***
Через пару часов командор наконец добрался до своего постоянного пристанища. Теперь он сидел в комнате капитана Леви, перебирая между пальцев переливающееся в свете заходящего солнца перо. — Все полетело к чертям, Леви, — с несвойственным отчаянием проговорил Эрвин. — Как только у нас появилась надежда, ее хотят так несправедливо забрать. Леви наполнил бокалы оставшимся ромом и схватил Эрвина за плечо, внимательно вглядываясь в потухшие голубые глаза. — Смит, шансы у нас есть. Не забывай, что если сдашься ты — конец всем нам, — он отпустил его и отпил глоток крепкого напитка, — пока тебя не было, мы с Гансом всё пытались понять логику этого титана. Понимаешь, он не хотел убивать Эрена — хранил у себя во рту в своей мерзкой слюне. Черт, вспоминать тошно. — Ты хочешь сказать, что ей нужно было похитить Эрена живым? — в глазах Эрвина вновь вспыхнул огонек надежды. — Именно. И этой суке будет невыгодно, если Эрена убьют военные. Возможно, она попытается съесть его на площади, захватить в свою пасть: все равно одних сил разведчиков не хватит, чтобы остановить эту тварь. — То есть, ты предлагаешь устроить наживку? Ха! — настрой Эрвина заметно улучшился, — Конечно, самого Эрена мы подменим на другого солдата, это труда не составит. Надеюсь, дальше вашего кабинета разговор не выходил? Всего лишь подозрения быстро переросли в нечто глобальное. В конце концов их рассуждения вогнали Эрвина в глубокие раздумья, и тот решил, что они еще вернутся к этому разговору на следующий день. Так или иначе, Леви был уверен, что командор в итоге одобрит этот план, несмотря на приказ Закклая сидеть на заднице ровно. Порядком расслабившись, Леви уселся в свободную позу, закинув левую ногу на правую. — Если снова попрешься в столицу разведать обстановку, не забудь меня взять с собой, — Леви сказал это как бы между прочим, но Эрвин удивленно вскинул брови, ожидая пояснений. Леви никогда не гнался поскорее смотаться в столичный округ, — мне надо на обратном пути заехать кое к кому в деревню. Смиту не составило труда сопоставить факты о рапорте офицеров из деревни с неожиданным заявлением Леви. — Ты знаешь, где Микаса? Без аккуратных подводок к вопросу — спросил прямо. Знал, что друг не посмеет уклониться от честного ответа. — Уже не уверен. Но знаю, — нечто угрожающее отражалось на лице Леви. — Так или иначе, Эрвин, я не позволю тебе сообщить о ней тупоголовому командованию, которое с удовольствием отрубит ей голову. — Ты завел отношения на службе? Огонек свечи играл лепестками пламени, отражаясь в серьезном взгляде командора. Соврать бы не получилось. — Я завел их вне службы. Да и какие отношения — черт знает, что сейчас с ней, будет ли она жива, когда мы встретимся. Буду ли я жив. Дерьмо это, а не отношения, Эрвин, — он недолго помолчал, ухмыляясь, — я говорил тебе, что не буду ее искать, но… В конце концов, я виноват во всем произошедшем с ней за последний месяц. Хотя нет, это ты виноват, жук эдакий. Эрвин только засмеялся. Он подождал положительной реакции Леви, прежде чем ответить на «резкое» оскорбление. — Леви, я знаю, как ты обычно относишься к «дерьму». Вспоминаю Катрину, ту брюнетку, с которой вы познакомились на официальном вечере. Вот тогда я сразу понял, что происходит полный абсурд. Перед Леви всплыл размытый годами образ той самой девушки. Выше его на полголовы, статная, всегда в темном длинном платье. Темно-коричневые волосы собраны в длинный низкий хвост, а изумруд в мочках ушей подчеркивал глубоко-посаженные оливковые глаза. Одним словом — светская красавица, своим томным прищуренным взглядом покорившая немало мужских сердец. — Ее папаша очень хотел себе зятя-разведчика. А особенно разведчика с большим жалованием, а особенно того, кто может «удобно» помереть в любой момент, — на лице Леви отразилась именно та эмоция, когда вспоминаешь нечто постыдное и неприятное: вздернувшийся нос, прикрытые глаза, — Катрина приходила ко мне