***
— Ягири-сама! — светловолосая девушка, стараясь избавиться от одышки, подбежала к шатенке, вошедшей в холл. — Хината, а вот и ты, — Намие скинула со своих плеч чужой халат, возвращая его настоящей медсестре. — Ты же понимаешь, что больше я тебя не стану так прикрывать? — Да, — шумно дыша, девушка низко поклонилась, выражая благодарность. Отдавая блокнот, Намие Ягири пренебрежительно бросила девушке вслед. — Займись осмотром.***
Писк, означающий снятие с сигнализации, и слабый стук каблуков. Кинув на пол сумку, юноша быстро поднялся на второй этаж офиса, и кончиками пальцев огладил каждую книгу, в поисках нужной. Рельеф выточенных на корочке одной из них «ясных слов» дал нервной системе Изаи сигнал о нахождении того самого источника знаний. Самодовольно ухмыльнувшись, юноша аккуратно извлек книгу. Тибетский буддизм, монашеская практика. Все содержимое книги было написано на тибетском, который Изая учил в течение девяти лет. Орихара еще в самом раннем детстве заинтересовался мифологией и чудесами религии. Мальчик верил, что человек может создать целый мир силой внушения. Стоить ли говорить, что он желал создать идеальное место, где папа будет с ними? Где он больше никогда не поднимет руку на маму и полюбит их. Где все будет в гармонии. Мальчик читал притчи про Рай христиан и скандинавские мифы, как сказки, в которые искренне верил. Но, чем старше он становился, тем больше боли это приносило. Открытые насмешки над его верой, насилие и злоба… Столкнувшись с этим, ребенок уже во втором классе замкнулся и выкинул все книги. Однажды, забившись в угол, он дал волю своим чувствам, заревев навзрыд. Охватившая его злость на мир искала выход, и мальчик ударил по стеллажу с книгами. И то, что случилось, смогло сберечь веру мальчика: к его ногам, раскрывшись, упала тибетская книга. Всхлипнув, Изая сел на пол и всмотрелся в написанное: «Этапы пути. В первую очередь, необходимо понять, что единственный человек, который будет сопровождать вас на протяжении всей вашей жизни каждую секунду — это вы сами. Исходя из этого, начните заботиться о себе: о своем физическом и моральном здоровье, о своей энергетике и гармонии, об окружающем вас пространстве.» Мальчик понял это неправильно, мальчик адаптировал это под себя. Он закрылся от людей навсегда. Потеряв искренне чистого себя. Уже будучи подростком, Изая тонко чувствовал эмоции и состояния людей; парень научился читать людей, как книгу. Он обращал внимание на каждую мелочь: на одежду, на позы, которые принимал человек, на кончики пальцев, обувь, мимику, и особенно — глаза. Орихара научился внушению, овладел ораторским искусством и красноречием, даже ходил на курсы актерского мастерства. Он научился играть с людьми, научился заставлять их испытывать все чувства, на которые они могли быть способны. Орихара был уверен в своем превосходстве, Орихара почувствовал себя богом, решив, что сможет устроить войну и сделать былью одну мифическую сказку. Но на все это требовалось время, невероятно много времени, которого у него уже нет. Бережно проведя ладонью по обложке книги, Изая стряхнул осевшую пыль. Слабая и неуверенная улыбка дрогнула на бледных губах. Открыв нужную страницу, Орихара судорожно выдохнул, собираясь. Всю ночь юноша провел за чтением книги, и уснул лишь к четырем утра. Сон его был недолгим, Изае пришлось подняться в семь утра, чтобы успеть на самолет. Упаковав все необходимые вещи и накинув на себя куртку, Орихара покинул навсегда, как он думал, это место. Было бы логично уехать в Тибет, но Изая решил иначе, удаляясь на самую одинокую гору, где поблизости есть только один храм — христианский.***
