Леви действительно не ожидал от семейства Браус такого подарка, как Микасу Аккерман в повозке с разделанными тушами кабанов, и именно недоумение он выразил чуть поднятыми тонкими бровями.
Половицы продолжительно скрипели под весом входящего мужчины, и неприятный звук становился еще громче в маленьком помещении. Повсюду грязь, брызги крови, невыносимый запах мертвой животины… Но среди кучи мяса стоит
она — и Леви осознает, что думал о своей разведчице буквально десять минут назад. Что уж говорить, он думал о ней постоянно, стуча кончиком ручки по бумаге, думал, летая над кронами деревьев во время тренировок, думал, смотря в глаза каждого своего элитного солдата. И вот она здесь — и капитан разведки уже привык, что эта заноза в заднице постоянно рядом. «Заноза» же стояла перед ним, неловко сминая тонкими руками ткань старой одежды семейства Браус. И Леви заметил, как идет Микасе Аккерман эта длинная юбка, но произнес совершенно другое:
— Я и не знаю, что тебе сказать. Либо тебе невероятно везёт, Аккерман, либо же ты самая большая неудачница на свете.
Для Микасы это было абсолютно справедливым замечанием, так что она улыбнулась, сильнее сминая хлопок в напряженных пальцах. Она надеялась, что не будет чувствовать неловкость при нахождении с этим мужчиной. Не вышло: взгляд серых глаз не встречался с небесно-голубыми — он был направлен куда угодно, включая жирные кабаньи бедра, но только не на капитана Леви.
— Я ненадолго, — сказала Микаса негромко, — хотела забрать кое-что, узнать…
— Мистер Браус! — перебил ее Леви, выглянув из повозки. — Поезжайте прямо до корпуса. Нет, не как всегда — сегодня у наших шалопаев будет праздник.
Тут же телега резко качнулась, отправляясь в свой недолгий путь. Несмотря на повсеместную пыль и засохшую животную кровь на стенках вагона, Леви устало присел на некое подобие лавки, подзывая присоединиться и Микасу. Бывшая разведчица села на самый край и сомкнула ладони в крепкий замок, не решаясь первой заговорить. Она уловила запах, перебивающий местную вонь: это мята, черный чай, это запах химической чистоты, смешанный с мужским потом от длительной тренировки.
Микаса глубоко и жадно вздохнула.
— Ты уже знаешь, что тебя ищут? — Аккерман кивнула. — Кто-то убил собачку полицейских, девчонку — Энни Леонхарт. Койка в крови, волосы ее, рядом кусок нашего плаща. УПМ исчезло. А ты, лучшая солдатина, или как тебя, очень не вовремя сбежала.
Микаса уже ничему не удивлялась. Как бывший разведчик, она заподозрила создание чьего-то дурацкого плана прямо перед миссией, но эти тонкости ее уже не касались. Она ощутила растерянность, но теперь твердую уверенность в том, что сейчас нужно действовать осторожно, но решительно. Леви продолжал:
— И вот, что странно: все твои вещи были на месте после побега, но плащ я не нашел. У нас голова уже взрывается — кто-то решил воспользоваться моментом за пару дней до начала миссии. Это еще с Сонни и Бина началось, если ты помнишь… Ах да, помнишь.
Микаса повела бровями, поправляя отросшую челку. Как давно это было? Тогда она увидела десятки шрамов на мокром теле своего капитана, отговорилась «похожей» родинкой.
— Пока будут перетаскивать эти туши, заберем твое жалованье, одежду. Только быстро, Микаса.
За недолгими разговорами они подъехали к главному корпусу отряда разведки. Оба путника встали со скрипучей скамейки: капитан выпрямился и аккуратно, стараясь не запачкаться далеко не испаряющейся кровью, вышел из телеги. За ним направилась и Микаса, и Леви подал ей руку, уже забывая,
какая девушка стоит перед ним. Она отошла в мертвую зону за повозкой, чтобы ни дежурные, ни разведчики ее не увидели. Капитан же приказал парочке парней забрать туши и отнести в подвал, а сам через пару мгновений рукой позвал Микасу следовать за ним и быстро нырнул с горе-разведчицей в главное здание.
