Изумрудная паутина

      С самого начала дня — а именно с первого часа ночи четверга — Фенрир почувствовал что-то странно знакомое. Это ощущение вызывало холодное напряжение в позвоночнике. Мужчина вскинул голову, прислушиваясь к окружающему миру. Звезды были невероятно близко, словно вот-вот собирались сорваться и осыпаться дождем на далекую землю. Особенно сильный порыв ветра с силой рванул рубаху Ульва, но тот не шелохнулся. Не то, чтобы ему было удобно на шпиле Астрономической башни. Привычки, чтоб их.       — Ну и чего тебе не спится? — он перевел взгляд на феникса. Птица неотрывно следила за ним постоянно, и — Фенрир был почти уверен — даже тогда, когда он не замечал Фоукса. — Шел бы к своему хозяину.       — Крааа! — издал неожиданно мерзкий звук тот, становясь похожим на злобного стервятника. Ульв скривился. Злые фениксы, в отличие от миролюбиво настроенных, умели кричать не хуже баньши. Даже визг зелорыгов, монстров из Ётунхейма, был приятнее этого скрежета, сдирающего скальп одним только звуком, а ведь те твари кричали очень неприятно. Особенно когда их резали на кусочки.       Феникс зашипел, атаковав голову Ульва.       — Прочь! — он схватил невзлюбившую его птицу за хвост и отшвырнул — попытался отшвырнуть, потому как феникс попросту растворился в языках огня, снова возникнув у него на голове и принявшись клевать его в темя. — Ай! Да чтоб тебя, курица!       Воюя с Фоуксом, на которого нашел приступ бешенства, Фенрир совершенно забыл о странном ощущении, словно нечто хорошо ему известное, но давно забытое пощекотало своим запахом его обонятельные рецепторы. В то же время Нарви, перемещенная Ормхильдой к тоннелю, ведущему в Комнату Тайн, неторопливо заползала в расширенный посильными стараниями стаи проход, который, однако, все еще был для нее тесноват. А не позднее, как через несколько секунд, на самой обыкновенной тихой улочке, каких в Англии миллионы, с хлопком возникли двое. Один — высокий — выглядел чертовски странно для глаза современного обывателя. Второй — подросток, почти ребенок, но одетый ничуть не лучше. Возможно, заметь их кто, люди бы решили, что это фанаты, идущие на фестиваль. Но на дворе стояла ночь, а потому шанс, что эту пару заметил бы хоть один человек, был ничтожно малым.       — Так теперь выглядят сёла? — заинтересовался Лодур.       — Нет, это маленький городок, в котором я живу, — Гарри потер лоб. — Погодите, еще увидите Лондон.       — Лондон? Уж не Лондиний, что обороняет мост через Тамесис*? Он до сих пор стоит? — оживился Основатель и без малейшего смущения залез в чей-то участок, щупая сточную трубу и оконные рамы.       — Да, это столица Англии. Ничего не трогайте, — взмолился гриффиндорец. Не хватало еще кого-то разбудить.       — Когда ты пытаешься говорить со мной вежливо, у тебя ужасно получается, — равнодушно ответил Вальгард. — А что такое Англи’а? Теперь так зовутся бритты*?       — Да, — Поттер раздраженно оттащил Лодура от газонокосилки, неосторожно оставленной хозяевами на улице. — Пожалуйста, пойдемте. Я дам вам книги по истории, только перестаньте тут все трогать!       — А это что? — бессовестно выскользнул из захвата тот, с восторгом трогая колеса Бэнтли. Мальчик мысленно досчитал до трех и принялся объяснять, уволакивая лиса за собой. Поставив себе в уме отметку перетрогать всё необычное на своем пути, Лодур невозмутимо двинулся за своим недовольным проводником. — Тогда я жду свои книги по истории.       — Сперва вас нужно во что-то неброское одеть, — парировал Гарри. — А теперь, пожалуйста, не издавайте звуков. В этом доме живут мои дядя с тетей и их сыном, я провожу у них летние каникулы. Сейчас меня здесь быть не должно, но у нас нет выбора — я одолжу пару вещей дяди, чтобы вы не выделялись. Можете трогать все, что угодно, — сдался он. — Только без звуков, и не оставляйте следов.       — Малыш, кого ты учишь? — насмешливо потрепал его по волосам Вальгард. Только жест этот получился не слишком приятный — Гарри отодвинулся. Он накинул вторую кожу воробья и впорхнул во всегда открытую форточку на кухне, впуская Основателя в дом изнутри. Тот мгновенно юркнул куда-то вглубь, ощупывая непривычные ему вещи без малейшего стеснения, но — стоило отдать ему должное — ни единого звука Поттер не услышал. Мальчику же предстояла миссия: проникнуть в комнату тети с дядей и стащить одежду, не разбудив их. Задача была не такой уж невыполнимой. А еще это был отличный шанс испытать в деле то, что Гарри так тщательно тренировал все это время — невидимость. Такая способность на самом деле была невероятно удобной, хоть звуков она не глушила, но видимость, запах, тепловое излучение и даже ауру скрывала. Поттер даже научился держать ее около пяти минут. Что могло пойти не так?       Мальчик прокрался на второй этаж, с тихим щелчком открыв дверь в спальню родственников. Дядя пошевелил усами, но не проснулся, потому Гарри отмер и прошмыгнул внутрь. Одежда Вернона Дурсля лежала в шкафу, аккуратно сложенная Петунией. Выбор пал на самую неброскую коричневую рубашку в клеточку, которых у дяди было полно, и он наверняка их никогда не считал. С брюками пришлось повозиться дольше, так как их было меньше, но, скрепя сердце, Гарри взял черные брюки, мысленно извинившись, что ему сейчас нужнее, и пообещав себе вернуть вещи так быстро, как только сможет. Покидая комнату, мальчик не выдержал и остановился, улыбнувшись родственникам. Они не были для него родителями, но семья есть семья. Он по ним скучал. Увидеть их лица — пусть даже украдкой — было приятно.       Гарри уже собирался выходить, когда услышал шаги. Он замер в оцепенении, так и не коснувшись дверной ручки. «Дадли проснулся посреди ночи? Почему сейчас?! — он лихорадочно соображал, обратившись в слух. — Проклятье, внизу же Лодур!»       Дождавшись, когда сонный кузен спустится по лестнице, третьекурсник выскользнул из спальни и тихо закрыл ее. Стараясь не издавать никаких звуков, он перешагнул сразу через три ступеньки, вглядываясь в темный коридор. Хотя для его зрения это не было темнотой — скорее четкой серой картинкой. Дадли скрылся в уборной, и Гарри перевел дух. Он быстро спустился и встал так, чтобы не столкнуться с ним, когда тот будет возвращаться. Кузен вышел в коридор, но вместо того, чтобы подняться по лестнице, повернул на кухню. Гриффиндорец чуть не застонал от досады. Он подкрался ближе, заметив Лодура, невозмутимо жующего круассан — видимо, тетя сделала на утро — прямо за Дадли. Гарри застыл от удивления. Тот не скрывался от слова совсем, был видимый и расслабленный до предела. Развернув голову к третьекурснику, словно и не было никакого покрова невидимости, Лодур расплылся в озорной улыбке.       — «Что ты делаешь?» — в ужасе спросил Гарри пантомимой. Вальгард подмигнул ему, закинув в рот круассан целиком, и взял с тарелки следующий. Поттер приложил руку к лицу, сквозь пальцы наблюдая, как Основатель плавно обходил его кузена со спины, волшебным образом не привлекая внимания, но заставляя Дадли странно завертеть головой. Рыжая коса качнулась на периферии его зрения, но кузен не успел за стремительным движением Вальгарда, и круассан исчез из его тарелки. Видимо, братец так и не преодолел свою привычку иногда есть по ночам, хотя толстым его было не назвать — дядя Вернон все-таки отдал его на бокс.       «Лодур…» — Гарри сделал мучительную гримасу, выражая взглядом все свое негодование. Основатель методично очистил всю тарелку, ни разу не воспользовавшись магией и при этом не попавшись на глаза, после чего легко запрыгнул на рукомойник, помахав на прощание Дадли, который сонно моргнул над пустой тарелкой, удивляясь, когда он успел все съесть, и ушел обратно — спать.       — Забавный малый, — заткнул Основатель так и не начатую тираду Поттера. Мальчик вздохнул, присев на край стола, и протянул мужчине одежду, слегка подогнанную магией по размеру.       — Я думаю, вам стоит отправиться в Хогвартс, — Гарри мимолетно бросил взгляд на Вальгарда и удивленно изогнул бровь. Вся левая нога Лодура от бедра до щиколотки была украшена черным кельтским рисунком, вытатуированным поверх шрамов. Этот лис невозмутимо переодевался, не обращая на Поттера внимания, потому гриффиндорец продолжил. — Укрывал же я как-то два года дракона… Мордред, директор меня и так подозревает, а теперь точно не слезет.       — Не хочу, — скривился вдруг Лодур, совсем как ребенок. — Мне там скучно.       — И куда вы пойдете? — закатил глаза Поттер. Он все больше чувствовал себя единственным взрослым в этой кухне. — Мир совершенно изменился. Просто пойти странствовать не выйдет. Вы не знаете реалий. Хогвартс это единственная возможность.       Молчал Вальгард где-то с минуту. Одежда дяди Вернона ему подошла почти впору, хотя пришлось подогнать ее сильнее — больно уж худым был Лодур — но выглядело пристойно. Наконец, придя к какому-то выводу, он требовательно поднял указательный палец.       — Там будут готовить такие же вкусные штуки?       «Это он про круассаны?» — удивился Гарри.       — Думаю, можно попросить домовиков.       — Хорошо, я согласен.       Гриффиндорец закрыл рот, проглотив длинные речи, призванные уговорить неадекватного Основателя послушаться. Это оказалось слишком просто.       Снейп с каждым днем накручивал себя все больше. Он по три раза за день успевал мысленно накричать на Гарри, а потом все так же мысленно извиниться и умолять его вернуться невредимым. Хотя бы вернуться. Перепады настроения профессора студенты ощутили в полной мере: сперва их всех в пух и прах раскритиковали на уроках, назвав стадом тупоголовых болванов, не способных без подсказки отличить палочку от котла, а затем декан Слизерина вдруг поставил всем Удовлетворительно за домашнюю работу. Ученики Хогвартса всерьез опасались, что Снейп сломался.       Куда мог запропаститься этот ребенок? Наверняка он просто заблудился и теперь бестолково ходит между деревьев, вопрошая, куда ему идти. Наверняка. Не могли же его схватить? Или напасть дикие звери? Гарри слишком хитер и талантлив, когда нужно вылезать из опасных ситуаций, столкнись он с диким зверем, пострадавшим будет точно не гриффиндорец. К тому же, с ним дракон.       Но что, если там есть кто-то опаснее молодого дракона?.. Северус останавливался прямо там, где был, когда его посещала такая мысль, и замирал, в ужасе представляя, что могли сделать с его сыном монстры, которые водятся в Запретном Лесу. А студенты в это время с недоумением переглядывались, не понимая, почему Снейп вдруг прекращал смешивать их с грязью. Зельевар понимал, что должен пойти и найти этого глупого ребенка, но что он мог сделать, если даже срезанная прядь, брошенная в зелье, не показывала его местоположения? Заклинания поиска и другие способы тоже не работали. И от этого становилось еще страшнее. Так что записка, выведенная привычным почерком сына, возникшая посреди ночи на столе, вызвала целую бурю эмоций.       Аппарировав на точку, указанную на бумажке, Снейп с подозрением оглянулся. В рукаве он крепко сжимал палочку, готовый к нападению с любой стороны, но перед ним открыто стояли лишь две фигуры, не собираясь нападать. В следующий миг профессор Зельеварения был снесен напавшим на него вихрем, чуть не повалившим на землю.       — Папа… — прошептал обрадованный до глубины души Гарри. Он и не знал, что так сильно соскучится по нему. Северус, едва узнав голос, мёртвой хваткой вцепился в рубашку на его спине, прижимая к себе. Боль и страх, душившие профессора на протяжении полутора недель, схлынули, оставив внутри только облегчение. Мальчишка был жив, цел и относительно здоров — это было главное. Отчитать его Снейп ещё успеет, а пока непоседливый мальчишка был отодвинут за спину и закрыт мантией. Палочка зельевара угрожающе поднялась на незнакомого человека, который с любопытством рассматривал его.       — Кто вы такой? — процедил Северус. Незнакомец посмотрел на палочку и перевел взгляд на его лицо.       — Я? Основатель Хогвартса. Гарри, ты не говорил, что твой отец зельевар, — он странно улыбнулся, наклонив голову. — Салазар в кои-то веки найдет себе собеседника и отстанет от меня.       — Думаете, можете насмехаться надо мной? — Снейп зло прищурился. У него и так нервы были ни к черту из-за исчезновения Гарри. Драконить его в таком состоянии мог только самоубийца.       — Да больно надо, зельевары все скучные, — рыжеволосый мужчина закатил глаза.       — Я все объясню! — скороговоркой выпалил Гарри, не дав отцу гневно высказаться на этого невыносимого человека.       — А ты вообще молчи! Уговор был на неделю. Тебя не было одиннадцать дней! О Хогсмиде можешь забыть, из школы больше не выйдешь ни на шаг! — рявкнул Северус, становясь похожим на раненого зверя.       — Прости. Я заставил тебя поволноваться. У меня не получалось выбраться из леса, — виновато потупил взгляд этот… гриффиндорец. Кажется, последнее его сходство с Поттером-старшим окончательно потерялось уже давным-давно, но Северус не отказал себе в удовольствии мысленно позлорадствовать над этим еще раз. Джеймс никогда не считал себя виноватым, что бы ни делал, и открыто это демонстрировал. И хоть Северус прекрасно понимал, что мальчишка притворялся раскаявшимся, но, Мерлин, как правдоподобно он это делал.       — В тебе больше от змея, чем в самих слизеринцах, — Снейп вздохнул, понемногу успокаивая клокочущую ярость. Гарри снова крепко его обнял, по-настоящему наслаждаясь воссоединением. Но усталость начинала брать свое. Он поморщился, протирая глаза кулаком, что не укрылось от Снейпа. — Идем. Тебе нужно отдохнуть, но потом ты мне все расскажешь.       Угроза в голосе не подействовала на третьекурсника. Он махнул рыжему человеку, приглашая его подойти ближе. Декан Слизерина мгновенно напрягся.       — Он должен пойти с нами, — устало вздохнул Гарри. Спорить и объяснять сил не было. Снейп подозрительно обвел взглядом одетого в простую маггловскую одежду мужчину, но доверять не спешил. Поттеру это надоело и он просто щелкнул пальцами. — Ормхильда.       Стоило ему договорить, и их всех затянуло в воронку аппарации.       В кабинете царил уютный полумрак, разгоняемый мягким желтым светом. Директор снова не мог уснуть от прорвы мыслей, потому надеялся, что рядом с Фоуксом они перестанут его мучить. Но надежды не оправдались — в кабинете птицы не было. Безусловно, феникс и раньше куда-то улетал, но в последнее время он делал это слишком часто и пропадал чересчур надолго. Контракт, конечно, не предписывал тому все время находиться с Альбусом, только вот раньше Фоукс так не делал. Это настораживало.       Колдовская ночная пора так же не принесла успокоения. Вполне ожидаемо. Вопросы без ответов нередко посещали седую голову, только сейчас старый маг не был простым исследователем, которого интересовали свойства драконьей крови. От ответов на эти самые вопросы зависело будущее всей магической Британии. И все этот Ульв. Найти о нем хоть какой-то информации не удалось. В Министерстве лежала лишь одна до безобразия худая папка с сухими документами о регистрации его личности, с титаническим трудом добытая Лонгботтомами. Единственная зацепка — переехал Фенрир откуда-то из Америки, да и только. Абсолютное ни-че-го. Человек без прошлого, без личности и, похоже, без планов. Ходил Ульв, вопреки английским традициям, в штанах и рубашке, игнорируя мантии, и нередко при всех закатывал рукава. Его левое предплечье было безупречно чистым.       Ни в каких связях с Волдемортом уличить его так же не удалось. Контактов ни с кем, кроме студентов, у него не было — даже учителей он демонстративно игнорировал. Может, его поведение и можно было назвать подозрительным, но, откровенно говоря, Аластор внушал куда больше опасений своим внешним видом и паранойей. Из всего, что заново сформированному Ордену удалось узнать, получалось, что Фенрир Ульв был несносным, странным на всю голову, законченным социопатом, которого не интересовало ничего, кроме обучения студентов. В особенности его интересовал третий курс, на котором обучался небезызвестный Гарри Поттер. Директор устало вздохнул, остановившись у окна.       