***
— Хахах. А потом говорит — "Я что, тащился сюда, чтобы меня оскорбляла переучившаяся принцесса в платье стриптизерши?" Мы вместе засмеялись, не обратив внимания на обернувшихся на нас людей. Фильм был просто удивительным, точнее времяпрепровождение с Гвен было таким. Сразу после него, мы зашли в ресторанчик быстрого питания, заказав по коктейлю — после попкорна очень хотелось пить. — А помнишь фразу? "Вы летали на кубинских самолетах? Они середины прошлого века, как и пилоты." — Да, это было прикольно тоже! — улыбнулась Гвендолин. — Знаешь… — неуверенно начала я. — Если честно, то это первый раз за пять лет, когда я сходила в кино. — Серьёзно? — вскинула брови Стейси. — Да, — призналась. — Просто тётя считала это пустой тратой денег — ведь фильмы можно посмотреть и в интернете. — Мда уж, не повезло тебе… — покачала головой она. Взяв в руки пластиковый стаканчик, глотнула лимонад через трубочку — вкус сладкой газировки помог мне избавиться от жажды. Кафешка была на третьем этаже, разместившись совсем недалеко от кинотеатра и магазина музыкальных инстументов. Накрытая стеклянным куполом-крышей, сквозь который пробивался яркий свет, заливая своим свечением не только заведение, но и близлежащие мостики, соединяющие две стороны, на которых были размещены модные бутики, книжные магазинчики и канцелярия. Наш столик располагался у застеклённых перил, что позволяло наблюдать за людьми, снующими по галереям на нижних этажах. — Кто твой куратор теперь? После того, как Коннорса отправили в психушку… — Да на его место взяли Алистера Смайта. Он довольно странный… — Смайт? — переспросила я. — Я слышала о нём — про него вчера по новостям рассказывали. Он и вправду работает над созданием наноботов? — Ага. И к этой работе, он подключил весь наш отдел. Будто нет ничего важнее этого, — фыркнула Гвендолин. — Я пойду закажу себе десерт, — спустя какое-то время она поднялась со стула. — Ты будешь? — Нет. Спасибо, — после того, как подруга купила билеты, мне как-то не особо хотелось брать от неё ещё что-либо — я и так в долгах перед ней, хоть она этого не признаёт. Стейси пожала плечами и отправилась к барной стойке. Отставив стакан в сторону, взглянула вниз. Картина так и не поменялась — всё так же торопятся куда-то люди, бегают дети, в шутку пытаясь убежать от своих родителей, на скамеечках, под тенью искусственных пальм, сидят влюблённые парочки в обнимку, не торопясь прогуливаются группки подростков, направляясь в зал игровых автоматов. Всё в точности, как и несколько часов назад, когда я вошла в двери торгового центра. — Ой, Гэри, ты такой смешной! — весёлый девчачий щебет донёсся до меня. Такой знакомый, будто я слышала его и раньше. Обернулась... Шок электрическим током прошёлся по моему телу, совсем как в тот момент, когда подстрелил спецназ в погоне за мной. За соседним столиком, позади меня, сидела Мэри-Джейн Уотсон… вместе с Гэри. — Да, отец говорит, что если бы я не был его сыном, то стал бы прирождённым комиком, — ответил Осборн, по-залихватски заправив чёлку назад. Он был… Стал другим. Его белокурые волосы не были взлохмачены, как я привыкла видеть и так любила их взъерошивать, а аккуратно зачесаны. Взгляд уже давно не тот, каким его запомнила — он странный. Не весёлый, с задорными искорками в зрачках, а такой, будто бы он мог раздевать одними лишь глазами. И он так смотрел на Эм-Джей. С некой звериной похотью, первобытной страстью — мне казалось, что он был готов опрокинуть свою спутницу на стол и… В моей голове предстала странная картина, нарисованная моим воображением. Нет, не хочу об этом думать. Это отвратительно! — А если бы у Паркер был папаша, то она бы осталась всё равно таким же ничтожеством! — неприятно засмеялся Гэри. — Да, ты прав! — вторила ему девушка. — Интересно, что с её родителями случилось? — Та они погибли в автокатастрофе. Пьяные были вот её батя и не справился с управлением. — Сами виноваты — нечего было нажираться в хламину. Хотя, с такой доченькой-уродкой остаться трезвыми нереально, — захихикала Уотсон. — Она ещё и приставучая. Представляешь, в