Коридоры штаба разведки были абсолютно пустыми, и только за приоткрытыми окнами доносились лязги клинков и крики занимающихся делом солдат. Аккерман старалась прочувствовать, какого это — последний раз подниматься по ступеням здания, которое так любила и ненавидела. Уже завтра начнется миссия, на которой она, девчонка, должна была быть в отряде элиты — и так бездарно она утеряла эту возможность! Микаса не расценивала данный исход судьбы как шанс остаться в живых.
Вдруг двое услышали, как из коридора кто-то выходит прямо в лестничный проход. Тогда капитан резко схватил Микасу за руку, спрятался за массивной дверью и притянул ее за талию к себе.
Рука в руке, щекотание волос, вновь неожиданная близость. Некто вышел, по-дурацки насвистывая под нос мелодию, не понимая, что он находится здесь не один. Леви плотно прижимался к Микасе, вдыхая запах ее волос. Пахло деревней. Пахло настоящим домом, которого у Леви никогда не было.
До кабинета оставалось пройти лишь пару коридоров, и до конца пути Леви с покрасневшей от смущения Микасой шли молча. В конце концов, капитан открыл перед бывшей разведчицей дверь и закрыл ее на ключ уже с внутренней стороны. Они снова остались наедине.
— Значит так, — сразу начал Леви, — Эрвину я доверяю, но о его планах на тебя не знаю совершенно. Поэтому не смей попадаться кому-либо на глаза и в разведку больше не приезжай. Ты услышала меня?
Леви стоял, прислонившись спиной к двери. Он смотрел на свою разведчицу исподлобья, ожидая немедленного ответа. Микаса лишь кивнула, опустив глаза в пол.
— Сейчас возьмешь деньги. Тебе хватит, чтобы найти комнату на несколько месяцев, купить одежду нормальную, женскую. Будешь жить обычной жизнью, работать, ни от кого не зависеть, но и светиться на улицах ты не будешь. Если тебя обнаружат до того, как найдут нового подозреваемого… Я не знаю, что с тобой будет, — он продолжил, уже тише, — я и не хочу знать, Микаса.
— Значит… Значит, это наша последняя встреча?
Теперь Микаса была вынуждена посмотреть ему в глаза. Молчание длилось вечность, а напряжение между двумя сильнейшими нарастало.
— Это от тебя зависит, Микаса. Ты теперь свободная женщина. Не моя подчиненная, не элитник, не «номер один». Ты теперь обычная девушка. Не тот Маркус Барнис, который меня ненавидел.
Аккерман уверенно задрала подбородок.
— А если я все еще вас ненавижу?
Леви ухмыльнулся. Он выпрямился и медленно подошел к ней, укрытой в неловкий и вонючий серый плащ. Капитан снял его с Микасы, оглядел сверху вниз фигуру в огромной кофте и юбке, вернулся к ее красивым глазам.
— Тогда ты можешь сейчас же уйти, хлопнув дверью, и мы больше никогда не будем мозолить друг другу глаза.
Но Микаса осталась стоять на месте, ощущая, как стремительно начинает биться ее сердце. Серые глаза бегали по лицу ее капитана, она не могла двинуться с места, а щёки краснели с каждой секундой все сильнее. И Леви понял. Он максимально сблизил расстояние между ними, обхватил тонкое запястье Микасы, положил левую руку на женскую талию.
— Я хотел убить их, Микаса, — неожиданное откровение, — придушить собственных солдат.
Леви захотел забрать эти слова и никогда больше не пытаться высказывать свои тайные мысли. Но Микаса взяла его руку кончиками пальцев, очень осторожно, не пряча нежную улыбку.
— Так это все не физиология? — спросила она шепотом, поместив руку на ворот его идеально выглаженной рубашки.
— Физиология и заставляет меня
желать этого.