Мальчик его беспокоил. С тех пор, как Дамблдор два года назад узнал о том, что Гарри собирает вокруг себя последователей, он не спускал с гриффиндорца глаз. Странным было то, что за все это время группировка никак себя не проявила — кроме успехов на уроках, разве что. По успеваемости эти дети и в самом деле были лучшими за последнее столетие, если не за всю историю Хогвартса. Альбус был безмерно рад за детей, искренне желая Поттеру успехов, ведь, наверняка, это он подстегнул весь первый курс учиться. И все же, его не оставляло нехорошее предчувствие. Слишком уж это все было странным. Какой смысл первокурснику собирать себе армию и тренировать ее? Почему за Гарри так легко пошли все — гриффиндорцы, рейвенкловцы, хаффлпаффцы, слизеринцы? Никогда слизеринцы не сошлись бы с гриффиндорцами — их вражда была почти сакральной традицией, ведущей свои корни в извечную вражду своих Основателей. Тем страннее было видеть, как Драко Малфой и другие дети Пожирателей спокойно общаются с учениками других факультетов, словно и не было никаких противоречий, никаких предубеждений, никакой войны. Одним махом Гарри Поттер перечеркнул все это. Нет, поправил себя директор. Не Гарри. Дракон. Кажется, так дети называли своего предводителя. И разговоры студентов Хогвартса пополнила очередная школьная легенда — о Драконе, что выйдет в нужный момент и защитит всех. Слух, очередная ребяческая выдумка. Только вот Альбус прекрасно понимал, откуда у нее растут ноги. И вот снова — в сотый, тысячный раз? — Дамблдор стоял у окна и молчаливо наблюдал за игрой одинокой свечи в отражении стекла, не в силах отделаться от навязчивой ассоциации.       Признай. Признай же это.       «Уходи.»       Ох, ты же не думаешь, что все будет как ты хочешь? Ну же, открой глаза. Ты знаешь, на кого мальчишка похож.       «Прошу тебя по-хорошему, оставь меня в покое.»       Не хочешь? Ничего, Ал. Я всегда с тобой, я помогу. Ты не хочешь этого произносить, но я произнесу вместо тебя.       «Убирайся!»       О да… Малыш так необычен. Такой умный не по годам. Такой странный и тщеславный — в столь юном возрасте превратить себя в идола. Как он похож на Тома Реддла, Ал. Как нелегка дорога… Во второй раз вырастить под собственным носом неконтролируемое порождение хаоса и не заметить этого.       «ТЫ ОШИБАЕШЬСЯ!»       Ах. Может, все дело в судьбе. Какая глубокая цифра три. Он станет третьим Темным Лордом, и последним для тебя, потому что его появление ты не переживешь.       «Гарри не станет новым Темным Лордом, он другой!»       Да… Он умнее. Он страшнее… Нас обоих бросает в дрожь от этого монстра, заточенного в маленьком ребенке.       «Он не монстр. Он преодолеет тщеславие и гордыню.»       Нет, Ал. А знаешь, что самое смешное? Ты сам его сделал таким. Ты сломал его волю в угоду мимолетной «потребности». Никогда не думал, что мальчик все вспомнит? Что заново ощутит на своих губах вкус отравы, убивающей память. Что возненавидит тебя. Может, он ради тебя создал себе армию. Чтобы отомстить тебе.       «Ты — плод моей больной головы. Убирайся, Гел.»       Да. Я воплощение твоего безумия. И поэтому я всегда буду говорить то, о чем ты боишься даже подумать. Правда, я забочусь о тебе?       «Я не хочу тебя слышать…» — Дамблдор закрыл глаза, пытаясь справиться с собой. Дышать становилось все труднее. Тяжесть волнами накатывала, до скрипа зубов, до иголок под кожей. Растерянность, непонимание, страх, отчуждение, паника? Это меркнет перед тем, что вызывал у него Геллерт. Он был его бичом при жизни, и после смерти остался призраком, убивающим старого мага изнутри. «Ты никогда не успокоишься. Ты будешь мучить меня, пока я сам не захочу умереть. Мое проклятие и мое безумие.»       И, пребывая в подкосившемся состоянии, с трясущимися руками и перекошенным от внутренней борьбы лицом, Альбус Дамблдор меньше всего ждал хлопка за спиной и вежливого покашливания. Чересчур резко дернувшись, директор посмотрел на троицу, ворвавшуюся к нему в кабинет. Нет… Альбус был не готов. Это было слишком неожиданно. Слишком неподходящий момент. И выражение лиц по меньшей мере двоих из троицы лишь усугубило чувство тисков на сердце старика.       — Директор, есть разговор.