первом классе ко мне пристала: ходила за мной по пятам, бормотала что-то невнятно… Но она давала мне списывать, так что пришлось с ней подружиться. Еле от неё отделался недавно… Подслушивая их разговор, и не заметила, как слёзы выступили на глазах. Я слышала каждое их слово. Отчётливо, различала ехидство и удовольствие в голосах от того, что они говорят. Я не могла поверить… Второй раз меня предали. И как! Оклеветав моих родителей, наговорив гадости обо мне… Второй раз меня втоптали в грязь, ещё раз показали, что я никому не нужна, что моими чувствами, тайнами можно не считаться. Что можно насмехаться над моими слабостями, недостатками, которые есть у абсолютно всех людей. Рассказывать, что я ни на что не способна. Что можно обсуждать меня. Делать всякие ужасные вещи по отношению ко мне и быть безнаказанным. И я это терпела... До сегодняшнего дня. Вытерла слёзы — Осборн не должен знать, что я плакала. Сжав в руке стаканчик с почти нетронутым коктейлем, направилась в сторону этих двоих. Я преподам им очень жизненный урок. Да такой, который они забудут не скоро! Сказав очередную мерзопакость, они вновь заржали. Но это не остановило меня, а наоборот — ещё больше подогрело мою злость. — Здравствуйте, вы тут лимонад не заказывали? — спросила я, приблизившись к их столику. Услышав меня, парочка повернулась в мою сторону. Они были удивлены, но это выражение лиц быстро сменилось на другое — язвительное самодовольство. — О, Паркер! — оскалила зубы Уотсон. — Какими судьбами? Ты тут работаешь? — Можно и так сказать, — в тон ей ответила я. — Ваш заказ. Получите и распишитесь! Резко наклонив стаканчик, вылила содержимое прямо на голову пассии Осборна. Она пронзительно завизжала. А я с мстительным удовольствием наблюдала, как её длинные рыжие волосы слипаются в липкие локоны, как весь макияж разноцветными разводами стекает по её лицу на мокрое платье. — Ты что творишь?! — вскочил с места Гэри. — То же, что и вы со мной — пытаюсь опозорить, — прошипела я. Замахнулась. Со всей силы залепила ему звонкую пощёчину… Ошарашенный Осборн шокировано уставился на меня, потирая ушибленное место. Он недоумевал — "С чего это вдруг я его ударила?" — Не понимаешь? Так я тебе расскажу. Ты был мне другом Гэри. Долгие годы. Я всегда и при любых обстоятельствах была на твоей стороне. Помогала во всём… А теперь, ты решил меня оклеветать? Выставить себя в хорошем свете перед этой крашеной дурой?! — указала рукой на Эм-Джей, которая отряхивалась от газировки. — Захотел показать, что ты король, а я никто? Так вот ты очень заблуждаешься, — хмыкнула я. — Хочешь, я скажу кто ты на самом деле? Ты дерьмо! Вот ты кто! Ни на что не способное, кроме как говорить гадости о всех и тратить деньги своего богатого папочки, дерьмо! — Пенни! Пошли отсюда, — попросила меня только что подошедшая Гвен. — Подожди! — я скинула её руку со своего плеча. — А теперь слушай внимательно и запоминай, Гэри Осборн. — схватила его за шею, заставив нагнуться. — Ещё раз скажешь хоть слово против меня или про моих родителей… Я тебе нос в твою же задницу засуну, — грозно прошептала. — Ты меня понял? Напуганный парень быстро закивал головой. Оттолкнула его от себя. Не рассчитав свои силы, слишком сильно его пихнула. Он упал на пол, ударившись об кафель. На плитках появилась кровь — это мне напомнило заварушку с Контом. Неумело пытаясь подняться, Осборн ухватился за стол, и я увидела его нос, залитый собственной кровью — он сильно повреждён. Но мне было наплевать. Стало наплевать на всё, что связано с этим человеком. С этим подлецом, негодяем, мразью! С этим жалким существом, с которым меня уже ничего не связывало… — А вот теперь идём, Гвен. Взяв подругу за руку, я направилась к выходу, оставив позади себя чертыхающуюся Уотсон, людей, с ужасом провожавших меня взглядом, всхлипывающего Осборна и наши с ним возможности на примирение. Я почувствовала странную свободу внутри меня. Свободу от абьюзивных отношений, лёгкость после этого разговора, решившего окончательно всё и поставившего точку на нашей дружбе. Открыла парадную дверь и с как можно