Микаса глаз закрыть не успела, как почувствовала его губы своими — грубые, властные, как и его поцелуй. Тело пробило разрядом, и Микаса вдохнула побольше воздуха, чтобы не упасть прямо в мужские руки. Она не двигалась, время застыло, все звуки этого мира исчезли, позволяя лишь чувствам и ощущениям пропитать тело юной девушки. Капитан остановился
Микаса не хотела останавливаться всего на долю секунды и посмотрел в испуганные глаза своей разведчицы, ухмыльнулся тому, как она блаженно закрывает свои, и снова прильнул к пухлым губам Микасы Аккерман.
Леви углублял поцелуй, проводил пальцами по нежной коже, пока Микаса неловко гладила крепкую мужскую спину. Капитан чувствовал, что желает ее, он пьянел от близости ее губ и тела, хотел получить ее всю и сейчас. Движения становились грубее, звуки громче, эмоции уже не скрывались за лживыми масками «статуса» и роли в их маленьком обществе.
Поцелуй был долгим, неожиданным, но таким желанным. Микаса не думала, что так закончится их разговор, Леви не ожидал, что он сорвется. Он оправдывал себя тем, что у него давно не было женщины, но Микаса — не просто женщина. Он привязался к этому маленькому отродью, и он захотел убить ее сейчас, захотел, чтобы она пропала, потому что не хотел быть привязанным еще к одному живому существу. Слишком много потерь в жизни: еще одна окончательно сделает из него сухаря.
Леви давил на женское тело, а Микаса рефлекторно пятилась назад. Капитан почти наступал ей на носки, он опускал руку ниже поясницы, проводил рукой через грубую ткань, и Микаса не думала отпрянуть от внезапных прикосновений. Они уперлись в стол — только у девушки не получилось сесть на него с первой попытки.
— Неуклюжая, — бросил Леви, целуя ее в висок, — неуклюжее отродье.
От шепота ее капитана кровь резко прилила к низу живота, из-за чего Микаса глухо охнула ему в шею. Она с вызовом посмотрела Леви в глаза и уже сама поцеловала, небольно укусив за нижнюю губу. Мужчина резко подвинул ее ноги вплотную к себе, и Микаса почувствовала, как все затвердело у него внизу. Разорвав поцелуй, они резко остановились, сливая сбившееся дыхание в одно.
— Ты ведь поняла, почему я не сделал это раньше? — прошептал на ухо Леви, запуская руку в ее лохматые волосы.
— Я поняла, — ответила Микаса, отводя взгляд, — И я ненавидела вас в тот вечер.
— Прости, — сказал он. Микаса старалась не выдать свое удивление. «Прости — от него?»
Бывшая разведчица опустилась на пол и ощутила, как подкашиваются ноги, как горят щёки и тянет внизу живота невозможное желание и волнение от первого поцелуя. Она поправила одежду и хотела обойти Леви, но он остановил ее, проведя грубой рукой по нежной девичьей шее. Мурашки снова пробежались по ее телу, вынуждая съежиться от приятных ощущений.
— Тебе нужна твоя тряпка?
Какое-то время она молчала, не уловив смысл. Затронув свою шею, Микаса кивнула. С досадой Леви цыкнул и убрал руку, отошел к столу и выглянул в окно, вытирая капли пота с раскаленного лба. Жарко.
— Тебе пора идти, — сказал Леви, вновь подходя к своей разведчице, — помни все, что я тебе сказал. Не выходи встречать и провожать разведчиков. Если ты хочешь, чтобы я нашел тебя… Я найду.
У Микасы ком встал в горле. Эмоции смешались, хотелось кричать от взрывающих мир чувств в безнадежном месте в безнадежной ситуации с этим человеком.
— Пообещайте мне кое-что, — он кивнул, предвкушая ее слова, — пообещайте, что спасёте Эрена.
Леви скрестил руки и кивнул.
— Это все?
— Нет, — девушка замялась, — мое УПМ, оно…
— Микаса, я никогда не отдам тебе его, — перебил Леви, вновь подходя ближе. Парадокс — чем ближе к ней он оказывался, тем ощутимее становилась разница в росте, но давление от этого человека чувствовалось сильнее в несколько раз. Его дыхание лишало возможности думать. От его взгляда невозможно было сбежать.