пару раз в городе, ходила весьма настойчиво. Спать с ней мне надоело на третий раз, потому что только трахаться она и умела. — А ты у нас ценитель души, Леви. — Иди к черту, — капитан жестом руки попросил у Эрвина спичку, — Моя, знаешь, давно иссохла. Возможно, и правда требует живой огонек… чей-то огонек, — он снова откинулся на стуле, вальяжно скрестив ноги, и продолжил, — ко мне потом ее папаша приходил. Говорил, якобы я дочь его в себя влюбил и обесчестил, а жениться не захотел. Вякал, что скандал закатит, проклятый старикан. Знал бы он, какой «невинной» была его дочь… В дверь неловко постучались. «Входите», — крикнул Леви, и тогда через порог кабинета прошел Жан Кирштайн, с волнением замечая, что не один нужный ему капитан сейчас находится в помещении. — Сэр, я к вам тогда позже зайду… — замялся он, уже делая шаг назад. — Выкладывай, что хотел, — устало перебил Леви, стараясь не выдать легкое опьянение голосом. Он наконец вдохнул дым зажженной сигареты, наслаждаясь удовлетворением внезапного желания. Эрвин осуждающе взглянул на друга, недовольный его вальяжным поведением перед рядовым. — Простите, но у меня к вам… личный разговор. Леви хотел было возразить, но Смит по-дружески задел его за плечо и вышел, оставляя того наедине с солдатом. Дверь с характерным звуком закрылась за командором, и Леви с Кирштайном остались одни в зловещей тишине капитанского кабинета. По крайней мере, Жан ощущал эту чуждую атмосферу начищенных углов и вездесущих носовых платков каждой клеточкой своего никчемного перед этим царством чистоты тела, непередаваемый дискомфорт, в то время как Леви выжидающе покачивал висящей ступней. — Ну? — уже облокотившись на колени, спросил капитан. Жан глубоко вздохнул. — Я ездил к Микасе, — Леви замер, — Саша Браус сказала мне, где она — в заведении Анны Джералд за стеной Сина, называется «Борзая Джо». Он рядом с главной площадью в Стохессе, и… — Жан почему-то задыхался, — и она просила меня передать вам, где находится. Остальным я по ее же просьбе не расскажу. — Борзая Джо, значит… Спасибо, Жан, — Леви, уже не скрывая вечерней «пьянки», допил свой бокал. — Ступай. Правильно сделаешь, если не будешь болтать об этом. Кирштайн пулей вылетел из кабинета, оставляя капитана наедине со своими мыслями. Сам Леви не любил оставаться сам с собой в последнее время, потому что призраки прошлого мелькали у него перед глазами, напоминая о близких, которых сильнейший воин был неспособен сберечь. «Я с ней пропаду, — подумал Леви, хватаясь за голову, — лучше бы я всегда был один. Как с самого детства. Лучше бы ничего не было. И ее… ее не было». Леви сделал последнюю затяжку. Образ Микасы возник в голове, сильно контрастируя с женственной и изящной Катриной, но капитан вдруг улыбнулся этому нелепому сравнению. Да и Микаса выглядела бы так же статно, одеть ее в светские наряды и нацепить ей на шею дорогие цацки. Отправить в высший свет, снарядив ее веером заместо клинков — и всех мужчин будет ждать тот же прищуренный взгляд. Более кроткий, не отдающий женской хитростью и пошлым заигрыванием, но более грозный после всего, через что она прошла… Леви для себя решил, что Микаса хороша в любом виде, ведь, в отличие от красавиц Митры, она имела самое главное — характер. И имелись в виду не впитанные с молоком матери стервозность и прагматичность, свойственные большинству «достойных» дам, а развитые с годами качества сильного человека: храбрость и мужество, забота и нежность, жертвенность и нескончаемая энергия, которые делают Микасу тем самым живым огоньком, который, как бы Леви не отрицал, нужен ему. Необходим. Не поэтому ли в Маркусе Барнисе капитан видел нечто большее, чем в своих элитных солдатах?.. Изумрудные глаза Изабель вдруг снова привиделись в темноте, и Леви откинулся на стуле, чуть не падая назад. Схватился за голову и снова начал проклинать себя за свои же действия, за свои мысли, о которых он пообещал себе не сожалеть. Затем достал из своей тумбочки отрезок бинтов, тех самых, которые являлись единственной вещью в его доступности, напоминающей о Микасе Аккерман. Он вдохнул их запах и сразу выкинул в урну, решая не привязывать себя хотя бы физически к этому отродью. Может быть, Леви и ошибается, определяя Микасу как то необходимое… Цепляется лишь за свои потребности. И тут возникает новый вопрос: а действительно ли он нужен ей? С таким настроем Леви начал продумывать детали своей поездки в город, чтобы наконец найти ответы на свои вопросы.***
