ВНИМАНИЕ! Дезертировал разведчик. Маркус Барнис, документов при себе не имеет. Обвиняется в побеге из штаба легиона разведки, а также подозревается в убийстве сотрудника полиции. Рост 170 см. Черные короткие волосы. Особые приметы: шрам на правой щеке, узкий разрез глаз. Силён и опасен. Просьба доложить полиции либо начальству отряда разведки или гарнизона, если вам что-либо о нем известно. Вознаграждение гарантировано.
«Подозревается… В убийстве?» Микаса думала, что ее уже ничем не удивить. Она ошибалась. — Я сначала мимо проехал, заметил краем глаза, свернул, надорвал. Не поверил — вот, проверил, — Хемминг отошел от столба и присел на сваленное дерево. Вокруг не было ни души, — Маркус Барнис… Слыхал я. Город во время эвакуации от этого торговца спас. Или спасла? — Что тебе нужно? — «преступница» сорвала листок и присела рядом, решительно посмотрела в лицо соседа. Хемминг остался непроницаем. Микаса обреченно выдохнула. — Да, это я. Я Маркус Барнис. Я защищала своих друзей. Прикрывала товарищей. — Так что ты здесь делаешь, Маркус Барнис? — спросил он, доставая из кармана кофты сигарету. — Я сбежала от них. Я вынуждена была сбежать, потому что… — она проговорила это Саше. Теперь ей легче. — Знаешь, что они сделали со мной? Мои товарищи? Они столкнули меня с лестницы за то, что я лучше их, они пытались изнасиловать меня за то, что я девушка. Я сбежала, я могу теперь жить по-новому, не здесь. Я уйду. Я уйду, только дай мне съездить с Сашей до штаба. Встретиться кое с кем. Что тебе нужно? Взгляд Хемминга смягчился. Он молчал какое-то время, а потом сорвал соломинку с сырой земли и стал нервно теребить ее своими длинными пальцами. — Знаешь, почему я ненавижу разведчиков? Тебе не рассказывали историю о том, как умер мой отец? — Хемминг сел к Микасе лицом, он разозлился, золотые кудри его развевал ветер, — Один из ваших упырей нажрался как сволочь, каким-то образом вынес в свой выходной это ваше устройство, УПМ. Притащился к нашему деревенскому кабаку. Под вечер мой отец выходил забрать с реки сеть… Этот пьяный урод полетел между двумя деревьями, как на качелях, вдоль реки. Один трос запустил слишком низко. Итог — плечи с головой отца в одной стороне — остальное валяется с мертвой рыбой. Как, мать его, символично. Бывшая разведчица молчала и не сводила с Хемминга глаз. Наконец он взял ее холодной рукой за плечо, немного притянув к себе. Второй же ладонью провел по бледному шраму на щеке. Микаса хотела отпрянуть, но застыла на месте. — Ты тоже пострадала от этих тварей. Я бы сказал, что они сделали что-то полезное, потому что они спасли нас, когда пробили стену четыре месяца назад. Но нет. Нас спасло чудо, магия. Нас спас Эрен Йегер. Титан. Не разведчики. Если бы не он, то мы все были бы в дерьме, а ваши ребята — в могиле. Он подвинулся еще ближе, и Микасе показалось, что сейчас произойдет то, чего она не хочет. Но он прижался носом к ее макушке, вдыхая запах волос и местных трав. Он щекотал щетиной и пшеничными кудрями ее лоб, обдавая все тело теплом. «Хотел бы поцеловать — рыбой бы не кормил». — Я не буду тебя выдавать. Эту бумажку мы сожжем. Но если ты останешься здесь. — Не могу, — вдруг выдала она, отпрянув от Хемминга. Она не знала, зачем сказала это. — У меня есть тот, кто мне дорог… Те, кто мне дороги — поправилась Микаса. — Поэтому… Поэтому я не смогу жить нормально. Буду искать встречи. Я не смогу жить сама по себе. В итоге меня поймают, а у других, у всех вас будут проблемы. Хемминг молчал. На его лице была не то злоба, не то тоска от сказанных Микасой слов. Он лег на бревно полностью, одну руку запуская в качестве опоры под голову. Микаса глубоко выдохнула, встала и побрела к деревенским домикам. Сверчки на протяжении всей дороги домой поддерживали ее своей звонкой песней. Она уже не боялась. Кинула напоследок: — Спасибо тебе. Я уеду через два дня. Обещаю. Однако не это Хемминг ожидал услышать.***
Выше, выше, до самых крон деревьев, до боли в висках от нарастающего давления, до гула в ушах от ветра. Выше, резче, быстрее. Последняя тренировка перед миссией — репетиция. Глобальная, волнительная. Ор со стороны майоров и капитанов, зеленые и красные облака от дымовых шашек — все оскверняет воздух, все красит голубое ясное небо в цвета смерти. Леви прогуливался с Гансом вдоль деревьев, подмечая навыки новых разведчиков. Один грохнулся с ветки прямо перед ними. Не ушибся — и на этом хорошо. Без сомнений, он погибнет на экспедиции. — Имя этого солдата? — Бернус Кёльц. — Ясно. Леви уже был полностью восстановлен. Боли в ноге больше не беспокоили, ссадина на щеке превратилась в небольшой шрам. Капитан затронул свою щеку. — Ты теперь больше похож на Микасу с этим шрамом, — бросил Ганс, вызвав неоднозначную реакцию, — Вы и так раньше были похожи, а теперь… — Даже не смей упоминать ее имя, не объяснив мне ситуации, — максимально выровняв тон, перебил Леви, — с какого перепугу у нас теперь Микаса Аккерман подозреваемая в убийстве? Почему я об этом узнаю, когда иду отлить после завтрака? А, четырехглазый? — Не сердись ты! Эрвин сказал не говорить тебе, я что сделаю? Короче