— Я поняла, — Микаса посмотрела на Леви в последний раз, прежде чем забрать все вещи и навсегда выйти из здания разведки. — До встречи, капитан Леви. Не умирайте.
— До встречи, Микаса.
Леви напряг губы в некое подобие улыбки. Микаса улыбнулась в ответ.
***
— Выдвигаемся!
Скрежет открывающихся ворот разбудил дикую природу. Птицы, обеспокоенные начинавшимся событием, сорвались с земли и деревьев, взмахами крыльев перебивая голоса солдат. Скакуны отряда разведки рванули с места как только ворота распахнулись перед отправляющимися на смерть солдатами. Земля дрожала, маленькие зверьки прятались в свои дупла, а состояние разведчиков с каждой секундой становилось все более напряженным.
— Эй, Питер, — крикнул Оруо другу, который совершенно пустым взглядом оглядывал дорогу, по которой они ехали до города, — Микаса вчера приезжала к капитану. Я раньше не хотел говорить тебе… Вот, знай.
Питер Рал прижался к коню плотнее.
— Она жива? — сказал он, не поворачиваясь к товарищу. — Боги…
— Да, и выглядит как настоящая девчонка. По-моему, с ней сейчас все в норме, — Базард сделал паузу, — Знаешь… — улыбнулся, пытаясь поймать взгляд Рала, — Много что говорят. Специально ли ты все подстроил или нет, я ведь знаю, что ты неплохой парень, но… Я надеюсь, ты рад, что она жива.
— Да… Я рад, — Рал старался не смотреть на Оруо. И о Микасе он не хотел слышать, потому что и так думал о ней каждый день перед сном, проклиная себя и желая все исправить.
— Боже, да что с твоей миной? После миссии срочно в кабак! — Оруо улыбался.
«После миссии в кабак…». Рал краем губ показал Базарду, как сладко звучит его мечта.
***
Солнце согревало жителей города, встречая лучами всех собравшихся на главной площади. Обычно люди и не надеялись на позитивные результаты вылазок разведчиков, но с появлением Эрена Йегера все изменилось. Надежда человечества, какая бы ни была.
— Она справится, — сказал Бертольд Райнеру, когда восторженные крики граждан позади умолкли. — Сейчас все зависит от нас.
— Что зависит? — удивленно ответил Браун, бросив взгляд на друга.
Бертольд повел бровями, и спустя несколько секунд Райнер понял. Взгляд его изменился тотально, будто за мгновение он стал совершенно другим человеком, а привычная самоуверенная улыбка спала с лица.
— А… Берт, все схвачено. Верь в нас!
Теперь взгляд обоих стал решительным и тяжелым.
Еще одни ворота открылись с продолжительным грохотом, заставляя птиц высоко взлететь над стенами округа.
— Рассредоточились! — вскрикнул Эрвин Смит, пустив в небо зеленую ракету.
От крика командора мышцы напряглись, выражение лица передавало всю решительность. Каждый солдат знал свою позицию. Элитный отряд Леви вместе с Эреном поскакали в неизвестном никому направлении.
***
— Вот представь этот звук, когда дверь от сквозняка скрипит.
— Ну.
— Вот у капитана твоего такой же голос.
Микаса засмеялась и поднялась на гамаке, специально расшатывая его. Саша, поедавшая семечки подсолнуха, звонко хихикнула. Между прочим, Аккерман считала голос Леви довольно томным и красивым… Она дотронулась до своих губ и тут же сжала их в тонкую полосочку от нахлынувшего волнения.
— Ну все, рассказывай. Я ведь знаю, что вы там это… — Саша ехидно зашевелила бровями.
— Что?
— Лобзались, что!
Обе девушки звонко рассмеялись, смотря на просвечивающее сквозь ветки деревьев небо.
— Расскажи, как это было! — не унималась Саша.
— Лучше, чем с тобой.
