***
Лучи заката проникали в кухню, на которой Изая стоял с выкопанной с самого дна его коллекции книжкой, периодически помешивая длиной ложкой кофе в турке, стоящей на огне конфорки. Книжка была старой и, по большей части, представляла из себя записи, наподобие дневника. Это книга мага. Как только пенка в турке начала подниматься, юноша, быстро отреагировав, убрал турку с огня, переставляя ее поотдаль и выключая конфорку. — Он серьезно записывал все бессмысленные диалоги со своими коллегами? — тяжело выдохнул Орихара, активно листая толстенную книженцию. Особого интереса к ней Изая никогда не испытывал, потому что это сродни белой магии. Достаточно нудно, в общем. Но юноша знал, что искал. Маги лучше всех скрывались от смерти. Отливая темную жидкость в небольшую чашку и уже садясь за стол, Изая поморщился, испытывая легкое раздражение от падающих на него лучей, пусть те уже и не имели такой силы, как днем. Первый глоток — и Изая натыкается взглядом на первую главу его задачи: «Трава Дьявола». Всем известно, что наркотики делают из растений (синтетические — не в счет), и где-то их выращивают для таких, как Орихара. Изае сейчас была нужна конопля индийская; ее найти не сложно, особенно информатору. Из нее делают обожаемые нариками: гашиш, марихуану, бхангу. Откопать местных «бизнесменов» тоже удалось без труда, будто что-то или кто-то специально всю эту информацию закачивал на ноутбук Орихары. — Местные монашки выращивают добро, а мы одалживаем, — говорит щуплый и не очень опрятный на вид паренек, проводя Орихару через лесные заросли по тропе в глушь. — И к чему монашкам выращивать наркотик? Как-то не складывается это с христианством в моей голове, — признался Орихара. — Для нуждающихся же! — возмутился паренек. — То есть, для вас? — изогнул бровь в усмешке Орихара. — И для вас, видимо, — хмуро дал отпор Изае нарик. И вот юноша уже стоит у сада церковного. Но каково было удивление Орихары, когда в саду он увидел не монашек, а Шизуо. Его Шизуо! И гребанного священника местного; а как они душевно болтают-то! Посмотрите только на них, влюбленная парочка! Пока Орихара хватал воздух ртом в потоке возмущенческой ревности, нарик с трудом затащил черноволосого юнца в кусты, скрывая того из виду. На радость нарика и Изаи, эти двое покинули сад так же быстро, как и появились. Вытерев нервный пот со лба, нарик указал на лужайку в центре сада. — Там все, что твоей душе желанно, — все продолжая тыкать в лужайку, сообщил он. — Спасибо, — Орихара, выйдя из ревнивой комы, подошел к забору с явным намерением его перелезть, как вдруг его остановили, схватив за локоть. — Друг, а ты ведь не забудешь про меня? Изая криво усмехается и, кивая, перелезает через паршивый забор, проходя вглубь сада прямо к лужайке. Найдя взглядом необходимое растение, юноша, долго не церемонясь, вырывает его с корнем и тут же возвращается обратно за забор к нарику. — Ну че, как договорились? — суетливо потирая ручонки, нарик в ожидании смотрел на растение в руках Изаи. — Не совсем, я передумал, — Орихара искривляет губы в мерзкой улыбочке и срывает с растения цветы. — Ты…ты… — Я отдам тебе только цветы, от них тоже штырит, — обещает Орихара, вкладывая в чужую ладонь бутоны. — Но… Я не умею их готовить… — лепечет нарик, растерянно рассматривая «дары». День, стакан воды, раскрытая книга, и над ней — сгорбившийся юнец, водящий пальцем по строчкам. — Нашел! — как ребенок обрадовался Орихара, удобно усаживаясь на стуле, и начал читать вслух, будто здесь есть кто-то еще, кто внимательно его слушает. — «У травы дьявола четыре головы: корень, стебель с листьями, цветы и семена. Самая важная голова — это корни, через них покоряется сила. Стебель и листья — лечат