***
Первое убийство титана для Микасы прошло так же, как и первый поцелуй: никак. Казалось бы, вещи несравнимые, но подсознательно юная девушка с момента поступления в кадетский корпус верила в особую важность этих событий. Она ожидала каких-то невероятных ощущений, которые заставят сердце трепетать от новых, неведанных ранее чувств и эмоций. Но ожидания часто разнятся с жестокой реальностью. Лишь отвращение ощутила Микаса от огромного количества крови, обрызгавшей ее белоснежную руку. «Кровь испарится», — успокоила себя Аккерман и вытерла кисть о белые форменные брюки. На кой-вообще черт они белые? Не черные, чтоб была незаметна грязь? Не коричневые или зеленые для большей маскировки (хотя зачем она была нужна, зачем вообще все эти зеленые плащи, Микаса никогда не понимала)? Вот очередной титан умер от ее руки. Никаких чувств, лишь отвращение, даже о гражданах она не особо в этот момент беспокоилась. Совсем немного бальзамом на душу было то, что она оказалась быстрее элиты гарнизона, столь опытных солдат. То, что именно она получила восхищение от той маленькой светловолосой девочки, спасенной от титана. Спасенной Микасой, девушкой, назначение которой стирать и убирать, ухаживать за скотом и выйти за какого-нибудь полудохлого старика, чтобы рожать ему наследников до самой смерти. «Девушкам не место в армии» — наверняка за кружкой пива скажут те, кого сейчас Микаса Аккерман спасла от жестокой смерти. Смешная и ироничная все-таки штука — жизнь. Убедившись, что эвакуации граждан более ничего не угрожает, Микаса нажала на курок спуска УПМ и буквально полетела на металлических тросах, вновь ощутив привычную ноющую боль от тонких ремней. Она летела к своим товарищам под недовольные крики командиров, не ожидавших нарушений распределения от ценного рекрута. Но ей было плевать. «Только вернись», — воспроизвелись собственные слова в голове. Она хотела верить, что с ее названным братом все хорошо, но некое предчувствие, или же просто женская интуиция, все равно не давали Микасе мыслить здраво. Не позволяли хоть чуть чуть уменьшить газ и сбавить скорость. Полил дождь, из-за чего видимость ухудшилась, но девушка продолжала свой путь, несмотря на какие-либо препятствия. И это не было ситуативным поведением — таков был ее девиз по жизни. «Эрен» — только и слышала Микаса собственный голос в голове. Видела как наяву его аккуратное овальное лицо, вечно нахмуренные брови, резкий взгляд. Его улыбку, частую, но столь редко искренне-счастливую. «Эрен» — кричало сердце, разрываясь от контраста чувств, испытываемых Микасой сейчас и ежедневно. — Эрен! — крикнула Микаса вслух, прилетев к своим товарищам, однако брата она там не застала. Ни Томаса Вагнера, ни рыжего Брона, никого из его отряда, лишь несколько своих товарищей из южного подразделения. Бертольд и Райнер стояли ближе всего к Микасе, как-то даже с надеждой взглянув на нее. Но более в их глазах виднелось отчаяние. — Райнер, где Эрен? — говорит Микаса с отдышкой, поправляя ремни, но получает в ответ пугающее молчание. Будущая разведчица была на пределе, — Где Эрен? — повторяет она. Райнер же отворачивается, кивком головы указывая в сторону сидящего на крыше Армина. Окинув парочку друзей недоуменным взглядом, Аккерман направилась к лучшему другу. Вроде как он был в отряде с Эреном, но куда делся он сам? Микаса буквально слышала стук своего сердца, учащенный до предела. — Армин… Армин, ты как? — присев рядом с Арлертом, она пыталась взглянуть другу в глаза. Но тот молчал, подтянув колени к лицу. Живот Микасы скрутило. В конце концов друг кивнул, давая понять, что с ним все в порядке. Аккерман выдохнула, затем прочистив горло. — Армин, куда ушел Эрен? — задала она главный вопрос, подвинувшись ближе. Наконец она встретила ответный взгляд Армина, от которого кровь вмиг отлила от бледного лица девушки. — Отряд… — начал он невнятно, дрожащим голосом, — 34-й отряд храбро сражался…и пал смертью героев при исполнении своего