После таких слов Браус ахнула и начала в шутку бить свою подругу ладошками. После угрозы Микасы, что она вообще-то лучший боец 104-го отряда, Саша перестала пытаться ее покалечить и с обидой скрестила руки на груди. Рассмеявшись, Микаса обняла подругу со спины и начала говорить очень тихо:
— Я и не знала, чего хотела, пока это не случилось. Не знала, какого чувствовать себя свободной девушкой, — Микаса прилегла вместе с Сашей на раскачивающийся гамак и загляделась на облака, — Так легче. Если все будет хорошо… Не надо будет прятаться, чтобы просто поговорить. Прятаться, чтобы просто оказать друг другу помощь. Хотя знаешь… так было даже интереснее. Прятаться. Иметь общую тайну.
— Везде ты ищешь трудности, — Саша закатила глаза.
— Я косила под мальчика три года, о чем ты.
Девочки еще около получаса разговаривали о разных жизненных моментах и держали друг друга за руку как настоящие подруги. Микаса чувствовала тепло в сердце, она мечтала, чтобы эти мгновения продолжались вечность. Она не хотела уезжать от Браусов, не хотела надолго покидать милую Сашу. Но это будет лучше, чем то, к чему ее задержка здесь может привести.
— Саш. Через пару дней я уеду от вас, — сказала Микаса, нарушив уютное молчание позднего вечера.
— Чего? — Саша присела на гамаке, чуть не уронив их обеих. — Что ты сказала?
— Уеду. Вы в опасности из-за меня. Я ведь… преступница, — Микаса опустила взгляд, — меня обвиняют в убийстве, которого я не совершала: все из-за моего несвоевременного побега. Долго объяснять… и сложно. Дело в том, что несколько человек из деревни уже явно знают — висело объявление о розыске на столбе. А если узнают и другие?
Саша легла обратно к подруге. Ее волосы, убранные в хвостик, переливались осенними цветами на закатном солнце.
— Я боюсь за тебя, — прошептала Саша. От своего же тона в ее карих глазах собрались слёзы.
— За меня переживать не стоит. Я точно за себя постою. А вот вы… — Микаса взяла Сашу за плечи и внимательно посмотрела в ее глаза. — Если к вам придут и начнут допрашивать — говори, что понятия не имели, кто я. Говори, как есть: что нашли полуживую меня в лесу во время охоты, говори правду, но они не должны знать, что вы
знали.
Спустя пару мгновений Саша кивнула. Мистер Браус снова крикнул девочкам, что уже холодно, и тогда обеим пришлось возвращаться в дом. Микаса пыталась не привыкать к заботе семьи Браус, но она давно не испытывала той любви, которой ей так не хватало. Пока они шли, бывшая разведчица обратила внимание на шорох в кустах в том месте, где они провели свой душевный вечер. Животное? Микаса хотела не обратить внимание, но мнительность давила на нее все сильнее. «Это просто животное», — насильно успокоила себя Микаса и вошла в теплый дом.
***
Как только глаза закрываются, очертания Его лица возникают перед ней. Расплывчатый силуэт, пропадающий и появляющийся вновь в ночной полудреме, хочет что-то сказать или повторить уже сказанное. Мозг сам додумывает нужные слова, отыскивая в памяти самые красивые и сладкозвучные, почерпнутые из волшебных сказок для маленьких девочек. К человеку Его возраста, человеку с уставшими глазами и сжатым ртом признания отважного принца не подходят никак, и поэтому присущий Ему жаргон бывшего бандита разбавляет слащавость фраз, не меняя при этом их смысл. Прикосновение к лицу, к телу, губами к губам. Запах. Скрытое желание.
Микаса снова не могла спать. Воспоминания заставляли ее находиться в перманентно возбужденном состоянии и фантазии в голове не прекращали вращаться с огромной силой в ее воображении.
Дождавшись, когда Саша уже начнет сопеть, она присела на подоконник и стала наблюдать за деревьями, ветки которых ритмично качались на слабом ветру. Долго она так сидеть не смогла — накинула рубашку Сашиного отца и на носочках вышла из дома, чтобы не разбудить никого из этого милого семейства.