большим шумом вытерла ноги об коврик, таким своеобразным способом оповестив о своём приходе тётю. Но не торопилась выходить из прихожей — пребывала в каком-то странном состоянии после произошедшего. Я знала, что однозначно сделала правильно, показав Осборну "кто есть кто", но всякие мысли терзали и так воспалённый ум. "Я не хочу об этом сейчас думать. Поразмышляю об этом завтра" — успокоила себя словами, которые как мантру произносила Скарлетт О’Хара на протяжении всех своих невзгод. Заметила конверты на туалетном столике рядом с лестницей. Интересно, кому понадобилось написать нам? Но как только я взяла в руки один из них, я поняла, что это отнюдь не письма. Это просроченные квитанции.«Мэй Рейли Паркер проживающей по адресу: г. Нью-Йорк, Куинс, Форест-Хилс, 71-27 Лоубет-стрит, дом 36 От ООО «***» юридический адрес: ***
Претензионное письмо об уплате задолженности
ООО «***» ставит Вас в известность о том, что за вами числится задолженность по оплате жилищно-коммунальных услуг в размере 8445 долларов, которая образовалась по состоянию на 21 июня 2017 года. Уведомляем Вас о необходимости в недельный срок со дня получения данного письма погасить указанную задолженность. Если требование об уплате не будет выполнено в указанный срок, мы будем вынуждены изъять у вас дом, в соответствии…» Нет, это какая-то ошибка. Этого просто не может быть! Нас не могут выселить! У нас же есть деньги! Они есть! Ведь так? Так?! Я... Боже... Нужно успокоиться... И первым делом должна поговорить об этом с тётей. Да... Прошла на кухню, где застала Мэй, разговаривающую по телефону. — Ладно. Я поняла, — заметив меня, она улыбнулась. — В четверг двойная смена. Всё, пока! — Кто звонил? — спросила я, присаживаясь за обеденный стол, на котором тётя обычно готовит. — Харви, — её знакомая в больнице. — Ты опять работаешь в двойную смену? — Бывает, — уклончиво ответила Мэй, отвернувшись к раковине, наполненной мыльной водой. — Мне особо делать нечего и мне жалко девчонок. Да и есть что на чёрный день отложить. — ополоснула тарелку и начала вытирать её. — Кстати говоря о чёрном дне. — начала я. — Я заметила квитанцию… Мэй замерла, в ожидании вслушиваясь в дальнейшие мои слова. Я же продолжала молчать, желая в первую очередь услышать её объяснения. Но тётя, по-видимому, не хотела продолжать эту тему, и потому продолжила вытирать и так уже сухую тарелку. — Она просрочена… — сказала громко. — На три месяца. Тётя, положив посуду в нижний ящик, приступила к чашке. — Почему ты не вносила платежи за коммунальные услуги? У нас разве нет денег? Мэй отставила кружку в сторону и тяжело вздохнула. — После смерти Бена, большая часть наших накоплений пошла на его похороны… — её голос дрогнул от этого болезненного воспоминания, но тут же выровнялся. — Остальная часть помогла лишь короткое время продержаться, чтобы худо-бедно закрыть счета. Но потом денег не стало совсем… Платить было больше нечем… Она опустилась на стул возле меня. — И я была вынуждена работать в две смены, чтобы у нас хватало денег на еду и хоть немного для оплаты… А долги росли, но не было чем платить, — тётя всхлипнула, и я поддерживающе сжала её руку в своей ладони. — И вот, нам предоставили счёт… И у нас заберут дом… — Заберут? — воскликнула я. — Да. Нам придётся переехать в другое место…. Я как раз подыскала отличную квартирку неподалёку от твоей школы. — Нет… Нет, мы должны попытаться!.. — неразборчиво бормотала я, не до конца отойдя от признания тёти. — Мы не можем... не можем просто так отдать его! Мы должны отстоять свой дом! — К сожалению, у нас нет другого выхода, — Мэй была огорчена не меньше меня. — Нет, есть! Я… Я устроюсь на любую работу и начну зарабатывать! Продам все свои вещи!.. Но не продавай дом! Я… Я ведь жила… Живу здесь очень долго… Я не могу… — от волнения у меня сбилось дыхание, и я могла изъясняться только обрывками фраз. — Я не могу уехать отсюда! Это же дом Бена! Это он его купил! Это память о нём! Мы не можем!.. — Нам придётся, Пенни, — Мэй положила ладонь мне на плечо, в попытке успокоить. — Даже если отдадим всё, мы всё