Сделав шаг из самолета на трап, Изая остолбенел. Резкая смена температур ввела его организм в шоковое состояние. Какой-то пузатый мужчина с сальными усами навалился сзади на Орихару, ясно давая тому понять, что пора прийти в себя и спускаться, давая такую возможность и другим. Сильнее укутавшись в куртку и накинув на себя капюшон, юноша огляделся. Слава всем богам, здесь все же была хоть малая, но доля цивилизации, и на стоянке, неподалеку от аэропорта, нашлось такси. Приоткрыв дверцу одной из машин и договорившись с таксистом, Изая упаковал свой чемодан в багажник и сам запрыгнул на переднее сиденье, рядом с водителем. Дорога заняла около получаса, поэтому уставшему Орихаре хватило сил лишь на то, чтобы встретиться с хозяином дома, решить все формальности и заселиться. Справившись с этим, юноша сразу же вырубился, едва добрался до желанной кровати. Наутро следующего дня Изая стоял на кухне в одних трусах и, напевая себе под нос, варил кофе. Сегодня — самый важный и решающий день в его жизни. Сегодня он приступит к тому, что не решался сделать уже одиннадцать лет. Циферблат указывал на пять утра, слегка дрожащие руки и кашель указывали на рак. Пролитый кофе не стал причиной испорченного дня. Терпеливо вытерев лужицу рядом с чашкой, Изая поднял ту и сделал глоток терпкого кофе. Взгляд юноши был устремлен в окно, за которым виднелась церковь, примерно в пятистах метрах от его домика. — Пора, — улыбаясь, произнес Орихара и, чудесным образом, его настроение поднялось. Юноша вприпрыжку добежал до спальни, чтобы разобрать чемодан и достать чистую одежду, которая не сильно отличалась от прежней. Мягкая и легкая водолазка, джинсы и куртка — ничего нового. Осталось надеть туфли, и больше ничего. Впервые Орихара не берет с собой телефон, впервые Орихара без запасного плана. Закрывая дом, Изая идет навстречу ярко-золотым куполам. Массивные двери поддались напору юноши и, открываясь, продемонстрировали весь блеск скрываемых богатств. Золото, иконы, серебро… Священник с увесистым крестом на шее, что больше напоминал удавку; женщины, что скрыли свои волосы и, сгорбившись и крестясь, пятятся. Это — центральная церковь у трех деревень. Здесь и крестят детей, и святая вода в кранах. Внимательно осмотрев все, Изая отошел в самый дальний, скрытый от праздного любопытства прихожан, угол, опустился на пол, поджимая под себя ноги, и, ненадолго прикрыв глаза, заставил себя расслабиться. Затем снова их открыл и приступил к задуманному. Сконцентрировавшись, Орихара начал собирать в своей голове образ человека. Медленно и поэтапно. Рост, телосложение, лицо, волосы. Изая знал, что это тяжело. Знал, что сразу не получится. Он удержал образ перед собой лишь на час, за весь день. Его отвлекали женщины, служители, и в один момент юноша не выдержал, переводя свой взгляд на священника. — Что за горе у тебя случилось, дитя? — Я изнасиловал семь женщин и убил маленького ребенка. — В этом месте тебе незачем врать. Что тебя беспокоит? Что на твоей душе? — Я смертельно больной. Обреченный. — Ты хочешь покаяться в своих грехах? Злая усмешка и рвущийся наружу смех. — Нагрешил — помолился — святой. Удобно вы устроились. Убил, прерывая чью-то единственную жизнь, помолился — чист и свободен, дорога в Рай открыта. Священнослужитель не выдержал и ударил юношу по лицу. Изая упал на скрипящий от чистоты пол и поддался приступу кашля, отхаркивая кровь прямо на ботинки стоящего перед ним человека в рясе. — Надеюсь, ты попросишь прощения у Бога за грязные слова свои, окаянный. Когда Изая снова остался один, он приподнялся на дрожащих руках и с уже большим усилием, продолжил, полностью погружаясь в процесс. Ну вот, высокий и сильный мужчина, темно-русые волосы, грозный взгляд, и он уже передвигается. Потихоньку меняет свое положение. Образ мужчины бесцеремонно прогнал тот самый священник, гаркнув: «Закрываемся, иди прочь». Орихара послушался, облегченно выдыхая и поднимаясь, на ватных ногах покидая помещение, от созерцания которого уже рябило в глазах. Через три дня Изая сидел там же, и перед ним так же шатался созданный им образ: он уже не пропадал, как раньше, и с любопытством осматривал все, в том числе и своего хозяина. На седьмой день у Орихары вышло завести диалог с образом. Тот спрашивал его о Иисусе, крутился рядом со священником, бесстыдно лапая его и изучая, и, на счастье Изаи, образ видел пока только он. — Что? Боишься, что я материализуюсь? — как-то даже не усмехаясь, а скалясь, произнес образ. — Скорее, я этого желаю, — мурлыкнул шепотом Изая, наблюдая за мужчиной. — Надо бы тебе имя дать. Образ перестал отвлекаться на посторонних и посмотрел в упор на создателя. Молча и с ожиданием. — Будешь Шизуо, меня как раз раздражает это имя, идеально тебе подходит.