болезни. Третья — цветы, при помощи нее можно сводить с ума, делать рабами, убивать. Семена — трезвая голова, единственная часть, что укрепляет человеческое сердце». Прочитав, Орихара не спешит употреблять, лишь открывает другую книгу — с практикой и подробным описанием приготовления, подготовки и виденья. Стебли и листья так и не научились использовать с должным эффектом; маги лишь говорили, что это будет невероятный прорыв для человечества, если они этому научатся. Перелистав этот момент, Изая натыкается взглядом на корни и семена; вот уж о чем, так об этом здесь предостаточно. Готовя все необходимое, юноша замечает, как дрожат его руки. Изая вступает в борьбу с силами, что неподвластны людскому взору. С теми силами, которые люди встречают при рождении, но связь с которыми теряют при взрослении и адаптации к тому миру, который им показывают родители. И с теми силами, которые люди встречают при смерти. Изая боится и не скрывает этого для себя, но его цель — перебороть страх и найти союзника сильнее Шизуо; найти союзника, что в книге магов значится как сила. Но силу просто так не получить: если союзник почует — а он почует — что ты слаб, он заберет твою оставшуюся жизненную силу, убивая. Необходимо быть сильнее его. Когда все уже было готово и он держал в руке стакан с содержимым, что решит его судьбу, в голову Орихары предательски полезла мысль, что самая мощная сила человека — воля — недоступна тем, у кого несовершенное тело. — Отличные шансы у меня, — с этими словами Изая залпом выпивает отвар из «травы дьявола» и, убрав стакан, ждет, вспоминая, что еще видел в книге. Ему страшно. — Это хорошо, — успокаивает себя Орихара, вспоминая строчки из книги: «после того, как победишь страх — приходит ясность. После того, как как побеждаешь ясность — приходит сила». Изая прождал в таком напряге час, даже не шевелясь-то толком. Затем юноша решил, что ничего не вышло, и книга — полный абсурд. Орихара с тяжелым вздохом подошел к плите, ставя на нее уже новую порцию кофе в турке, повернул зажигатель, и в ту же секунду вспыхнувший огонь распространился по плите и окружению со скоростью света. Огонь охватил всю кухню целиком, окружая Орихару, заставляя давиться дымом. В Изае тут же рождается паника, юноша хватает полотенце и тянется к раковине, но огонь преграждает путь, выдыхая в лицо Изае дым. И к Орихаре приходит ясность. Союзник явился ему не в облике человека, а в виде стихии. Изая осмотрелся, видя лишь окружающее его пламя. Юноша смеется и швыряет в огонь полотенце, сам шагая вслед за сгоревшей тканью. Очнулся Изая лишь к следующему утру. На своей кухне, в которой произошедшим пожаром и не пахло. Еле поднявшись на ослабших ногах и руках, юноша осмотрел как помещение, так и себя, не замечая абсолютно ничего. Ничего не изменилось. Орихаре по-прежнему хуево. Изая проводит все больше времени в доме за книгами, нежели в церкви с Шизуо, что, похоже, его и не ждал, все больше отдаляясь. И Изае приходилось его сдерживать, проворачивая свои старо-излюбленные трюки с кинжалами. Хотя это было тяжело, что тоже от себя не скрывал юноша, но показывать слабость было чревато. Шизуо тот же союзник: увидит слабость — убьет. В этом Изая был уверен. Сейчас уверен.***
