Изумрудная паутина

      Очнулся юный принц в незнакомом месте. Он тут же поморщился от боли, разрывающей голову, но заставил себя открыть глаза и окинуть слегка мутным взглядом окружающее пространство. Обстановка была ужасно… стерильной. Дух странных трав и настоек мешался с запахом хлопковой ткани. Светлый сводчатый потолок навевал мысли о том, что он совершенно точно не дома.       — Ох, вы, наконец, очнулись? — сбоку послышались чьи-то торопливые шаги, и некто поспешил появиться в поле зрения. Асгардец поразился увиденному. Это была немолодая женщина в странной коричнево-белой одежде. Он не помнил ни одной особы такого преклонного возраста, ведь асы были бессмертны, все валькирии поражали красотой самые искушенные умы, а его мать-царица была высокой и прекрасной. Но даже не это его удивило сильнее всего, а то, что незнакомка говорила на странном языке. Как любой ас, он понимал языки всех девяти миров, но это совсем не означало, что он, никогда не покидавший дома, мог по речи отличить Ётунхейм от Ванахейма. Впрочем, этот ребус решить было не так уж сложно. Облик, подобный асам, старение, присущее смертным: не нужно быть Норной, чтобы догадаться, что он в Мидгарде. Срединный Мир, столь горячо любимый Отцом.       Асгардец поморщился и отмахнулся от смертной. Он совершенно не мог вспомнить, как оказался за пределами Асгарда. Единственное, что его сейчас беспокоило, — как вернуться обратно. У него не было ни сил, ни способностей, чтобы перемещаться между мирами. Короткая мысль-осознание прострелила его разум: ну конечно, Хеймдалль! Скоро страж Биврёста увидит его своим всевидящим взором, и его вернут домой!       Воодушевленный этой мыслью, мальчик даже благосклонно позволил смертной осмотреть себя, и та не нашла никаких проблем со здоровьем. Но что-то показалось маленькому асу странным в так называемом осмотре — женщина лишь взмахнула ивовым прутиком, слабо фонящим луной и молоком, и его ауры коснулся мягкий энергетический щуп, считывая информацию. От шока из его головы вылетели все возмущения, что какие-то смертные не смеют его, сына Одина, касаться своей магией. А было почему.       Люди не умели колдовать.       Не должны уметь.       Феникс раздраженно вскрикнул, дернув крыльями, и вылетел в окно, когда его чуть не задел негативно заряженный магический поток, исходящий от директора. Волшебник этого, кажется, даже не заметил. Его лицо было подобно тёмной туче, а глаза метали молнии.       Как он мог упустить такое? Как такое вообще было возможно?       Поначалу всё шло хорошо. Даже слишком. Однако события начали выходить из-под контроля ещё в тот момент, когда в окрестностях Хогвартса из ниоткуда возник странный ребёнок без каких-либо документов в базе магглов — ни семьи, ни имени. Даже ритуал, призванный указать направление к ближайшим родственникам, совершенно не сработал.       Уже тогда следовало заподозрить неладное. Но плохие предчувствия о предстоящем затмили профессору рассудок, и в конце концов он оказался здесь: у постели ребёнка-без-имени, самой тёмной лошадки во всей этой истории.       Смерть Тёмного Лорда ещё можно было попытаться объяснить. Стихийная магия способна на чудеса, и, возможно, даже отразить убивающее проклятье — пусть так. Но каким образом дитя сделало это, находясь во сне? Более того, раны на его теле совершенно не походили на обыкновенные царапины. Всю кожу найдёныша как будто сперва обморозили во льдах, а затем облили расплавленным железом — чудо, что магия самого ребёнка кое-как справлялась с повреждениями.       Взрыв же вовсе вводил профессора Дамблдора в замешательство. По каким-то причинам разрушительная сила не тронула мага, находящегося под Мантией. И ко всему, она не только превратила всё вокруг себя в руины, но и, кажется, произвела благоприятный эффект на состояние мальчика. Ребёнок больше не умирал — лишь погрузился в обыкновенный глубокий сон, от которого так до сих пор и не проснулся.       И таинственной ране на его лбу всё ещё не находилось объяснения.       Дамблдор в который раз тяжело вздохнул и оперся руками о столешницу, рассматривая древесный узор.       