Изумрудная паутина

      Небо наливалось холодными тяжелыми облаками. Темно-фиолетовое полотно разрезали ветви сверкающих молний, от чего где-то там глубоко загрохотало, словно в небесах взревел исполинский дракон. Толпа детей плотным потоком убегала из школы, чтобы успеть по домам до начала грозы, но Гарри застыл на месте, уставившись в небо. Он порывисто выдохнул и расплылся в улыбке, словно увидев давнего друга. Тучи ответили ему ударом грома и резко сорвались на ливень. Девочки завизжали, закрывая головы портфелями и разбегаясь кто куда. Часть учеников вернулись под укрытие школы, надеясь переждать грозу, остальные решили попытать удачу и добежать так. Но Гарри это совершенно не интересовало: он слушал. Гром раскатисто пел ему, и в этом реве ему слышались удары могучего молота и звон мечей. Сплошная стена дождя закрывала его ото всех, и все вокруг перестало существовать. Поттер был влюблен в грозу и, почему-то, чувствовал, что это не так уж односторонне.       Он медленно брел по улице, максимально растягивая удовольствие и наслаждаясь каждой упавшей на тело каплей. Мокрые насквозь штаны прилипли к коже, но это не было неприятным; почувствовав скорый ливень, свитер и рубашку мальчик еще в школе снял и положил в ранец, а саму сумку завернул в большой пакет, который носил с собой для таких случаев. И сейчас он был раздетым до пояса, чувствуя себя невероятно счастливым. Заболеть он не боялся.       Внезапно в придорожных кустах кто-то жалобно вздохнул. Гарри остановился, удивленно посмотрев в ту сторону. Куст был слишком маленьким, чтобы за ним мог полностью скрыться человек, а в то, что у него случились галлюцинации, мальчик не верил. Но ощущение чей-то грусти было настолько сильным, что Поттер невольно подошел к тому месту, откуда слышал его. В жидкой траве свернулась змея и уныло смотрела на нежданного свидетеля.       — Тебе холодно? — вырвалось у Гарри. Разговаривать со змеей было легко и обыденно, словно он каждый день этим занимался. Змея медленно приподняла голову, и мальчик ощутил, что она ответила положительно. — Давай ко мне? Погреешься, пока дождь не кончится, потом отпущу.       Рептилия скользнула к нему незаметной на земле светло-коричневой лентой и благодарно обвилась вокруг руки, нырнув в рюкзак, раскрытый под углом, чтобы внутрь не налилась вода. Возобновив прежний неспешный темп, до дома номер четыре он дошел спустя минут тридцать, но дождь по-прежнему не кончался. На пороге его встретила встревоженная тетя Петуния. Увидев, что племянник снова полураздетый и явно никуда не спешил, она не сдержалась и отругала его. Гарри виновато слушал о том, как безрассудно поступил, и что лучше бы он остался переждать дождь в школе, как сделал Дадли, и прочая, прочая…       — Простите… Я правда не простужусь, мне просто нравится гроза, — потупил взгляд мальчик, — я снял верхнюю половину одежды, чтобы она не намокла…       — Ну что мне с тобой делать, — тяжело вздохнула женщина, хватаясь за сердце, — иди и немедленно прими теплый душ! Что ни дождь, то приходишь раздетый и мокрый с головы до ног! Просто фантастика, что ты еще не простыл!       — Но не простыл же… — попытался возразить Гарри, но под сердитым взглядом тети пробормотал «Простите» и юркнул в ванную.       Петуния проследила взглядом за племянником и покачала головой. У ребенка было просто поразительное здоровье, но связывать это с магией она не спешила, все-таки, в мире полно подобных людей, которые никогда не болеют. А может, она просто так себя успокаивала…       Гарри же, быстро покончив с душем и переодевшись в сухое, забежал в свою комнату и настежь раскрыл окно, впуская мокрый ветер и запах озона в комнату. Тогда он вспомнил про своего «пассажира» и поспешил достать змею из рюкзака. Впрочем, та не слишком возражала против того, что о ней забыли: рептилия пригрелась в свитере и спала, с удовольствием запутавшись своим гибким телом во всех отверстиях одежды сразу.       — Понравился свитер? — не сдержал улыбки мальчик. Он отложил ее вместе с импровизированным гнездом на кровать, на всякий случай спрятав за подушкой, чтобы этого никто не заметил, если бы в комнату зашли.       — Надо бы тебе новые вещи прикупить… — морщилась тетя, рассматривая гардероб племянника. Змея, которая, к слову, не пожелала покидать Гарри, сейчас охотилась где-то в зарослях кустов, поэтому он мог не бояться, что женщина испугается неожиданного пришельца. Присвитерца? Поттер хохотнул про себя.       — Тетя, а можно мне отдать некоторые вещи Дадли? — неожиданно спросил он.       — Зачем тебе? — опешила Петуния.       — Мне нравится носить вещи кузена, — смутился мальчик. Это не было враньем — скорее, полуправдой. Когда он смотрел на вещи брата, которые были большими на него, у него просыпалось что-то, похожее на воспоминания, будто он уже такое где-то видел и носил. Второй же половиной правды был Лой — змей, которому очень нравилось спать в гнезде из одежды Гарри, поэтому он думал приспособить под это менее нужные вещи кузена. Да и под одеждой, которая была ему большой, прятать Лоя, обвившего руку, было проще.       — Да и, к тому же, так меньше покупать нужно будет, — поспешил убедить её Гарри, пока она не начала задавать вопросы. — И расту я не так быстро, как Дадли, поэтому на большее время хватит.       — Ну… Ладно, — вздохнула женщина. — Если хочешь, пойдем выберем что-нибудь из его старых вещей.       Старший брат снял кожаную броню, которую надевал на каждую тренировку, и, хоть желание упасть на кровать и не шевелиться было велико, он сделал над собой усилие и аккуратно положил броню на кресло. А затем уже безо всяких приличий свалился на одеяло, простонав от боли в ноющих ногах.       — Тор, — позвали его близнецы, приоткрыв двери в комнату. Брат что-то промычал, давая знать, что жив. Те обрадованно забежали и распластались на кровати по обе стороны от него.       — Вы слишком жизнерадостные, — буркнул Тор, но улыбнулся, раскинув руки.       — Мы тоже тренируемся! — заулыбался Локи. — И будем такими же сильными как ты!       — Нам всего по семь лет, тренировки у нас не такие тяжелые… Но мы нагоним, — пообещал второй.       — […], ты бы молчал про тренировки… — снова застонал Тор. — Учитель загоняла меня до смерти…       — Зато тебя тренирует Валькирия! — чуть не захлебнулся восторгом тот. Старший брат нехотя улыбнулся: глаза закрывались.       — Братец, можно примерить? — вдруг заметил броню Локи.       — Конечно. Хотя она тебе великовата будет, — сонливость немного сошла, и Тор с любопытством посмотрел, как Локи пытается устроить доспех на себе, но тот постоянно норовил съехать на одно плечо, а то и вовсе провалиться через слишком узкие плечи. Второй близнец хмыкнул, а затем юркнул в броню лицом к лицу с Локи, и та встала ровно по размеру. Тор не выдержал и рассмеялся, молотя руками по одеялу; его поддержал заливистый хохот братьев.       Когда Гарри говорил, что растет не так быстро как Дадли, Петуния как-то не сообразила, что это будет настолько медленно. Племяннику уже исполнилось шесть, а он до сих пор выглядел четырехлетним, вытянувшись от силы на пару сантиметров с момента попадания в этот дом, хотя кузен уже обогнал его на голову. Вся семья Дурслей недоумевала, а затем дядя Вернон предложил отвести Поттера к врачу — мало ли что. Петуния согласилась, нервно поглядывая на него. Кто знает, в каком виде может проявляться волшебство? Хотя ничего подобного у Лили никогда не было — она могла замедлять падение, распускать цветы, но это было довольно магически, а вот то, что происходило с Гарри, сильно напоминало болезнь.       — Дефицит гормона роста, судя по всему, — щурился врач, задумчиво вертя в руках карандаш. Затем он тем же карандашом приподнял челку со лба мальчика и внимательно ощупал шрам. — Давно это у него?       — С тех пор, как нам его отдали… Это было два года назад, в декабре. Он потерял память и не разговаривал…       Петуния пересказала все, что знала об этом.       — Да, вероятнее всего, именно два года назад эта рана и была получена… — нахмурился доктор и подкатился на кресле к столу, принявшись быстро писать рекомендации. — Сбой в выработке гормона роста может произойти из-за сильной травмы головы, вероятнее всего, так и случилось, раз мальчик потерял память и не разговаривал какое-то время. Плюс ко всему, стресс, нервное истощение, — он отвлекся, поставив печать на бумаге, и протянул ее женщине. — Здесь все, что подойдет на первое время. Принимайте полгода. Безвредно, стимулирует рост, по истечении срока покажитесь врачу: если все начнет возвращаться в норму, можете продолжить принимать еще год и не приходить повторно, если же улучшений не будет или начнутся осложнения, начнем лечение.       Уже возвращаясь домой, Петуния в десятый раз перечитывала рекомендации врача, вздыхая, что с сыном Лили произошло такое. Но в глубине души она радовалась, что это была обычная болезнь. В этот миг она уверилась, что Гарри в самом деле сквиб, а значит, он был в безопасности.       Летний день выдался на диво приятным — не жарко, не холодно, не дождь и не засуха — абсолютно идеальная погода. Пожилая женщина мирно пила чай на веранде, поглаживая крупного пушистого кота у себя на коленях. В руке у нее была книга, которой она пользовалась как планшетом для довольно странной грубой и толстой бумаги. Старая леди писала письмо. Вместо ручки она использовала доисторическое для современных людей гусиное перо, обмакивая его в чернильницу, и старательно выводила каллиграфические завитки.       