Ранний вечер в Борзой Джо проходил как всегда: спокойно, без проблемных посетителей и громкой музыки — на то он и был ранний. В это время главными гостями заведения являлись молодые парочки, которые вежливо болтали с официантками, поднимая настроение работницам в начале смены. Джентльмены оставляли побольше чаевых, чтобы впечатлить своих спутниц щедростью и хорошими манерами — и эта стратегия всегда работала безотказно. Что касается Микасы, она постепенно привыкала к новому образу жизни. Привыкала вставать во сколько сама захочет, нежась по часу в более мягкой кровати под лучами солнца. Привыкала к отросшим волосам: сдувала непослушную челку с лица в течение всего дня, убирала ее за уши, но все ее попытки оставались тщетными. Привыкала к постоянной коммуникации между работниками, к похабным шуткам от дружка начальницы, да и к самой Анне Джералд, к любым проявлениям ее горячего характера. Не обходилось и без дурачеств: в свободное время девчонки втихаря таскали с кухни еду, за что разок получили по рукам от милой поварихи. К другому повару они не пробовали даже приближаться, потому что этот усатый сноб сразу шел жаловаться Джо на «наглых малолеток». Микаса сначала не особо втягивалась в игры Кристы и Мины, еще одной официантки, которая подрабатывала в выходные дни. Но потом бывшая разведчица почувствовала азарт от совершения таких ребячеств, так что пару раз сама подстегивала девчонок стащить по булке из небольшой пекарни внутри помещения. Подозрений сама Микаса ни у кого ни разу не вызвала. У одной вечерней дамы она попросила какую-то замазку для кожи телесного цвета, чтобы на людях скрывать свой видный шрам, уже и так отчасти прикрытый длинной челкой. Своеобразный разрез глаз оказался не таким заметным для простых людей, но вот по шраму можно было и определить, что она — потерянный солдат. — Две порции запеченных ребер на второй столик! — крикнула Микаса поварам, на что они синхронно кивнули. — Красивый голос у тебя, — вдруг обратился к ней молодой бармен, — такой звонкий, но с хрипотцой. — Это был флирт? — с легкой улыбкой ответила Микаса. — Если бы флиртовал, то точно не так ущербно, — усмехнулся тот, натирая стакан, — налить тебе, пока Джо не видит? Микаса удивилась такому предложению, а потому лишь безмолвно уставилась на блондина. Выпить в рабочее время? Звучит не особо разумно, ибо никогда она не пила крепкий алкоголь, который сейчас предлагает ей Карл. Конечно, если не считать Сашин напиток из забродивших ягод тем деревенским вечером. Однако и Мина, и Рейни просили у бармена парочку стопок алкоголя в особо веселые смены… — Микка, ты где гуляешь! Пятый стол тебя заждался. Голос Рейни заставил вздрогнуть, и Микаса отправилась в зал, напоследок давая Карлу понять, что еще воспользуется его предложением. На самом деле Микаса знала, что сама Рейнхилд нравится бедному бармену, но знающая себе цену девушка и не посмотрит на такого мальчишку, как он, не имеющего ничего, что он мог бы ей дать. Зато это являлось темой для сплетен среди всех сотрудников ресторана. Микаса практически подбежала к нужному столику и предложила меню только что зашедшим гостям, с натянутой улыбкой приветствуя милую парочку. Потом она убедилась, что лучше бы подошла раньше, не заговаривая с забавным барменом. За шестым столом Криста обслуживала трех мужчин, один из которых был в два раза больше нее. — Я вас поняла. Мясо будет