их веселья в полной мере. Она понятия не имела, как будет действовать на нее алкоголь, поэтому и пробовать даже не пыталась. Против подобного паникерства постоянно высказывался Эрен: «Да ничего страшного, не всю же жизнь тебе бояться!»       А Микасе приходится бояться, иначе никак. Малейшая неосторожность, малейший прокол… Она итак слишком долго привыкала к новой походке и своему внешнему виду, к созерцанию тел голых мужчин, от которого у юной девушки сначала невольно краснели щеки и внизу живота отдавало мелкой дрожью (рвотные рефлексы от исключительных индивидов также поступали). Слишком профессионально скрывала раны, запущенные мозоли от ремней УПМ во время смен другого доктора, не Генри: вдруг он захочет осмотреть «Маркуса Барниса»? То, что последует после такого вот «осмотра», Микаса и представлять не желала. Но все-таки представляла и думала, постоянно думала, и от терзавших, убивающих изнутри мыслей она, казалось, начинала сходить с ума.       Действительно вникнуть в беседу между товарищами помешал еще один эмоциональный кадет, чью громкую во всех смыслах речь Микаса могла услышать через половину тренировочного поля. — Совсем скоро я отомщу этим тварям! — в привычной манере кричал уже подвыпивший Эрен, почему-то сидящий через лавку от Микасы, а не рядом с ней, — скоро они испытают на себе…испытают на себе всю ярость человечества! — Он че, реально в разведкорпус собрался? — спросил Жан, усаживаясь за большой длинный стол рядом с Францем, распивающим спиртное напротив Микасы. — Да типа того. Хотя он, вроде, в десятку лучших входит… — Вот же идиот, — Жан скучающе подпер свое вытянутое лицо рукой. Сегодня настроение у парня было не из лучших, ведь какой-то Эрен Йегер посмел опередить его по отметкам! Ладно остальные, Райнер, Бертольд, но Эрен вашу ж мать Йегер! С «Маркусом», занявшим первое место в списке, отношения у Жана сложились хоть и не самые лучшие, но уважали и признавали талант Барниса все, включая самого Кирштайна. Он заслуженно получил свое первое место. Она, она получила.       После недолгого ворчания, Кирштайн быстро ввязался в разговор товарищей, что до этого не получилось у Микасы, и начал спорить в своей привычной манере. Она не такая, как он, как они. Чужая среди своих. Так она себе чувствовала, но три года ей было на это фиолетово, ведь знала, что нужные люди всегда были рядом.       Голова же Аккерман теперь была занята другим. Эрен… За весь вечер Микаса почти ни разу не подошла к нему (а он к ней и подавно). Армин ушел спать, отказавшись веселиться с сокурсниками, так что Йегер сидел один. Ну как один, в окружении своих новых друзей, рядом с Райнером, Майком, и каким-то рыжим, черт его знает. В последние несколько месяцев Эрен словно отдалился от Микасы, и винила юная девушка в этом себя. Недостаточно уделяла внимания брату, ведь ее мотивы товарищи могли воспринять так же, как понял тот Девид… чертов Девид.       Это было так давно, что даже в самых страшных снах Микасы уже как год перестал являться лик этого кареглазого страшного парня с большими мозолистыми руками. Микаса с Армином сразу доложили на него начальству, так как нельзя было более допустить подобных мерзких историй среди курсантов. Что было самым гадким: когда Девида спросили, каким местом он вообще думал, когда хотел совершить такое с Маркусом, тот объяснил все предельно просто: «он бы не растрепал». И правда, какой парень рассказал бы своим однокурсникам, что его изнасиловали? Да ни один. Хитро, очень хитро…       Между тем, разговор парней продолжался. Спустя пару минут рассуждений ребят о разумности поступления в разведкорпус, краем глаза Микаса заметила, как Эрен встал и пошел в сторону бочек с разбавленным вином. Недолго думая, та встала со скамьи и пошла за ним, непроизвольно поправив сбившуюся челку. — О, Маркус! Ну что, веселишься? — наливая напиток в кружку, с улыбкой произнес Эрен. От его светлой искренней улыбки Микасе самой захотелось улыбаться, забыв обо всем, о всех жизненных трудностях и бедах, о титанах и чертовом поступлении в разведкорпус, отбросить это проклятое «Маркус Барнис» и жить, лишь жить… — Я скоро пойду в казармы. Нечего тут делать… — Да ладно тебе, вон, гляди!       