Он не ожидал предательства от Поттеров.       Лили с Джеймсом и их сыном не переместились в специально заготовленное директором место, а портал, что создал директор, был уничтожен. Прибывший на место Альбус застал лишь пустоту тайного дома в Шотландии. В первое время он решил, что с Поттерами что-то случилось и принялся разыскивать их, но тут вскрылась новая проблема: кто-то исхитрился и уничтожил кровь и волосы всех Поттеров, а так же все личные вещи в доме в Годриковой Лощине. А пока профессор метался в беспокойстве за бывших учеников, а ныне членов Ордена Феникса, общественность уже успела прознать о случившемся, и во всех газетах в один голос трубили одну и ту же песнь.       «Ужасная смерть Джеймса и Лили Поттеров! Их сын пропал, а Тот-Кого-Нельзя-Называть убит!»       Верховный чародей Визенгамота стоял перед свежим надгробием, с огорчением рассматривая плиту, под которой никто не лежал. Надежды скатывались в пропасть. Искать пропавшую семью больше не было смысла — судя по всему, это было не похищение, а побег. И винить их в этом Дамблдор не мог. Будь у него варианты получше, он бы тоже поступил иначе и не подвергал никого риску, но интуиция колдуна упорно молчала, признавая лишь этот путь — стоило ему закрыть глаза, и по ту сторону сетчатки словно вспыхивали слова пророчества. И это, на самом деле, пугало даже больше.       Выход оставался только один.       Маг поднял тяжёлый взгляд в небо. Пусть он не мог видеть, но ощущал всеми нервами, как медленно дышал на больничной кровати безымянный мальчик, ограждённый от других ширмой. Мальчик, что появился так потрясающе вовремя, удобно закрыв собой все недостающие ячейки плана. Кто бы ни был причиной всему происходящему — случайность, магия или боги — они знали, что делали.       Дитя заменит Гарри.       Очнулся от оцепенения маленький ас только когда ему на колени опустилась хищная птица, ласково заворкотав. Алые перья раскинутых, будто плащ, крыльев, рассыпались по его одеялу, походя на живой костер: казалось, чуть колыхнешь воздух, и огненное марево начнет танцевать по-настоящему. В угольных зрачках, затопивших глаза, плескались языки огня и безграничное доверие.       — Ох… — удивленно воскликнула смертная, не представляя, что ей делать в такой ситуации. Может быть, непочтение к духу огня разозлило бы юного принца, но отчего-то он чувствовал только удовлетворение. Он и думать забыл о магии людей, завороженно протянув руку к орлиной голове, и гладкие перья приятно обожгли пальцы, словно он погладил свечу. Мальчик засмеялся, чувствуя удовольствие птицы.       — Вижу, вы уже подружились с Фоуксом, — заметил некто знакомым седым голосом. В поле зрения появился очередной смертный, заложив руки за спину и покачивая длинной белой бородой в такт шагам. На морщинистом лице с очками-половинками блуждала улыбка. — Это феникс, молодой человек. Удивительное создание, способное переносить невероятный вес, а его слезы обладают изумительным свойством исцелять любые болезни. Сколько за ним не наблюдаю, никогда не перестану удивляться.       Сын Одина лишь снисходительно изогнул бровь. Назвать его человеком было худшей шуткой этого смертного за все короткое время их знакомства, поэтому ас не счёл нужным отвечать. Впрочем, старца это не смутило.       — Я бы хотел серьезно с тобой поговорить, мальчик мой. И не думай, что я тебя разыгрываю, я тебе доверяю, потому что доверяю фениксу. Фоукс никогда не подошел бы к плохому человеку, Гарри.       Асгардец застыл, непонимающе глядя на полоумного старикана. Что за ётунов бред он несёт? Какие разговоры, какие розыгрыши, что за Гарри? Фоукс, будто почувствовав его состояние, запел. От этого пения всё замешательство мгновенно испарилось, вернулась ясность мыслей и стало спокойно. Одинсон благодарно огладил священного зверя по шее.       Его приняли за какого-то смертного по имени Гарри. Нет, маленький маг не был особо возмущён этим фактом, всё-таки, ему было всего десять лет, он еще не успел явить себя смертным, как это сделали Один Всеотец и другие асы. Мальчик был слегка раздражен всей этой странной ситуацией, но это было ему даже на руку. Хочет называть его Гарри? Прекрасно, пусть так и будет. Скоро Хеймдалль найдёт его.       