— Я — твой хозяин, Шизуо, и тебе придется с этим смириться. Так помоги же мне! — с этими словами Изая вручил Шизуо записку со всем, что требовалось купить в супермаркете, который был в километре от церкви. — Я не хочу туда переться, почему сам не пойдешь? — Ножки болят, Шизу-чан. Хотя, ты можешь меня понести на ручках, — и тут Орихара встал на носочки и потянулся к мужчине, желая обвить его шею руками, но тот ловко увернулся, сдаваясь и направляясь в магазин. Чего только не сделаешь ради создателя. С магазина Шизуо уже ожидал Орихара, сидя на парапете перед церковью. Образ особенно церемониться не стал, молча всучив парню в руки пакет со всем, что было в списке. Изая же с выражением лица довольного кота, полез в пакет с головой, проверяя наличие всех необходимых ему продуктов. — Отличненько, но… — Орихара вытянул руку и пощелкал пальцами, намекая на сдачу. — Тц, ты мне еще доплатить за доставку должен, — отрезал образ и уже намылился уйти, развернувшись, как Орихара быстро перегородил ему дорогу, да так, будто Изая — это не тот человек, который живой труп уже как последние три дня. — Оя-оя, куда собрался? Я тебя создал не для того, чтобы ты стал патриархом. И, позволь, я тебе напомню, что разочаровывать родителей — самый страшный грех!.. — Че тебе надо? — Шизуо уже буквально чувствовал, как вспухли его вены на лбу и глаз начал понемногу дергаться. Ну вот какой Изая родитель? — Я тебя породил, значит, имею право тебе приказывать. И вот, я тебе приказываю прошествовать за мной на хату и понести весь «багаж», так сказать, на «собственном горбу». Выполнять! — всучил Изая «багаж» тульпе и поспешил, слегка хромая, по направлению к своему скромному убежищу. Шизуо от подобного перекосило, и образ еле сдержался, чтобы не уничтожить все содержимое пакета. До домика Изаи двое дошли достаточно быстро. Отворив дверцу и даже пригласив недовольного внутрь, Орихара зашел следом, что-то напевая себе под нос. — Всё, я выполнил твой приказ, — отчитывается Шизуо, присаживаясь за кухонный столик и рассматривая новое для него помещение. — Хороший мальчик; вот тебе в честь оплаты, — с усмешкой произнес Изая и поставил на стол бутылку молока из этого гребанного пакета. Бровь Шизуо, на каком-то нервном импульсе, просто подлетела, демонстрируя за хозяина его мнение насчет подобной оплаты труда. — Да чего ты, ты же еще не все продукты попробовал. Ты ведь хочешь стать человеком, а у людей есть любимый продукт. Овощ, фрукт, напиток и… Пока Изая продолжал разглагольствовать, сгружая в холодильник продукты, Шизуо, все же, с интересом открыл бутылку и сделал первый глоток, с удивлением замечая, что данный продукт действительно вызывает у него симпатию. Попробовав еще, образ, определенно понял, что это лучшее, что ему приходилось ощущать на этом свете. — А, на, вот это еще попробуй, — оказывается, Изая и не затыкался все это время. Недоверчиво посмотрев на поданную Орихарой банку, Шизуо поднял взгляд, полный растерянности и непонимания, на создателя. Орихара же, будучи точно уверенным, что отлично разбирается в психологии людей, сейчас совершенно не понял, что от него хочет это животное. — Ну, что? — со смешком выдал Орихара, смотря прямо в глаза мужчине напротив. Шизуо на вопрос просто потряс банку, демонстрируя всем своим видом: «и как это, блять, открывать?». — Вот и как ты мог уродиться таким болваном…- зажмурив глаза, Орихара сначала был шокирован, что Шизуо как-то обошло знание таких вещей, как «что такое банка газировки», а потом и вовсе сдержал подходящий приступ смеха. — Шизу-тян, тут все просто; видишь, там есть крючочек, тянешь его на себя чуть под наклоном, и открываешь. Шизуо вроде задачу понял и даже исполнил ее, и еще как! Не рассчитав силу, образ вырвал всю «крышку» и залил себя полностью газировкой, под громкий и ядовитый смех Орихары. — Это очень сомнительный продукт, — заключил тульпа. — Так, — завалившись на диван, Орихара ткнул на пульте кнопку «play» и еще раз взмахнул пультом, уже с целью поймать внимание Шизуо. — Эта штука называется «монитор»; если подключена телеантенна, то эта штука превращается в телевизор. Она показывает фильмы и сериалы; если спросишь, что это такое — я тебя зарежу, — вполне серьезно заявил