Калитка скрипнула, а следом за ней усилилось шуршание желтеющей травы, стал слышен звук падающих листьев с куста, растущего у забора, будто бы сильнее начал дуть ветер. Микаса аккуратно прикрыла за собой калитку и пошла по главной дороге вдоль маленьких изб, с улыбкой прислушиваясь к любым звукам из домов еще не спящих жителей. Где-то кричал ребенок, кто-то готовил курам их завтрашнюю еду на корм из жухлой крапивы, на всю округу стуча заточенной палкой. Аккерман обратила внимание, что в доме у Хемминга свет горит, но самого хозяина через окно не видать — значит, снова гуляет в ночи. Она прошла в обратную сторону до местной реки, но и там парня не было. Почему-то ей хотелось поговорить с ним перед отъездом, чтобы между ними не существовало более недомолвок. Поведение его казалось таким странным… Действительно ли он готов будет сдать ее полиции? Микаса плохо разбиралась в чувствах мужчин, даже тесно живя с ними более трех лет. Все-таки ей еще многое предстоит испытать в жизни.
Бывшая разведчица снова вернулась на дорогу, не имея желания озябнуть у местной реки. Она дошла до дома семьи Марты и Вилли, взглянула на домашнюю черную кошечку, мирно сопящую на подоконнике комнаты девочек. Аккерман впитывала в себя всю красоту жизни и более не хотела возвращаться в кровавую грязь мужского солдатского мира. Она вспоминала родителей, вышивку с мамой, затронула любимый шарф и поняла, как много он все же для нее значит. Он сохраняет в себе память и не дает забыть, он собирает в себе ее слезы и чужую кровь, ее болезни и ее память. Сохраняет Эрена, Армина, Киса Шадиса, 104-й отряд, Питера Рала и всю элиту разведки. Теперь же в воспоминаниях Микасы будет ее первая подруга, ее милая Саша Браус, ее маленький брат. И не только первая подруга…
Микаса вспомнила свой первый настоящий поцелуй и засмеялась. Негромко, но истерично, искренне, со слезами. Да, и любить она тоже хотела. Любить!
Она подняла руки вверх. Звезды были так низко. Так близко… Рукой дотянуться.
Нехотя вернувшись в жестокую реальность, Аккерман посмотрела в самый конец дороги, где в далеком небе светила луна. Там она заметила пятерых людей, стремительно направляющихся к дальним домам — фонари плохо освещали их лица, делая невозможным узнать хоть одного человека. Все это казалось девушке слишком подозрительным. Спрятавшись за один из столбов, Микаса обратила внимание, что один из них Хемминг — золотые длинные волосы выдали его обладателя, а четверо других… Этот отвратительный цвет военной формы. Единорог, пришитый на руку, дал ей ответ на все вопросы.
За ней.
Аккерман обошла ближайший дом и побежала вдоль, стараясь выиграть как можно больше времени. Она обежала соседнюю от Браусов избу, присела, и как можно быстрее рванула на участок. Микаса забежала в прихожую, сорвала ключи от конюшни, мысленно извинилась перед дорогими Браусами за все причинённые им неудобства. Аккерман оставила почти все свое жалование, которое отдал ей Леви, на маленьком столике и побежала к месту своего спасения, по пути накинув черную мантию пониз старого серого плаща.
— Тише, тише, малыш. Спаси меня, дорогой, — шептала она милому Сашиному скакуну, отвязывая его ногу.
Открыв ворота, Микаса выскочила с участка и поскакала по дороге, грозясь сбить с ног группу людей. Офицеры отскочили к забору: они даже не успели среагировать или достать ружья. «Это она?» — спросили они у Хемминга, на что он в панике дал утвердительный ответ.
«Остановите ее!» — кричали позади нее офицеры полиции. Один выстрелил в лошадь — промах. Еще раз — конь в этот же момент отскочил от стремящейся в ноги пули и выскочил из открытых ворот деревни, спасая Микасу Аккерман от очередной угрозы смерти.