равно не сможем покрыть расходы. А так, если мы продадим дом, то у нас ещё останутся с него деньги на покупку квартиры. Что скажешь? — Скажу, что это хреновая затея! — прошипела я, вскочив с места. — Пенни! Выбежала в коридор, на бегу выхватив свой рюкзак с пустой полки для обуви. — Пенни! Вернись! — окликнула меня тётя. — Прошу тебя, Пенни! — Я скоро приду! — с грохотом захлопнула дверь, да так, что стекло зазвенело внутри рамы. Побежала прямо по проезжей части, не обращая внимания на гудки редко проезжающих машин. Мне нужно побыть одной. Обдумать весь разговор, поразмыслить над выходом из этой ситуации... Иначе у меня взорвётся мозг от осознания всего этого! Оставила позади себя частные сектора, оказавшись в районе, плавно переходящем из маленьких домиков в многоэтажки. Забежав в один из переулков, выхватила из заднего кармана сумки маску. Одним резким движением натянула на голову, надёжно скрыв под ней своё лицо. Оттолкнувшись от земли, прыгнула как можно выше. Ухватилась за водосточную трубу — взобралась по ней наверх. Подтянулась на руках и села на карниз... На высоте мне думалось лучше. Наблюдая, как люди идут по своим делам, как машины проезжают мимо, под звуки городского шума я могла сосредоточиться. Да, это было странно. Но привычка, выработанная за долгие месяцы моей тайной деятельности, наложили свой отпечаток на некоторые мои привычки. И к такому свыклась — для меня это стало нормально... Но абсолютно не нормальным было то, что наш дом продают. Дом дяди Бена! На который он копил пять лет! Работал сверхурочно и без выходных лишь бы купить его и переехать вместе со своей женой из коммунальной квартиры. А теперь все его труды можно разом продать с молотка! То, на что он копил годами, исчезнет за несколько часов — отдадут за бесценок! И это не честно! Почему? Почему Мэй не рассказала мне о проблемах раньше? Тогда можно было хоть что-то изменить. Я бы устроилась на работу: раздавала листовки, подрабатывала официанткой в забегаловках или, на худой конец, вернулась к реслингу за деньги! Но теперь это невозможно — бойцовский клуб уже как несколько недель закрыт за противозаконность своих действий и у меня нет возможности по-быстрому достать денег... Но я не могу расстаться с этим домом! Не могу и не хочу прощаться с тем местом, в котором я провела практически всю свою жизнь. Где я познала много замечательных моментов, поняла, что я по-настоящему дорога Бену и Мэй… Но вернуть его уже невозможно — слишком поздно. Понимание безысходности полностью охватило меня... Не знала, что мне делать дальше... Как? Как мне жить после этого? Я еле сдерживалась, чтобы не заплакать от отчаяния. Ничего не могу сделать… Ничего, чтобы исправить это. Ничего… Весь день просто один сплошной кошмар! Сначала Гэри с Мэри-Джейн испортили мне настроение, а теперь тётя Мэй, с известием о продаже дома. Куда катится моя жизнь? В адскую бездну… — Надеюсь, ты не собираешься прыгать с крыши? — раздался голос позади меня. "Тони!" — промелькнуло в моей голове, перед тем как я обернулась. И не прогадала — действительно он. Энтони Эдвард Старк... Его голос, даже скрытый за механическим холодом, не спутаю ни с чьим. — А! Это ты? Не думал тебя здесь встреть, Паук, — он вышел из своего экзоскелета, оказавшись передо мной в обычном одеянии — белой футболке и джинсах. — А кого вы ожидали увидеть? Человека, с серьёзными суицидальными наклонностями? — хмыкнула я. — Надеюсь, у тебя их нет, — Старк присел рядом. — Я тоже на это надеюсь… — выдохнула я. — Почему? — Что — почему? — Почему вы решили ни с того ни с сего поболтать со мной? Вот так, просто? — Скажу одно — у меня очень много вопросов к тебе, — наклонил голову, вглядываясь в линзы моей маски. — Вряд ли я смогу ответить на все. Но если вы так хотите… я тогда попытаюсь. — Окей, — чуть усмехнулся он. — Откуда у тебя такие силы? — Ну-у… — протянула я. — Никаких экспериментов надо мной не проводили. Это паук… Он был не совсем обычным. И он укусил меня… — нескладно объяснила я, от волнения чуть не позабыв как говорить. — Вот. — Значит, всё из-за паука… — задумчиво