долга. Томас Вагнер. Ник Тиас. Милеас Ильменский. Брон Ферштейн… Эрен Йегер!.. Сердце пропустило очередной удар. А затем сжалось, выдавливая все оставшиеся чувства, которые были готовы выплеснуться через рот путем безостановочного, почти животного крика. Армин бормотал что-то еще, просил прощение, извинялся, и Микаса не понимала, почему. Почему он говорит эти вещи, какой в этом смысл, какой теперь вообще смысл чего-либо?.. Любой бы, наверное, бился в истерике, потеряв самое дорогое в жизни. Но не номер один, как выразился Жан Кирштайн. Самообладание взяло вверх. Микаса сама не поняла, почему, сейчас она ничего не понимала, а окружающий мир слился в одно темное пятно, несмотря на светлое время суток. В глазах помутнело. Лишь заплаканного Армина она видела перед собой, лишь отражение того ада, что сейчас происходило, в больших небесных глазах друга. — Соберись, — с твердостью в голосе сказала Микаса товарищу, — сейчас не время об этом думать. Мы должны выбраться отсюда, несмотря ни на что… Если мы перебьем тех титанов вокруг здания с боеприпасами, мы сможем перелететь стену, так? Микаса встала и помогла встать и Армину, удивленно вытаращившему глаза на подругу детства. Она ждала ответа на свой вопрос, который последовал лишь через десяток секунд — короткий кивок. Его хватило, чтобы принять решение. — Эй вы! Трусы! — стараясь особо не кричать, чтобы не сорваться, заявила Микаса, — Собираетесь так и сидеть здесь, ждать помощи мамочки? Так сидите, а я попытаюсь выжить. Я сильнее всех вас! И я один могу победить всех этих тварей, убивших ваших друзей и товарищей. Можете оставаться здесь и подохнуть. А можете сразиться. Если честно, мне без разницы на вашу дальнейшую судьбу… — Да он сам себе то верит?! — послышалось вдалеке от Жана Кирштайна. — А этот Маркус правда монстр… — почти прошептал еще один «храбрец». Микаса даже не повернулась. Если она победит, то выживет, а если проиграет… Умрет, значит. Умрет после трех лет борьбы с окружающим миром и самой собой. Но какая теперь разница?***
Часом позднее «Всем нравится заниматься тем, в чем они поистине хороши», — говорили люди, мнившие себя мудрецами, а свои слова обозначавшие абсолютной истиной. Капитан Леви же не годился в примеры этого «особо мудрого» суждения. Мужчина ненавидел убивать, марать руки кровью в прямом и переносном смысле, но в этом деле, как ни странно, он был лучшим. «Сильнейший воин человечества»… Да какой смысл в этом бессмысленном прозвище, если даже близких людей он не смог защитить, никогда не мог? Леви ненавидит смерть, он презирает ее всеми фибрами души. Однако каждую чертову вылазку ему приходится выступать в роли палача, пусть и убивая бездумных существ, главных и единственных врагов человечества. Каждый раз приходится наблюдать смерти своих товарищей, коих всегда не менее тридцати процентов от общего числа солдат. Вот и сейчас, на экспедиции на территории за стеной Марией, ему пришлось увидеть гибель загнанных по чистой случайности в угол солдат. Людвиг Хейл, Гюнтер Шульц прожили достойную жизнь, но погибли слишком глупой смертью. В борьбе с двенадцатиметровым титаном, особо активным, тот одним махом свалил на разведчиков каменное здание, из-за чего Гюнтер потерял сознание от удара обломками и умер на месте от повреждений. Людвиг же сгинул в желудке у титана, ведь даже не смог пошевелиться из-за удара позвоночником. Разведотряд не смог спасти своих товарищей. Однако, отомстили они сполна, хотя какой в этом смысл? Нет никакого удовольствия «мстить» этим тварям, ведь они даже не понимают, за что они умирают, кто их убивает. Безмозглые животные, даже хуже. Животных хоть сожрать можно, а эти испаряются, как по волшебству, в которое, к слову, Леви никогда не верил. Но готов был поверить, если бы это хоть как-то помогло с сокращением потерь среди солдат. Но не всем уготовлена судьба переживать жизни товарищей, при этом оставаясь живым. Не всем… — Я…Я не смог их спасти, своих друзей… Я