готово через минут пятнадцать, — быстро проговорила Криста, у которой все тело сжалось от взгляда одного из них. Она поспешила убежать на кухню, но ее остановило резкое телодвижение. Самый молодой из присутствующих прикоснулся к ее колену своей маслянистой от жирного мяса рукой, проводя ладонью вверх до худеньких ляжек. Ленц испуганно вздрогнула и собралась убежать, но тот остановил девчонку, придерживая ее за голое колено. Он оглянулся — Джо не было рядом, а значит, никто не увидит их своеобразной игры. Ленц боялась двинуться. Занятые тарелками руки и пробравшая тело дрожь парализовали части тела, а голос застрял в горле. «Отпустите, пожалуйста», — почти прошептала она, в ответ услышав лишь приглушенный шепот на ухо. Своими длинными усами он царапал ее щеку, обдавая запахом мяса и вина, и Ленц становилось тошно. — Какая ты миленькая, Криста. Глаза радуются, когда тебя здесь вижу, — она даже не смотрела на него, желая поскорее убежать отсюда, — Может, мы как-нибудь сможем увидеться вне этого вонючего заведения? Микаса сначала не обратила внимание, а затем отчетливо увидела эту мерзкую усатую ухмылку недоинтеллигента, испуганное личико милой Кристы, и тогда она рванула к столу, забывая об остальных делах. Надо спасти. Спасти от этих тварей. Воротник мужской рубашки чуть не оторвался девичьей сильной рукой, задница главного ублюдка поднялась со стула под грозным взглядом Микасы Аккерман. — Только тронь ее еще раз, — почти выплюнула она в высокомерное лицо гостя. Криста отошла на несколько шагов, шокированная происходящим. — Ты что себе позволяешь, мерзавка? Я к ней не прикасался! — мужчина попытался откинуть от себя ее руку, но безуспешно: Микаса схватилась намертво. Она же своими глазами все видела! Гость был выше Микасы на сантиметров пятнадцать, но Аккерман не боялась давить на него стреляющим молниями взглядом, ей уже и нечего бояться. — Криста, — она сжала зубы, — он тебя трогал? Ленц стыдливо опустила глаза в пол. — Н-нет, Микка, все нормально… — Не бойся! — обратилась она увереннее и громче. — Скажи мне. Криста лишь завертела головой в отрицании. Этот ублюдок угрожал ей? Почему она отрицает? Чего ей бояться, когда с ней она, Микаса? Товарищи этого наглого гостя остались сидеть на месте, с нездоровым интересом ожидая дальнейшего исхода событий. Взгляд официантки намертво приковал их задницы к стульям. Пересилив свой гнев, Микаса отпустила мужчину, не отрывая от него смертельного взгляда. — Я слежу за вами, — отрезала Микаса, — хоть пальцем троньте… Аккерман собиралась уже вернуться к своей работе, свыкнуться с мыслью, что теперь насилие видится ей в любом телодвижении после пережитого ужаса разведки… Как вдруг она ощутила горячую руку на запястье и скрипучий шепот, сопровождаемый отвратным дыханием. Затем последовал похабный комплимент, а после — дерзкое приглашение, от которого все внутри сжималось и хотелось заткнуть уши, вернуться в мир, где ее ценили за то, что она существует. А не делали из нее кусок мяса, коим она не являлась никогда. Никогда. Каблуком рабочих туфель Микаса зарядила мужчине сначала по пальцам ноги, а затем в область паха, отпрыгнув от столика на метр. Горе-посетитель скрючился от боли, и один из товарищей поспешил смыться из помещения, не желая тому помогать. Пусть сам расплачивается за ужин, богатенький извращенец. Джо как раз заходила в ресторан, когда в нее практически слёту врезался мужчина. Она прошла дальше, выражая лицом полнейшее недоумение, и оно усилилось, когда ее взору предстал хозяин магазинов специй, шипящий от боли прямо перед ней. Гость уже не сидел, а лежал на холодном полу. Все в ресторане наблюдали за происходящей сценой, и Джо вытаращила свои и так выпуклые глаза на Микасу, пугая ее до костей. — Ты что вытворяешь, а? — хозяйка схватила полотенце со стула, готовая замахнуться на девчонку. — Микка, дрянь ты такая! Криста выступила вперед и почти рухнула перед женщиной на