пробормотал он. — Да, — утвердительно кивнула. — Ну-с, так ты — тот паукообразный, членистоногий каратель, Чувачок-Паук? Так ты себя называешь? — Я — Человек-Паук, — недовольно буркнула я. — Ага, псевдо-мужчина в трико, — фыркнул он. — Не трико это вовсе… — пробормотала от смущения. Чтобы скрыть этот неловкий момент, решила спросить: — А теперь, я могу задать вам вопрос, мистер Старк? — Валяй, — пожал мужчина плечами. — У вас бывало такое, что… происходила какая-то ситуация, о которой вы не знали… но это очень много для вас значило. И когда вы это узнаёте, вы ничего не можете с этим поделать? Хотя если бы вы знали заранее… то можно было бы это предотвратить? — спросила я, пытаясь не смотреть на него. — Бывало, — уклончиво ответил он. — Что именно у тебя случилось? — Просто!.. Просто… — заикнулась я, не зная, что можно, а что ни в коем случае нельзя рассказывать. Но заметив его сузившиеся в вопросительном жесте карие глаза, мне внезапно захотелось рассказать ему всё. Я думала, что он поймёт меня. Мне хотелось так думать. И возможно, он бы понял меня и произнёс что-то подбадривающее… если бы заговорила. Но я сдержалась. Нельзя рассказывать никому, кроме хорошо знакомых тебе людей, о своих проблемах — это может плохо кончиться. — Так что же? — допытывался Тони. — Нет, ничего… Всё нормально, мистер Старк. — Ты не очень-то общительная, — язвительно хмыкнул он. За раздумьями и разговором с Тони Старком, я и не заметила, как на распалённый дневным жаром город опустился вечер, одарив своей предночной прохладой. Так быстро всё прошло… Который час? Восемь? Девять?.. Неважно. Всё равно это не играет никакой роли в сложившейся ситуации. Но пора возвращаться — мне не хочется повторения того, что произошло месяц назад. Расстраивать и так без того огорчённую Мэй у меня никак не входило в планы. Я боялась себе признаться в том, что мне не хотелось уходить. Причиной был Старк, который вот так свободно со мной общается. И возможно, такого случая может и не повторится. Но как бы я ни хотела пообщаться с ним ещё чуточку, время не стояло на месте, приближая меня к моменту возвращения домой. — Простите, мистер Старк… — свелась на ноги. — Мне пора идти. — Подожди! — он последовал моему примеру и тоже поднялся, оказавшись совсем близко. А он высокий! На голову выше меня, и такой… Такой… Я не могла подобрать слов, чтобы выразить все его замечательные черты. Мне так тяжело находиться рядом с ним. Нет, не из-за того, что мне неприятно с ним разговаривать — наоборот! Я восхищалась им каждую секунду, смущалась, ловя себя на мысли, что мне нравится слышать его хрипловатый баритон… И всё это усложняло задачу нормально, без волнения и заикания, выдавить себя даже одну короткую фразу. — Да? — Может, ты скажешь своё имя? Близко. Слишком близко ко мне. Моё дыхание изредка прерывается от волнения. Сердце бьётся ещё более сильно, по сравнению с тем разом… Я больна. Только вот действительно ли дело в тахикардии? — Я… Я не могу, — опустила голову, стараясь не смотреть ему в глаза. — Только имя. Мне не нужна фамилия, — пронзительный взгляд следил за всеми моими движениями. — Не могу… — отошла к краю крыши, собираясь спрыгнуть вниз с этого места, но сомнение взяло верх надо мной. Может, всё-таки сказать ему? Он же не просит лицо показать или дать свой номер телефона! Моё имя весьма распространено в Америке. Таких как я — тысячи, если не миллион! Не думаю, что он сможет найти меня, зная лишь моё имя. — Пенни, — повернулась к нему напоследок, перед прыжком. — Меня зовут Пенни…***