В письме значилось следующее:       «Уважаемый профессор Дамблдор!       Благодарю за коробку вкуснейших сладостей…»       Тут она прервалась, скривившись от воспоминаний о чересчур сладких конфетах, которые буквально заставляли язык приклеиваться к нёбу. У директора было очень странное чувство юмора. Машинально дописав еще целый абзац обязательных любезностей, она сосредоточилась на самой важной части письма.       «…Как Вам известно из моего предыдущего отчета письма, Гарри хорошо маскируется в среде магглов и даже при мне не проявлял никаких магических способностей. До сих пор он очень хорошо скрывается. Какой талантливый мальчик!       Дурсли ужасно с ним обращаются, профессор. Он ходит в растянутых обносках своего кузена, этой маленькой свиньи, которой так не хватает закрученного хвоста… Простите, увлеклась. Одежду, подходящую по размеру, я вижу на нем очень редко, и надевает он ее только в школу. Эти негодяи явно хотят скрыть свою жестокость от школьных работников! Кормят его ужасно, Дамблдор, Вы не представляете, что творится у меня на глазах! Нашему мальчику уже шесть лет, а он очень плохо растет, ниже всех сверстников, налицо кошмарное недоедание! А недавно, не поверите, я видела у него ужасный синяк на плече! Магглы наказывают и бьют его!»       В это время Гарри, который просто упал с дерева при попытке снять оттуда Лоя, чихнул и удивленно потер нос. Неужели, таки простудился?       «…Ох, Альбус, мне плохо. Ведь это еще не все. Гарри не дают игрушек, я ни разу не видела его в компании сверстников — наверняка кузен отгоняет всех, кто хочет с ним дружить! И самое худшее, что его заставляют работать! Я слышала, что его вынуждают каждое утро рано вставать и готовить на всех завтрак, что он вытирает пыль и моет полы. Волшебник, герой магического мира — прислуга у магглов! Ужас! Так горестно наблюдать за тем, как над ним издеваются, и ничего не делать. Но долг есть долг, я не стану вмешиваться, как вы и говорили».       Решив на этом закончить, Арабелла Фигг подписала письмо и дала чуть подсохнуть чернилам, после чего с кряхтением поднялась и вошла обратно в дом. Ночью она отдаст письмо сове, что жила на чердаке в дневное время, и то успешно будет доставлено Дамблдору. А директор, прочитав такие сведения, чуть нахмурится, криво усмехнется, загадочно хмыкнет, рассеяно поглаживая ставшего раздражительным Фоукса, и начнет бродить по кабинету, мысленно пересматривая свои планы.       Сегодня ему дышалось особенно тяжело. Ни духота закрытых комнат в жаркий летний день, ни усталость от тренировок никогда не сдавливали грудь столь сильно: будто железные тиски обхватывали ребра и не давали сделать вдох. Тор с силой ударился об стену спиной, схватившись за голову руками. Это помогло — от боли он резко выдохнул и по инерции вдохнул снова. Легкие, словно нехотя, наполнились воздухом, и юный наследник Асгарда без сил сполз по стене вниз, убитым взглядом уставившись в потолок. Сейчас эта часть дворца пустовала — он намеренно выбирал именно такое место.       — Проклятье! — он ударил пол кулаком и сжал волосы в руках. — Проклятье…       Какое-то время было тихо, только рваное дыхание нарушало безмолвие коридора. Одинсон обнял колени и уткнулся в них лбом, сжавшись в болезненный комок. Как же это было больно…       Он не сберег. Не сумел. Это только его вина — он старший, он должен был следить за сорванцами… Плевать на стражу, на них нельзя положиться; никто не знает этих хитрецов так, как Тор. Он же самый сильный из братьев… Пусть и была еще старшая сестра Хела, но он сомневался, что она вообще знала о существовании младших.       Тор резко задрал голову вверх и до рези в глазах начал вглядываться в потолок, словно ища на нем ответы. Страдания были заслуженной ценой за смертельную ошибку.       — Верно, — прохрипел он, сжимая кулаки. Ногти впились в кожу и показались капли крови. — Я слишком слаб. Я выжму из себя все соки, в лепешку расшибусь, умру, но стану таким сильным, что никто больше не отнимет у меня брата!       Последние слова он уже кричал — истошно, нервно, срывая голос в истерике. Темнота безмолвно следила за ним из углов, клубясь и словно подбираясь ближе, как любопытный зритель.       — Никто никогда не отнимет у меня Локи, — голубые глаза налились грозовой чернотой, и небо за окнами откликнулось ему раскатом грома. Он сорвался с места и устремился вниз по лестнице, намереваясь тренироваться до самой ночи, выбивая из себя всю слабость, до самой последней капли.