говоря, два дня назад пришло письмо из полиции. Говорят, наши разведчики убили их помощника. Помощницу, Энни Леонхарт. Из-за того, что она девчонка, ее отправили разбираться с бытовыми семейными проблемами — нужен был напарник одному чурбану. Сам понимаешь, девочки-то больше смыслят в некоторых вопросах. Пару дней назад она пропала, кровать вся в крови, рядом нашли кусок плаща разведотряда — выдвинули теорию, что девчонка сорвала, пока ее хватали. Еще ничего не известно, но, наверное, убита. Леви слушал Ганса и параллельно смотрел на свой отряд элиты, спускающийся с деревьев. Забавно, они и смотреть на него боялись, даже спустя неделю после произошедшего. — С каких это пор в полицию берут помощниц? — бросил капитан. — Значит, не все в нашей дурацкой системе потеряно, — подметил Зое, — Хотя, судя по всему, недолго девушки там задерживаются. — Потому что от баб одни проблемы. Они продолжали идти, уже думая каждый о своем. «Господи, Аккерман…» — отчаяние уже пропитало сознание Леви, и он был готов рычать от желания спасти эту дуру и сделать ее жизнь спокойнее. Он гребаный сильнейший воин человечества! Он может позволить себе найти ей домик подальше, накупить ей одежды, пусть занимается себе спокойно садом, охотится… «Лишь бы снова ее увидеть», — подумал он и сжал в кармане кусок ее бинтов. Лишь в эту долю секунды можно было увидеть искренние человеческие чувства во взгляде Леви, но тут же маска хладнокровия была вновь намертво надета. Резко мотнув головой, он переключил свое внимание на солдат, усердно тренирующихся для вылазки. Леви был прав: Питер даже в сторону капитана смотреть боялся, не то что спрашивать что-либо. Все эти дни он ходил сам не свой: сначала вина за пожар и травму капитана подкосила его, затем чувство вины перед этой девчонкой, к которой, казалось бы, он чувствовал лишь презрение. Что-то темное окутало его и не давало нормально дышать. Оруо всячески пытался его взбодрить, но не получалось: у самого был на сердце неприятный осадок после пережитого. Хоть он и оправдывал себя, что в итоге встал на защиту девушки, но изначальная его злоба вызывала у него сейчас рвоту. Базард изменился. Он захотел стать лучше. — Эх, вот вернемся с миссии — я на жалование сразу в кабак сгоняю. Пиво с колбасками, да! А ты со мной, Питер, тебе прям доктор прописал — развеяться! — Я умру завтра, Оруо, — вдруг сказал Рал, перестегивая ремни. Неожиданно для себя, легко и естественно. Базард медленно повернулся и скорчил удивленную рожицу. — Ты дурак? Сплюнь! — Нет, я серьезно, — Питер запустил руку в запутавшиеся от ветра волосы, — Говорят, бывает такое, когда чувствуешь свою смерть. — Вот я не чувствую твою смерть, а значит, ты не умрешь, — Базард уверенно вскинул подбородком и зашагал вперед. — Да ты не понимаешь, — Питер размеренно выдохнул, — Хотя, возможно, это имеет смысл. Другие люди тоже, наверное, могут чувствовать смерть других людей. Вот ты чувствуешь смерть Маркуса? Микасы? — Нет. — И я нет, — согласился Рал. Почему-то от этого ему сделалось легче. — Поставщик мяса прибыл! — закричали на весь коридор, и Оруо сразу побежал к капитану Леви говорить о поставке. Оруо, наверное, единственный, кому было не так стыдно говорить с капитаном после того случая. Леви что-то рыкнул Базарду о том, что занят, и доверил разведчику самому решить все вопросы. Это все обернулось для Оруо не лучшим образом, когда он подошел к подъехавшей телеге. Мужчина в пончо проехал через ворота штаба на повозке прямо до Базарда. Но когда тот пошел к незатейливым шторам, его остановили. — Не-не, зови капитана! Тут дело особой важности, пацан, — сказала Саша Браус, размахивая каштановым хвостиком. — Ты это меня пацаном назвала? — взбесился Оруо, — Ты чего мне гонишь? Мясо — оно и за стенами мясо, открывай! Тут Микаса высунулась из вагона. Оруо не узнал ее сначала, ее, с чуть отросшими волосами, ее, теперь истинно девушку, ее, в плаще с капюшоном, в длинной юбке и нежностью в глазах. Он буквально завис на секунду, а затем улыбнулся. Он был рад, что удалось спасти ее. — Оруо, — начала она на одном дыхании, — Я тебе доверяю. Пожалуйста, позови капитана Леви. Скажи, что срочное дело… И спасибо тебе. Разведчик пытался что-то сказать, но лишь мямлил согласные. Колебался он недолго. Сердце Микасы колотилось как невменяемое. Ей было и волнительно, и страшно, она не знала, какой реакции ожидать. Она глядела через щелку в телеге на других солдат, поняла, что не видит там Тревора и Робба, а потому ей стало спокойнее. Микаса заметила Армина и Жана, тренирующихся на УПМ. Почему-то захотелось, чтобы Кирштайн пришел сюда и увидел Сашу — крайне милое получилось бы у них общение. — Ну что там у вас за важность? — сказал капитан главе семейства Браус. Тот слегка поклонился, снял шляпу и указал кивком головы на шторку у большого фургона. У Микасы перехватило дыхание. Словно бы она две тысячи лет не видела его, и вот снова она почувствует нечто новое, что не поддастся никаким логическим объяснениям. Леви заходит в повозку, от вида неизвестного человека прикладывая руку к стали. Незнакомец снимает капюшон. Она жива.