Три недели спустя Было так непривычно. Другая обстановка, чужая квартира, незнакомые улицы, неизвестный райончик… Всё не то. Не было того уютного мирка, в котором я жила больше десяти лет. Он исчез, и теперь наверняка принадлежит другому. Этот мирок, с крыльцом, на котором Бен любил теплыми вечерами сидеть в плетёном кресле после работы. Заднего дворика, на котором я каталась на качелях или просто лежала на траве, вдыхая запах деревьев, посаженных дядей несколько лет назад по прибытию сюда. Гостиной, оформленной в тёплых тонах, в которой, когда мне было восемь, я смотрела мультфильмы, приходя после школы. Кухни, пропитанной ароматом тётиной стряпни, въевшимся, казалось, в саму кафельную плитку. Лестницы, на ступеньках которой я сидела, разглядывая купленные на карманные деньги комиксы. Не было моей комнаты, в которой было всё родное моему сердцу: старые, отцветшие обои, ковёр с чуть потрёпанным ворсом, окно, выходящее в сад и через которое весной проникали запахи цветущих у соседки пионов, книг, небрежно лежащих на полках и пахнущих пожелтевшими страницами, дубового стола, на который был свален кучей хлам из листов бумаги, ручек и пустых чашек из-под кофе. Всего этого у меня больше не было. Всё это я потеряла. Новая квартира была в нескольких кварталах от Форест-Хилс, на последнем этаже семиэтажного дома, под номером "74". Тётя достаточно быстро привыкла к новому окружению и знала, где какая комната. Я же нет — никак не могла запомнить, в какую сторону дверную ручку повернуть и расположение выключателей. Мне здесь много что не нравилось. Точнее, не нравилось мне всё. Шумные соседи с семьдесят третей, которые устраивали в одиннадцать часов ночи шумную вечеринку, не реагирующие на просьбы других жильцов и угрозы вызова полиции — да и на предупреждения самих копов тоже. Постоянно кричащие с семьдесят пятой, которые, казалось, не умолкнут никогда. С семьдесят второй, которые никак не могут унять вечно орущего малолетнего спиногрыза, не дающего спокойно уснуть и отбивая всякое желание в дальнейшем иметь ребёнка. А моя новая спальня… Она просто ужасна! Мало того, что маленькая, так и стены холодного серо-зелёного цвета без всяческих узоров или картин, из-за чего чувствовалось некая заброшенность комнаты. Но это дело поправимо — расклею свои фото и создам иллюзию уюта. Одно единственное узкое окно, выходящее на такие же многоэтажки, как и эта — скрыла вид за светлыми занавесками. Рядом — стол без тумбочки и все мои учебники, школьные тетради валяются просто на столешнице, загораживая отцовский компьютер. Шкаф, удобно вместившийся внутрь стены, был доверху заполнен моей одеждой, но и его не хватало — поэтому другую часть, я спрятала в чемодан. Кровать была слишком жёсткой и неудобной — каждую ночь ворочалась на ней из одной стороны в другую в поисках сна. Но единственное, что мне хоть чуточку нравилось, так это небольшая дверца на потолке, ведущая на чердак — это хороший тайник для вещей Паука. Так Мэй никогда не найдёт их. Но минусов было гораздо больше, чем плюсов, что однозначно делало это жильё отвратительным для меня, о чём я каждый раз сообщала Мэй за ужином. — Я понимаю тебя, Пенни, — чуть раздражённо вздохнула тётя, устав слушать мои недовольства. — Но пойми — мы не можем вернуться. Теперь эта квартира — наш дом, — я хотела резко высказаться, но она остановила меня. — Я ничего не могу сделать. — Если бы ты сказала, то я бы могла… — тихо прошептала, сосредоточившись на яичнице с беконом. Но мне и кусок в горло не лез, не смотря на то, что я сегодня не обедала и плохо поела за завтраком. — Я не хочу есть, — отставив тарелку в сторону, вскочила со своего места. — Спокойной ночи. Мэй пожелала мне того же. Закрыла свою комнату на замок — по непонятным причинам, так я чувствовала себя в безопасности. Подняла нижнюю часть окна, открыв его. Ночной воздух влетел в спальню, заставив исписанные моим ровным почерком листы слететь со стола, разбросавшись по полу. Именно в это время суток кислород чувствовался по-другому, помогая мне успокоиться. Но даже чёртов воздух здесь был другим. Всё не так с этим местом. Самое прекрасное, самое дорогое у меня отнял переезд. Эта квартира ужасна! Она будто проклята! Даже обычные запахи стали отвратительны, даже цвет неба другой! Нет… Дело во мне. Это из-за моего предвзятого отношения к новому месту жительства. Я не хочу здесь жить — вот в чём причина. Я хочу вернуться в мой дом на Лоубет-стрит — там всё близкое моему сердцу и моим воспоминаниям, которые вскоре могут позабыть тот прекрасный домик. Но проблема в том, что не могу вернуться туда. Не в моих это силах…