Микаса обернулась. На деревянный стол взбирался Конни Спрингер, попутно отодвигая и скидывая рядом стоящие предметы, блюдца, кружки. Железные: не разобьются. Со словами «Эй ты, Жанчик, смотри как могу!» он попытался было сделать заднее сальто, да только чуть не помер от хлебной крошки. Так и кончил бы Конни Спрингер, если бы не подоспевший вовремя «Жанчик», который, в попытке спасти друга, вместе с ним грохнулся на холодный пол.       К счастью, Конни ожил.       Столовая залилась звонким гоготом. Микаса подумала, что лучше уж будет все так, чем Эрен с Жаном бы опять сейчас набивали друг другу морды. Слегка улыбнувшись, она оглянулась к хохочущему и отпускающему почти незлобные комментарии в сторону ребят брату. Что-то в его взгляде заставило Аккерман заволноваться. — Слушай, это уже какая по счету кружка? — Микаса внимательно посмотрела в глаза Эрена, даже несколько осуждающе. Кадет сконфузился. — Не считал, знаешь… Да какая вообще разница? Отмечаем же! — Эрен, тебе нельзя так много пить… — Аккерман попыталась выхватить кружку, но Йегер отвел руку, упрямо не собираясь отдавать напиток сестре. — Ты что творишь? Неужели ты серьезно следила, сколько я пью! — Эрен, перестань, тебе уже хватит, — Микаса вновь потянулась за кружкой упрямого непоседливого брата, но из-за неудачного движения часть напитка пролилась на песочного цвета футболку. Перестаралась.       Проругавшись про себя какими-то едва знакомыми, а значит, самыми страшными из бранных слов, Йегер озлобленно посмотрел на Микасу, сведя еще сильнее разросшиеся брови. Та стыдливо опустила взгляд на носки начищенных ботинок.  — Эрен… Эрен, слушай, я… — Достала меня! — нервно вскрикнул Йегер на половину столовой.       Солдаты вмиг обернулись, недоуменно уставившись на эту парочку. Дерьмо. Микаса мгновенно побледнела, а тело пробила дрожь, но взгляд своих холодных серых глаз она задержала на брате и не отвела, надеясь, что Эрен каким-то образом выкрутится из этой откровенно хреновой ситуации. Но вера в умственные способности брата потихоньку испарялась с каждой секундой молчания. — Эмм… Достала меня уже эта муха!.. Маркус, вон она, там, сзади тебя летает! — с пьяным (или же нервным) смешком протараторил Эрен, указывая за спину Микасы. И правда — все уже-не-кадеты перевели взгляд на летящее к лампе насекомое. Микаса показательно взглянула на муху-спасительницу, а потом обратно на Эрена, осуждающе и несколько печально.       Йегер дерзко хмыкнул и вновь, будто специально, отпил из кружки, отведя взгляд от столь надоедливой порой сестры-подруги. Или все же друга?       «Он просто пьян», — пыталась оправдать его Микаса и, как ни странно, поверила своему же сердцу, отказывавшему признать в Эрене хоть долю неприязни или гнева на свою сестру. «Он просто пьян», — бубнила она себе под нос, устало выдыхая.       А что еще ей оставалось делать?       Эрен ушел обратно к столу, даже не взглянув на Микасу. Та, поняв, что делать ей здесь больше нечего, вышла на улицу. Свежий ночной воздух немного освежил сознание, хоть и Аккерман была абсолютно трезвой: полный самоконтроль в любое время суток. Пройдя пару десятков метров, Микаса села на ступеньки сарайчика совсем неподалеку — там ее точно бы никто не побеспокоил.       Микаса любила это место, напоминавшее ей родной дом. Под покровом ночи оно становилось еще прекраснее, безмятежнее, и теплый, летний ветерок только усиливал это столь нужное порой ощущение спокойствия и умиротворенности.        Здесь, прямо у ветхого сарая, половина досок которого уже давно прогнило, стояла мишень с воткнутыми импровизированными стрелами. «Давай, у тебя получится!» — воспроизвелись в мыслях Микасы воодушевляющие крики Саши Блаус, которая всё пыталась научить «друга» стрелять из лука. Сначала у Аккерман не особо получалось, но уже к концу первой такой тренировки пошли первые успехи. Сразу вспоминалась охота с отцом на птиц, зайцев, то, как он учил маленькую Микасу рыбачить, сидя вместе с ней на лодке прямо посередине реки…       Микаса давно похоронила все воспоминания, связанные с мирной жизнью в кругу семьи. Но порой частички памяти все-таки всплывали в разуме юной почти 17-ти летней девушки, вызывая столь ненужные эмоции.       