колени. — Она меня защитила, Джо! Он меня трогал… Там, — у Кристы из глаз хлынули слезы, — и Микасу пытался тронуть! Джо, только не ругай ее, умоляю тебя! — Ничего я не делал! — огрызнулся мужчина, пытаясь подняться. — Джо, какого черта?! Это была шутка, невинная! — Много я вас встречала, шутников, — твердо произнесла Микаса, сжимая от ярости кулаки. «Все-таки не показалось. Еще не сошла с ума…» Джо оглядела посетителей, остановив решительный взгляд на Микасе. Она закинула полотенце на левое плечо и стремительным шагом подошла к грубому гостю. — Приношу извинения, господин Шварц. У наших девчонок уже рефлекс на всякого рода «шутки», сами понимаете, гости часто бывают слишком… резкими. За ужин можете не платить, — Джо помогла мужчине подняться, а затем подхватила официанток под локоть и повела их к себе в кабинет. Меньше через минуту хозяйка одним взглядом приказала девчонкам сесть на диван. Микаса даже инструктора Шадиса так не боялась, как эту знойную женщину, от которой можно было ожидать чего угодно. В разведке Аккерман уже не боялась никого, смея ослушаться даже капитана Леви. Тем более капитана Леви. — А ты не врала, милая моя, что постоять за себя сможешь. Значит так, обижать своих девочек я никому не позволяю, но чтобы впредь такие вопросы прежде всего со мной решались, ясно? Не хватало мне, чтоб слухи пошли, будто бы у нас гости покалеченные уходят, а не сытые! Никаких вольностей, ясно? Только не в моем заведении! Микаса молчала, не решаясь сказать. В итоге переборола все страхи и выпалила, что думает: — Он даже не понял, что сделал не так. Вы просто отпустили его. Почему… Почему ему должно сходить это с рук? — Наивная ты моя, — она поставила подбородок на загорелые кисти, — именно поэтому вы должны сначала бежать за мной. Есть люди, чьи права уважают больше, и ничего ты им не докажешь. Хочешь с ним профилактическую беседу провести о том, как плохо свои яйца к девкам подкатывать? Давай, вперед! Только свою непыльную работу соизволь выполнять молча, сиротка наша, и не смей поднимать руку на моих посетителей. — Как будто мне нравится это делать… — прошептала кипевшая от злости Микаса. — Что ты сказала? — Ничего. Джо, порядком успокоившись, предложила Микасе завтра взять выходную смену, но та вежливо отказалась, ссылаясь на нехватку денег. На самом деле Микаса не представляла, чем занять свои выходные, поэтому в два уже выпавших дня она сидела в своей комнате и читала обветшалые книги Кристы и Карла. На улицах по завету Леви она старалась особо не светиться, поэтому выходила подышать воздухом лишь поздним вечером или ранним утром, натягивая капюшон кофты до самых глаз. Одежду она тоже прикупила на рынке новую, заработав на нее с чаевых. В конце концов, Джо выгнала девочек работать. Когда те вышли из кабинета, они наткнулись на Рейни, подслушивающую их разговор. Та резко дернулась и состроила кислую мину: какая печаль — черноволосую новенькую оставили без наказания.***
Далее вечер проходил без происшествий. Музыка и танцы, недоеденные десерты, которые доставались официанткам, подвыпившая Рейни — то, что обычно забавляло, сейчас не являлось поводом для поднятия настроения. После смены Криста вслед за Микасой побежала в их небольшую квартирку. — Ты моя спасительница! — закричала та, проходя в общую с Микасой гостиную. — Я не знаю, что бы он сделал со мной, если бы не ты… Это не первый раз. Не первый раз, когда он распускает руки, я испугалась… — Не думай сейчас об этом, Криста. Все закончилось. Этого гада я к тебе больше не подпущу. Микаса отвернулась, напряженно смыкая веки: неприятные воспоминания заняли все место в ее сознании. Криста заметила перемены в лице Микасы и с жалостью спросила: — С тобой тоже такое было, да? Та неуверенно кивнула после нескольких секунд полной тишины. Отошла к шкафу, чтобы снять наконец не самую удобную рубашку вместе с натирающими ноги полусапожками. Она пыталась забыть это ощущение чужих