Орихара. Достаточно понятливый Шизуо просто молча кивнул головой и присел на край дивана, оставаясь в напряженном состоянии. Фильм оказался незатейливой, достаточно простенькой романтикой. Изая на него возлагал куда большие надежды, но с кем не бывает. А вот Шизуо, кажется, понравилось. Образ полностью погрузился в просмотр и, в скором времени, сам не заметил, как опустошил бутылку с молоком, что его немало огорчило. Под конец фильма ни о какой напряженности Шизуо и говорить не стоило: образ сидел вместе с Орихарой, укутанный в плед, и созерцал поцелуй главных героев на экране. Фильм закончился на радужной ноте, Антонио и Элизабет вместе, слезливым мучениям Орихары конец. Но чего Изая точно не мог ожидать, так это того, что через несколько секунд его грубо развернут и без промедления поцелуют в губы. Пусть и просто касание губ, но… Но черт возьми, что за хрень? — Это никак, — констатирует Шизуо, отпрянув от совершенно красного, ахреневшего Орихары. — В смысле, никак? — не удержав поток гнева и возмущения выпалил Изая. — Как это — никак?! Что ты вообще делаешь, придурок? — Может, это работает, только если это делать с видом человека, обладающего двумя полушариями, — показывая женскую грудь, говорит Шизуо. — Ну да, желательно, блять, на этих видах это, блять, пробовать, придурок, блять, — все еще не вышедший из состояния стоградусного кипения, вспылил Изая; и давайте его простим за столь не джентльменское поведение.***
Я чувствую приближение конца; у меня отказывают конечности, и боль не стихает. Я хватаюсь за ручку и принимаюсь писать: «Голоса в моей голове и то, что разрывает меня на части. Меня трясет, а сердце вырывается сквозь сдерживающее его тело под мой крик, способный убить все живое рядом. Я снова глотаю наркотик в капсуле, чувствуя влагу и дрожь пальцев на губах. Осталось немного. Осталось совсем немного. Так мало времени, почему мне отведено так мало времени?» Отложив ручку и, взяв вместо нее в руки бутылку, я откинулся на спинку кресла, ощущая, как мелко подрагивают мои ноги; сделал глоток хорошего виски. Я думал о том, можно ли смешивать морфий и алкоголь, но в какой-то момент меня переключило и стало просто все равно. Хотелось просто остановить эту боль, все это, что разъедает мое тело. Вот только… все мои мысли кружат лишь только вокруг одного…одного Шизуо. Он поможет, он точно поможет. Не выпуская бутылку из рук, я пошел к церкви, наплевав на время: Шизуо не спит, Шизуо точно не спит. Шизуо не может спать. Каждый шаг отдавался странным импульсом по всему телу, а сердце будто отдавало ответный удар. Внутри все сгорало, оставляя мерзкую золу и выгоревшие сгустки чего-то, уже явно неживого. И вот я уже на месте, я не в силах больше держаться на ногах, падая на ступеньки перед церковью. А ведь так смешно; и смех мой вырывается наружу. — Изая? — голос Шизуо раздается как колокол спасения, громко-звонко, и дает надежду. Улыбаясь, я смотрю на него, на его силу, что может спасти тысячу людей. Эта безграничная светлая сила, и почему я ее увидел только сейчас? — Шизуо… — я улыбнулся ему, протягивая руку. — Помоги мне… Шизуо… — я верю в его силы, я верю в него. — Изая, ты не мой хозяин, — эти слова врезаются в голову и перекрывают доступ к кислороду. — О чем ты? — я еле выдавливаю эти три слова, не оставляя попыток подняться и коснуться этого сияния. Шизуо изменился в лице, его свет помрачнел; я ничего не мог сделать, ничего, лишь чувствовал, как отказывает левая рука, как сердце выбивается из грудной клетки, причиняя дичайшую боль, что не перекрывает уже морфий. Когда я потерял даже зрение, я почувствовал, как тело теряяет вес, будто находится в полете, а потом… Потом грохот и резкая, но недолгая вспышка боли.