А там, за километр отсюда, около леса, они ходили на пруд. Обычно Микаса сидела в корпусе, отсылаясь на плохое состояние, но однажды ее все-таки заставили пойти вместе с ребятами. В воду она, естественно, не заходила, испепеляющим взглядом прожигая насквозь всех тех, кто пытался, рискуя возможностью зачать в дальнейшем детей, попробовать кинуть её в неглубокий водоём.       А на том тёмном участке редкого леса проходили тренировки. Микаса всегда была самой быстрой, самой ловкой и точной — попросту лучшей. Само получалось. Никогда Аккерман не хвасталась своими выдающимися способностями, но и не стыдилась их — гордилась. Благодарила судьбу. Ведь так она сможет защитить Эрена, Армина, ведь выполняя все идеально, она не получит ранений, а значит и тайна ее не будет рассекреченной.       Микаса с грустной улыбкой оглядывала окрестности территории, пока взгляд ее не наткнулся на чей-то силуэт за несколько метров от нее. Аккерман слегка напряглась, но через пару секунд спокойно выдохнула и улыбнулась. Саша, милая Саша Блаус. — Ой, а ты почему здесь? — ненавязчиво спросила та, подходя с плетеной корзинкой к сараю. — Проветриться решил. — Ясно, — Саша присела около Микасы, доставая что-то съестное из корзинки, — будешь? Я это принесла курицам, но для них больно жирно будет.       Блаус протянула Микасе приятно пахнущую, но сухую, почти черствую булку. Аппетита у бывшего кадета не было совершенно. — Спасибо, я не голоден. — Ну и зря! — Саша откусила большой кусок, а затем, прожевывая, посмотрела наверх, на ночное, усыпанное звездами небо, столь далекое и бесконечное, — Красиво сегодня.       Микаса кивнула. Она по-прежнему была погружена в свои глубокие воспоминания, так что не особо разбирала, что лепетала ей Саша. Девушка начала что-то говорить о своем детстве, о том, как хорошо было ходить с папой охотиться, а потом вместе готовить добычу на ужин, всей семьей встречая закаты… — Вот ты знаешь, Маркус, что такое любовь?       Не особо вникавшая в монолог диалог Микаса слегка растерялась от такого неожиданного вопроса. — Какая любовь? — Аккерман не стала поворачиваться к собеседнице, лишь, повторно ей, обратила взор к ночному небу. — Ну, есть разная любовь… — Саша мечтательно покачала коленками и вновь взглянула вверх, — Вот я еду люблю, но это же все не то! Знаешь, как в романах пишут: храбрый парень спасает девушку от гиганта, например, а потом они влюбляются друг в друга…       Микаса усмехнулась. При слове «любовь» в ее голове всплыл единственный образ, образ ее сводного брата, по совместительству лучшего друга и человека, ради которого она сейчас и сидит здесь. Конечно, есть еще Армин, но, как сказала Саша, «это все не то». — …а еще, бывает, эти храбрецы жертвуют своими жизнями, чтобы спасти дам сердца. Как красиво! — Но в жизни же все не так, — только и ответила Микаса, после чего отвела взгляд к вдруг появившемуся источнику света. Где-то вдали, на расстоянии нескольких десятков метров показались солдаты, много солдат. На перекур вышли, видимо… — А ты бы смог совершить подвиг ради любимой?       В голове вдруг представилась картина, как она спасает Эрена от злого титана. Хотя, наверное, так оно и будет, когда они присоединятся к разведке, ведь импульсивный и не особо талантливый брат точно погибнет без нее. Эрен… Хоть и до они этого дня общались не так много, как хотелось бы, но сейчас-то они точно станут ближе! Микаса хотела в это верить, и она верила. — Наверное бы смог, — спустя несколько долгих секунд ответила Микаса, вновь задумавшись. — А ты любил?       