наглых рук на своих бедрах, на груди, пыталась смыть эту невидимую грязь жесткой мочалкой, до красноты расчесывая себе кожу. — Не волнуйся, я не позволила им завершить начатое. Этот мир… Этот мир жесток. — Я знаю… — ответила Криста шепотом, но Аккерман оставила эту реплику без внимания. Тогда Ленц перевела тему, — Микка, я у тебя все спросить хотела. Что это за парень к тебе приходил? Микасу передернуло. — Какой еще парень? — осторожно спросила она. — Да тот, что сидел у окна, в шляпе. Ты такая испуганная была, когда его увидела. Микаса уставилась в пол. Черт. — Не твое дело, — она подошла ближе к Ленц, на ходу застегивая домашнюю рубашку, — он мой давний знакомый. Не бери в голову… — Что у тебя за ужасные шрамы? Криста резко поднялась с дивана и приблизилась к Микасе. Она притронулась к мозолям от УПМ под ребрами и на талии, своими тонкими белыми пальчиками очерчивая линию вдоль алых отметин. Эти поврежденные участки кожи всегда проходили долго, поэтому с ними приходилось свыкаться. Микаса на миг допустила такое проявление нежности и поддержки Кристы к отпечаткам ее больного прошлого, но затем отдернула девичьи руки от своего тела, отступая на пару шагов. — Я уже тебе сказала: не спрашивай, — процедила сквозь зубы Микаса, сужая глаза, — у меня было трудное детство. — Ты из подземного города? — Криста огорошила ее этой гипотезой. — Я знаю, что они незаконно торгуют УПМ. Ведь это следы от УПМ, правда? Микаса долго не отвечала, потому что элементарно растерялась. Она отошла от Кристы на какое-то расстояние, присела на подоконник и уставилась в пол. Хорошо, что эта девушка не так резка в своих догадках, как проклятый Хемминг. Или же она просто не смотрит на глупые объявления с городских фонарей. — Тот парень, — начала Микаса, — он работает на два лагеря. Его послали узнать обо мне, но он мой верный друг, служащий в разведкорпусе. Я обещаю, что вы не подвергнетесь из-за меня какой-либо опасности. Микаса поверила сама себе. Да, она действительно так может, черт возьми. «Сохрани хотя бы перед собой честность в своей пропитавшейся враньем душе». — Микка. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то! — Тогда пообещай, что никому не расскажешь. Иначе я не смогу защитить ни тебя, ни себя от этого жестокого мира, Криста, — О чем ты говоришь? Ты никого не собираешься спасать, — Это мой самый большой секрет, и если кто-то узнает, что рожденная под землей пробралась на воздух — мне конец, — Кого ты имеешь в виду, Микаса? Себя? — Знаешь, иногда мне кажется, что я живу не своей жизнью, —Холодный голос разума взывает остановиться. Прекрати, прекрати, хватит, — Даже имя у меня выдуманное… А своего я теперь и не помню. Так она дополнила свою легенду, окончательно теряясь в множестве личностей, которые сама себе придумала. Микаса Аккерман погибла в девять лет от роду в той самой хижине, где убили ее родителей. Уже другая Микаса погибла тогда, когда обрезала волосы кухонным ножом. Маркус мертв, а Микка теперь не то настоящая Микаса, не то Микка из подземного города, сбежавший солдат, пытающийся зажить нормальной жизнью, так? Микаса будто бы начала вспоминать подробности своей жизни, которых никогда не было, синяя бабочка летала за окном, и она зациклила на ней свой взгляд, хватаясь за нее как за единственно настоящее, что сейчас есть. Не доверяй никому, никому из своих «товарищей». Запомни: ты как кошка среди псов, Микаса Аккерман, большая свирепая кошка… Микаса хотела выть. Она села на пол, скрестив ноги. Если враждовать с такими, как Питер, можно получить пинок в спину и тонну неприятного опыта. А если сдружиться с наглым лжецом, прикрытым за маской ангела… Но меня ты можешь не бояться. — Не бойся, Микка. У меня тоже есть секрет, — вдруг выдала Криста, неловко садясь ближе к Микасе, — Мы с тобой похожи. У меня тоже было трудное детство, и… у меня тоже есть один секрет, хотя ты все равно мне не поверишь. Мое настоящее имя — Хистория.