бесполезный кусок дерьма! — вскрикнул некий разведчик, закрыв лицо пыльными руками. Светловолосый крепкий парень упал на колени, а из глаз почти текли слезы, но их поток сразу остановился под давлением взгляда капитана Леви. Мужчина протянул скауту руку, с искренней скорбью смотря тому в глаза. — Вставай, — спокойно сказал Леви, — можешь так тут просидеть и помереть абсолютно бесполезной смертью. А можешь помочь перебить всех этих тварей, как дань уважения своим павшим в бою товарищам. Так что же, солдат, зря они умерли? И парень схватил руку своего капитана. Сжал до боли, однако у Леви ни один мускул на лице не дрогнул, мышцы горели сильнее какого-то сжатого обычным человеком запястья. Пока разведчик успокаивался, а Леви, отвернувшись, отряхивал замаравшуюся ладонь, к ним приблизились командор Смит с Майком Захариусом, явно чем-то обеспокоенные. — Возвращаемся, — вдруг крикнул Эрвин. Затем повторил еще несколько раз, чтобы дошло до всех солдат. От холодного голоса командора кровь Леви вскипела из-за мгновенно нахлынувшей ярости. — Повтори, — процедил Леви, уже подойдя на близкое расстояние к Смиту. — Возвращаемся. Титаны движутся к Северу… Внешнюю стену пробили, нужна помощь в зачистке города и проведении особой миссии. — То есть… Все мои люди погибли зря? — пристально глядя в глаза Эрвину, сказал Леви. Командор промолчал, лишь серьезно, с сожалением во взгляде посмотрел в глаза друга, выражая скорбь, которая капитану отряда разведки вообще не сдалась. Леви презирал смерть. Особенно, если смерть эта была бессмысленна. — Возвращаемся обратно, экспедиция окончена, — устало крикнул он все еще стоящим на месте солдатам, сплюнув затем накопившуюся слюну на уже сырую землю. Тучи все быстрее надвигались. Вдруг начавшийся дождь был совсем не к месту. Три жертвы, ноль результата. Ничего необычного для разведотряда, совершенно, да только докажешь это властям, ждущим хоть какого-то результата? Может, когда-нибудь все титаны закончатся в этом проклятом мире, и старания солдат не окажутся бессмысленными? Вряд ли. Так думал Леви после каждой вылазки, всегда ощущая некое отчаяние от того, как слабы обычные люди перед этими тварями. Да даже он слаб. «У человечества нет шанса на победу», — заявлял Леви, но по-прежнему продолжал сражаться, из скуки, из привычки, из принципа. Из отчаяния. Однако в этот раз подобные мысли сразу покинули разум, когда глазам предстало не самое обыденное зрелище. — Какого… — только и произнес Леви сквозь полусомкнутые сухие губы, после долгой дороги взлетев на стену. «Титан камень несет? Какого черта у титана такие мышцы? Почему его защищают? Почему он не нападает?» Вопросы капитану лились одним сплошным потоком, еще больше затапливая сознание Леви. Но ждать спасительного круга было не от куда, так что вытряхнув лишнюю «воду» из головы, очистив сознание, он полетел прямиком в сторону титана, сейчас ставящего огромный валун прямо у бреши во внешней стене. «И как это понимать?» Сейчас капитан усмирил свое любопытство и включил холодный разум. На каких-то детей, одного из которых другой вытащил каким-то образом из шеи титана, нападали две другие твари. Леви вдруг понял, что умирать ему еще рановато. В этом мире, оказывается, творится еще больше всякой чертовщины, чем он думал. Быстрым движением лезвий капитан сделал наконец «чистый» удар, повалив мерзкие титаньи тела на землю, а потом и сам приземлился на одно из них, не без презрения притопнув толстую кожу ногой. Темно-зеленый форменный плащ красиво развевался на ветру, черные как смоль волосы также приятно обдувались прохладным воздухом. Трое еще совсем детей смотрели с восхищением на своего спасителя. — А теперь потрудитесь объяснить… Какого хрена здесь происходит? — еще ниже, чем обычно, опустив веки, сказал сильнейший воин человечества. Взгляд новобранцев словно говорил о том, что разговор предстоит долгий. Крылья свободы переливались на фоне уходящего за горизонт солнца, внушая надежду.