Вновь вопрос, застающий ее врасплох и отчасти помогающий разобраться в себе… Или же запутаться в ворохе мыслей еще сильнее. — А ты? — решила Микаса спастись вопросом на вопрос. — Я… — юная девушка смолкла и неуверенно перевела взгляд на с истинно девичьим интересом смотрящую на нее Микасу. Блаус будто на что-то собиралась решиться, будто у этой простой деревенской девчонки сейчас бушевал целый ураган мыслей в маленькой симпатичной головке. Саша перевела взгляд на тонкие персиковые губы Аккерман, потом на ровный маленький нос, слегка прищуренные серые глаза, особенно красивые при лунном свете…       И она поцеловала Микасу. Несмело, неуверенно, плотно зажмурив большие медово-карие глаза. Конечно, рассчитывала Саша, что сейчас она поцелует Маркуса, но все вышло немного не так.       Микаса же растерялась. Даже глаза оставила открытыми, более того — распахнула их еще шире от неожиданного поворота событий. Она попыталась упереться руками в грудь Саши, так бы она сделала, будучи девушкой, однако жест этот был расценен как грубая пошлость, за что Микаса, а точнее Маркус, получил ладонью по щеке.       «Теперь я не гей, но зато извращенец. Приехали.» — Я… Прости, Маркус, я все понимаю, ты парень, но все-таки… — Да нет же, Саша…я не хотел ничего такого, даже не думал!        Микаса замялась, и, так, чтобы Блаус не заметила, вытерла рот рукой. Мерзко. Как бы она не старалась по-настоящему войти в роль парня, вот просто так взять и поцеловать девушку Микаса не могла, даже пусть она и вызовет возможные подозрения. Ее первый поцелуй украден девушкой… «А ты ожидал другого, Маркус Барнис?» — Извини, — пробубнила Блаус и подошла к вскочившей на ноги Микасе, — Знаешь, мне никто раньше не нравился, но вот ты… Ты такой хороший, такой красивый, сильный! И я жалею, что не могла тебе сказать раньше…       Микаса вдруг подметила, что ей несказанно повезло услышать подобные слова в последний день пребывания в кадетском корпусе. Стало даже по-женски жалко эту юную невинную девушку, влюбленную в полный обмана образ.       Саша подходила ближе. Половицы скрипели под ее ногами, раздражая слух Аккерман. Блаус была лишь на пару сантиметров ниже Микасы, так что губы их находились примерно на одном уровне. Саша, которая, казалось, расценила неприличный жест кадета как проявление взаимной симпатии, вновь потянулась к лицу Микасы своим. Но та, к недоумению и разочарованию Саши, отпрянула, легонько сжав ее плечи. — Саша, не надо, — коротко сказала Микаса полушепотом, на что получила в ответ печальный взгляд. — Но… Но почему? Я что-то не так сделала? — Нет, Саша, ты чудесная девушка, просто… — Почему? — будто на нервах вскрикнула Саша. Видимо, она слишком долго держала в себе это признание, хранила в глубине сердца чувства, не решаясь высказать, хотя во всех ее жестах, во всех ее поддержках рук во времени стрельбы из лука, постоянных вопросах о добавке и коротких прикосновениях мягкой ладонью проявлялась искренняя нежность, желание заботиться и делать приятное любимому. Проанализировав прошлое, Микаса провозгласила себя самым настоящим мудаком, раз не замечала очевидное.       Вдруг послышались негромкие шаги и треск листвы. Кирштайн, как же, черт возьми, вовремя. — Саша, он тебя обижает? — выкинув в кусты самодельную сигарету, обеспокоенно спросил тот. — Да нет, что ты, просто… — Саша… Мое сердце принадлежит другой… Другому человеку, — непонятно зачем добавила Микаса, как-то слишком холодно и отстраненно.       Жан и Саша удивленно посмотрели на Маркуса, мысленно прикидывая в голове, где же мог встретить кадет свою возлюбленную. — Но как… То есть, три года прошло… — Прости, — только и промолвила почти шепотом Микаса. Она обняла Сашу, некрепко, но с душой, на этот раз закрыв глаза. Извинялась. После чего развернулась и пошла прочь, понимая, что чувства ее, в принципе, очень даже похожи на Сашины. Она никогда не была официально отвергнута Эреном, хоть и не была до конца уверена в своих чувствах, но постоянно он показывал своим поведением границу их отношений, заканчивавшимся на словах «дружба, товарищи, семья».       