Сочтя полуулыбку за положительный ответ, старик продолжил.       — Мне очень жаль, Гарри… Твои родители погибли, — с огорчением произнёс он, присаживаясь на краешек больничного ложа, а мальчик застыл соляным изваянием. Отец и мать-царица?.. Погибли?.. А что с Тором и Локи?..       Нет, одёрнул себя ас, этот смертный путает его с другим, с каким-то Гарри, и это у него погибли родители. Не у них с братьями.       — Они отважно сражались, защищая твою жизнь от злого волшебника по имени Волдеморт. Прости, что не рассказал раньше об опасности, что нависла над тобой, — старец и правда выглядел виноватым, но мальчику хотелось рассмеяться. Волшебники — люди? Большего бреда он и правда не слышал. Но мысленный смех оборвался так же резко, как возник. Смертные могут колдовать. Ему придется смириться с этой мыслью, ведь он собственными глазами видел неопровержимые доказательства.       — Гарри, послушай, сейчас, возможно, ты мне не поверишь, поскольку сильно ударился головой и едва выжил после сильного заклятия. Твои воспоминания могли смешаться, — человек низко опустил седые брови, обеспокоенно глядя на ребёнка. — Мне очень жаль, что ты был подвержен такой сильной опасности, ничто не искупит моей вины перед тобой и твоими родителями…       Нет, это неправда. Это все ложь, хотелось закричать мальчику, но он не мог вымолвить ни единого слова. Дыхание его сбилось, сердце заколотилось пойманной куницей, а в глазах потемнело. Сомнение закрадывалось в душу страшной тенью, накрывая лица братьев и родителей непроницаемой пеленой. Не может быть. Его семья цела и невредима, он просто потерялся, оказавшись в Мидгарде. Хеймдалль найдет его, Отец вернет сына в Асгард.       Смертный лжёт.       — Прости, Гарри… Прости, если сможешь. Твои родители… они любили тебя, — седобородый человек наклонил голову, сжимая кулаки до побелевших костяшек. — И, клянусь, я защищу твою жизнь, чего бы мне это ни стоило.       Он встал, чуть сгорбившись, будто от непомерного груза, и направился прочь. Женщина все это время стояла рядом и дрожала от подавляемых слез, прижимая руки ко рту. Едва не опрокинув стакан, она налила для принца воды и поставила её на тумбочку. Ведьма с сочувствием смотрела на мальчика, думая, что тот не заметил. Но тому было плевать.       Сомнение прочно обосновалось в его сердце, хоть асгардец и пытался искоренить его, приводя себе доводы. Воспоминания о последних днях смешались в неразборчивую кашу. Фоукс прикоснулся головой к его плечу, выражая поддержку, и тоненько прокурлыкал.       Седобородый смертный приходил еще четыре раза, и каждый раз его слова подкармливали змея сомнений в сердце аса. Тор, Локи, Один Всеотец и Фригга, прекрасная богиня мать, золотой Асгард, Радужный Мост и всезрячий Хеймдалль — все покрылись дымкой забытья и растаяли как эфир. Мальчик сомневался во всём, его разум был в смятении. Правда ли он просто придумал себе сказочную жизнь, где ему было уже десять лет, а не четыре? Где у него есть большая семья, каждый день игры и сияющее золото божественных чертогов, крылатые валькирии, могучие асы — Боги Богов? Может, это и впрямь лишь выдумка контуженного мозга, и все это время он был единственным сыном Лили и Джеймса Поттеров, всю жизнь прожившим в заточении собственного дома из-за страшной опасности?..       Он не знал, он не понимал, он не помнил. Не помнил!       Один не пришел за ним. Хеймдалль не увидел его. А если страж Радужного Моста чего-то не увидел, значит, стража не существовало.       Дамблдор лишь поджимал губы, наблюдая за противоречиями, терзающими разум мальчика, и бесконечно в своём сердце просил у того прощения. Больше было не важно, кем дитя было до этого, не важно, какое его имя. Весть о герое магического мира со шрамом на лбу уже просочилась в прессу. Мальчик-Который-Выжил занял свое законное место. Гарри Поттер был готов к началу Испытания — трудного и дьявольски опасного пути. Настало время познакомить его с маггловскими родственниками матери.