Чувствовала себя Микаса отвратительно, живот скрутило, а ладони сжались в кулаки, до боли в костяшках. Спустя секунд десять безостановочного полубега она почувствовала на своем плече чью-то крепкую ладонь. Развернувшись, выпускница-номер-один молниеносно уклонилась от удара мужского кулака, а затем, перехватив руку, развернула нападавшего на 180 градусов, опрокинув на землю. — Ну и тварь же ты, Барнис, — процедил Жан Кирштайн. От парня несло алкоголем и сигаретами, а белая рубашка была безнадежно испорчена травой и грязью. Отвратительно и жалко. Микаса отпустила его, сама отойдя на два шага назад от кадета. — Сначала заигрываешь с ней, а потом поступаешь как с животным. Захотел — приютил, захотел — выкинул, насрать! — Мне правда жаль. — Да нихрена тебе не жаль! Во всем он номер один, конечно… Обычный подонок, — Жан не вставал, лишь приподнялся на локтях, развернув голову в сторону товарища.       До Микасы вдруг дошло. Жан просто завидует «Маркусу», завидует и ревнует, что неудивительно для парней его возраста. — Злишься, что она меня тебе предпочла? А что против этого сделал? Пересказывал товарищам свои эротические сны с ее участием, да? — Микасе нужно было хоть отчасти выпустить пар. И цель сама прибежала ей в руки, — Не прикрывайся тут своим надуманным благородством, Жан.       Кирштайн со злостью и отвращением посмотрел на своего соперника. «Да пошел ты» — прозвучало в мыслях парня, но сказать он это вслух по непонятной причине не решился. Ругнувшись, Жан сплюнул, затем пытаясь встать, но голова слишком кружилась из-за большого количества выпитого алкоголя. Микаса, обычно слишком гордая для подобного, протянула руку товарищу, в ответ удивленно уставившемуся на нее. Неизменная маска равнодушия вновь надета… А маска ли это? — Вставай, — процедила Аккерман, дернув рукой. Жан все-таки недоверчиво ухватился за мягкую ладонь Микасы, немного испачкав ее грязью и мелким песком, — А теперь иди к ней и успокой, — только и сказала Аккерман привычным баритоном, прежде чем развернуться и уйти в корпус, чтобы, наконец, погрузиться в сон. «Выпускной» был безнадежно испорчен, так думала Микаса, однако значения это никакого не имело.       Завтра важный день. Слишком важный день…

***

      Наутро после празднования почти все кадеты проснулись с дикой головной болью. Франц, Конни, Томас и еще пара ребят продолжили пить и ночью, когда как остальные предпочли поспать перед завтрашним трудным днем. Однако это все равно не спасло будущих солдат от сильного похмелья после вчерашнего. Непьющие парни тихонько посмеивались над помирающими товарищами, когда как Микаса обеспокоенно следила за их состоянием.       После завтрака вчерашние кадеты собирали вещи, чистили до блеска форменные сапоги, собирали белье, когда как комната, где жила Микаса, была ответственна за переноску груза в повозки, чем те сейчас и занимались. — Ну что, Жан, все? Не сможешь больше передергивать на сохнущее белье Блаус? — усмехнулся Конни, подтолкнув друга локтем. Жан окинул Спрингера и смеющихся солдат взглядом полным злости и раздражения, пытаясь усмирить желание кинуть в кого-нибудь мешком с овсом. — Заткнись, — устало сказал он и перевел мрачный взгляд на Маркуса. Микаса равнодушно посмотрела в ответ. Чем закончился вчерашний инцидент она не знала, да и узнавать особо не хотела, хоть и чувство вины по-прежнему упрямо кололо сердце юной девушки. — Маркус! — подбегая к «другу», крикнул светловолосый паренек, который явно был рад видеть Микасу, — Я искал тебя. Ну как ты?       Микаса лишь грустно улыбнулась в ответ. Увидев это, Армин похлопал подругу по плечу, ведь самое трудное ждало их впереди. Коротко перебросившись ностальгическими фразами о прошлом, Арлерт принялся помогать Микасе с мешками груза, а затем пригласил ее сесть к ним в повозку, на что та радостно согласилась.       Повозки были запряжены, и сейчас бывшие кадеты отправлялись в город, рассказывая байки и вспоминая различные неловкие моменты и интересные истории службы, не представляя, с чем они столкнутся в скором времени.