Изумрудная паутина

      — Северус? Гарри? — немного хрипло произнес Дамблдор, стараясь не выдать ужасного состояния. Где-то вдалеке все еще звучал пробирающий до костей шепот его личного безумия, только и выжидающий, когда к нему прислушаются. Нет. Не бывать этому. — Кто этот молодой человек?       — Поздновато уже, но извините за вторжение. Это Лодур Вальгард. Он один из Основателей Хогвартса. Понимаете, он случайно мне встретился и он совершенно не знает современных реалий, я и подумал, что Хогвартс это единственное место, где он мог бы остаться, пока не привыкнет, — Гарри говорил все это непринужденно и как-то устало, явно засыпая на ходу. — Вы, в общем, помогите ему, ладно?       Дамблдор замер. Рядом точно такой же статуей застыл Снейп, силясь понять, что все это значит. Гриффиндорец тем временем поправил на плече слегка помятый рюкзак и, пожелав спокойной ночи, уволок профессора Зельеварения за собой прочь из кабинета. В любое другое время Альбус бы улыбнулся — или, может, нахмурился — и попытался спокойно обо всем поговорить, принять. Ведь магия так необъятна, не было бы ничего странного в, о Мерлин, Основателе, который появился спустя тысячу лет, да еще и является совершенно неизвестной личностью, о которой умолчала история. Это была грандиозная загадка, которую увлекательно было бы распутать. Но, к сожалению, они выбрали не самое подходящее время для тайн и открытий. Борьба с внутренними демонами — а точнее, одним конкретным — сильно выматывала и требовала хоть немного прийти в себя прежде, чем ошеломляющие новости начнут сыпаться как из Рога Изобилия. Названный Лодуром повертел головой, не обратив внимания на уход Поттера, и принюхался.       — Забавно, — просто сказал он, будто подводя итоги каким-то наблюдениям. Дамблдор хмуро рассматривал новоприбывшего. Впрочем, у него не было особых причин не верить в сказанное третьекурсником. Обычно то, что звучит как самая невероятная выдумка, является правдой — Альбус Дамблдор на своем опыте не раз в этом убеждался.       — Это правда? — голос звучал почти спокойно. Нет, мысленно оборвал себя старый маг, нужно было взять себя в руки.       — Да. Это совершенно забавно, что покоями директора — кажется, так теперь зовется лорд замка? — стала башня, которую использовали как склад оружия, — Вальгард немного повернул голову. Этот жест напоминал кота, вслушивающегося в окружающие звуки. Как будто этот юноша слышал Хогвартс. Альбус слегка расслабился, не чувствуя лжи или недомолвок.       — Мир постоянно меняется, — слегка улыбнулся директор. — Однажды все, что мы знаем, кардинально изменится.       — Не изменилось лишь всепоглощающее чувство скуки, которое находит на меня в этих стенах, — Лодур вздохнул и щелкнул пальцами. Через некоторое время на столе появилась тарелка со свежеиспеченными круассанами, а маленький эльф, которые по своей природе не любят показываться на глаза, изменил привычкам и поклонился загадочному парню до самого пола, светясь от восторга. Вальгард подтянул к себе тарелку и сел в гостевое кресло, уплетая снедь.       — Почему же? В Хогвартсе столько секретов, что я за всю жизнь так и не разгадал все, — Дамблдор почувствовал, что успокаивается. Тот, кто был назван Основателем, пока не вызывал опасений. Можно было и поболтать — спать все равно не хотелось.       — Мне скучно, потому что я-то как раз их все знаю, — Вальгард без интереса ковырялся пальцем в обивке.       — О, может Хогвартс нашего времени вам понравится больше? — директор повторил щелчок, на его столе появилось две чашки с чаем, одну из которых он гостеприимно подвинул Вальгарду. — Возможно, все изменилось. Новые учителя, ученики, совершенно иная жизнь.       Лодур какое-то время молчал. Принюхавшись к чаю, он решительно опустошил всю чашку одним глотком, даже не поморщившись на кипяток. На его лице расплылась улыбка.       — Возможно… Меня не было здесь тысячу лет. Я хочу посмотреть, чем волшебники, которых видел я, отличаются от вас.       — Я полностью согласен, — Дамблдор снова окинул того взглядом. Простая маггловская одежда — вероятно, Гарри позаботился — выглядела на нем не совсем уместно. Как будто колеса от кареты присоединили к автомобилю — полный диссонанс эпох и внешности. — Что же, мы можем это решить. Не хотели бы вы остаться в школе на должности учителя?       — Учителя? — не понял Лодур. — Так замок теперь просто школа?       — Хм? — в глазах директора мелькнуло неподдельное любопытство. — Чем же он, по вашему, должен быть?       — Да всем, чем угодно, — расхохотался его собеседник. — Когда его строили, каждый хотел что-то свое, и мы никак не могли сойтись во мнениях. Годрику хотелось крепость, Ровене — академию, Хельге — врачебницу, Салазару — место для исследований… А в итоге получилось все сразу.       — А чего хотели вы? — Альбус не заметил, как слегка наклонился вперед, жадно впитывая рассказ.       — А я… — тот задумался, постучав кончиком пальца по губам, и улыбнулся одними глазами. — Я хотел повеселиться.       Интонации, мимика, все было идеально выверено и звучало естественно. Но интуиция старого волшебника говорила, что это не настоящая причина. Лодур не хотел говорить, а кто такой Дамблдор, чтобы принуждать другого рассказывать что-то против его воли?       — Вас было пятеро? — перевел он тему.       — Шестеро, — похоже, Лодур отошел от своей скуки: он загорелся интересом и поднялся, намереваясь рассмотреть весь кабинет.       — Кто же был шестым?       — Ходячая ледышка, которая не понимает шуток. Бладрейн Трангерд, — директор пропустил момент, когда Основатель забрался на второй этаж кабинета, разглядывая книги. — Вот он от замка не хотел ничего.       — Какое грозное имя, — улыбнулся в бороду Дамблдор.       — Это не имя, — пожал плечами рыжеволосый, тыкая пальцем механизм неизвестного предназначения, на что тот отреагировал клубом зеленого дыма. — Так, прозвище. Он свое имя кому попало не говорит.       Какое-то время они молчали, каждый занятый своими наблюдениями. Дамблдор никак не мог понять лишь одного.       — Позволите вопрос? Как же вы здесь оказались? Или это большая тайна?       — Хм? Да мне все равно, в общем-то. Я уснул, а проснулся спустя тысячу лет, — голос звучал приглушенно. Лодур, похоже, залез далеко в кабинет. Директор задумался. Это давало пищу для размышлений. Однако, с Основателем, что так внезапно свалился на голову, нужно было что-то делать.       — Итак, как вы хотите быть представленным миру? Под своим настоящим именем, или создадите себе легенду? — Дамблдор широко улыбнулся. Это напоминало большую игру в шпионов.       — Нет смысла прятаться под чужими именами или историями, — Лодур с грацией кошки спрыгнул на первый этаж кабинета. Рыжая коса упала на плечо и молодой человек неосознанно погладил ее пальцами. В руках он держал Распределяющую Шляпу.       — Ох, полагаю, это будет звучать как «Добрый день, я Основатель Хогвартса, не обращайте на меня внимание»? Боюсь, общественность не выдержит такой новости, — это нравилось директору все больше и больше.       — Люди не такие страшные, чтобы от них скрываться, — Вальгард слегка потер ткань Шляпы, сделав странное выражение лица. «А кто же тогда страшен?» — подмывало спросить Дамблдора, но он промолчал. — Думаю, я пока побуду вольным слушателем на уроках. Посмотрю на это место. Может быть, вы правы, и замок правда изменился. Кроме того, меня заинтересовал этот ребенок… Он точно сможет повеселить меня.       Первым, что сделал Гарри, покинув кабинет директора, это выпустил Лоя. Змея с большим удовольствием вытянулась во всю длину, пробуя воздух языком.       — Извини, приятель, — мальчик виновато провел рукой по ромбовидной голове.       — Хозяин, будь порасторопнее в следующий раз, — Лой полз рядом и сердито пыхтел. — Я чуть не умер там со скуки.       — Лучше поскучать пару часов, чем быть схваченным. Забыл, что директор тебя видел? — Гарри не смог сдержать зевка и змей повторил этот жест. Снейп фыркнул. «Что хозяин, что питомец…». Какое-то время они шли молча, но гриффиндорец вдруг завернул в сторону Большого Зала. Мужчина раздраженно пошел следом, понимая, что останавливать его бесполезно, и не пожалел. Гарри вытащил из рюкзака… Портреты. Шесть живых портретов, которые открыли глаза и с интересом начали оглядываться.       — Это то, о чем я думаю?.. — воздуха резко стало не хватать. Третьекурсник улыбнулся, магией подняв картины и приклеив их к стене над столом преподавателей.       — Может, найду вам потом место получше, — пообещал он. Нарисованные Основатели беззаботно помахали ему руками, показывая, что и так хорошо.       — Иди, мальчик, — Гриффиндор с живым блеском в глазах окинул родные, казалось, навсегда утраченные стены взглядом. — Доброй ночи.       — И вам, — Гарри слегка поклонился, с чистой совестью держа свой путь в конечную точку — спальню. Снейп бестолково простоял еще с полминуты, пытаясь поверить своим глазам, но в итоге взял себя в руки, бросив портретам напоследок:       — С возвращением.       Дамблдор — так, оказывается, звали директора — выделил Основателю одну из свободных комнат. Распределяющую Шляпу тот незаметно умыкнул с собой, сейчас бодро следуя за счастливым домовиком.       — Лодур?.. — вдруг раздался тихий голос. — Вальгард?       Говорила, естественно, Шляпа.       — Это действительно ты? — артефакт заворочался в знакомых — слишком знакомых руках, и вдруг начал вырываться. — Пусти меня живо! Я так радовалась, сколько веков думала, что ты отдал душу Хель, а ты что?!       — Ох, я разочаровал тебя, какая жалость, — однако ни капли вины в голосе Основателя не было. Он лишь покрепче сжал поля, широко улыбаясь. — Рад, что некоторые вещи не меняются и ты по-прежнему меня ненавидишь.       — Конечно, я ненавижу тебя, бастард! — рявкнул магический предмет. — Что же ты не можешь, как все, просто взять и тихонько умереть?       — Ах, ты даже не забыла это прозвище, — почти умилился Лодур, и его запястья вспыхнули огнем, что понемногу подбирался к Шляпе.       — А-а-а! Убери это! Убери!!!       — Нет уж, милый мой головной убор, я так по тебе скучал! Теперь мы с тобой встретились после долгой разлуки и должны наверстать упущенное!       — Не-е-ет! — отчаянный крик Шляпы утонул в эхе, и никто, кроме раздраженно открывших глаза портретов в коридорах, этому воплю о помощи не внял.       Когда Гарри думал о спальне, он как-то не сразу сообразил, что ноги сами понесут его в подземелья. Ничего против он, конечно же, не имел, идти к башне факультета было слишком далеко, а Поттер слишком устал. Так что в личные покои Снейпа он вошел почти как к себе домой. Сам хозяин помещения лишь тихо закатил глаза, складывая руки на груди. Гриффиндорцу хватило сил аккуратно положить рюкзак, громыхнувший так, словно там был целый склад дров, и набросить на себя очищающее заклинание — в душ идти уже не хотелось совершенно. Понимая степень своей вины и злости отца, Гарри благоразумно упал на диван, быстренько отвернувшись к стене. Завтра (точнее, уже сегодня) придется объяснять все профессору Зельеварения, выслушивать лекцию о безответственных детях, идти на занятия, снова объясняться, уже со стаей… Но это все потом. Сейчас хотелось просто уснуть и не просыпаться.       Сквозь накатывающую сонливость Гарри почувствовал руки. Они легко подняли его, словно пушинку, и юного мага снова посетило чувство дежавю. Вновь спокойная твердая походка, и он — маленький на фоне взрослого волшебника — на этих руках, наверняка, смотрелся очень правильно.       — Папа… — пробормотал Поттер, почувствовав, что его уложили в постель и накрыли одеялом. Произносить это слово было так приятно, что мальчик готов был умереть прямо здесь. Никакой безумной гонки с метелью; никакой тяжести от мысли, что его дракон, возможно, умирает в этот самый момент; никакой нервозности, страха, что задержался, заставил волноваться о себе. Он был дома. И слова «спокойной ночи, сын» ему точно не померещились.       Марволо было неспокойно. В этой ситуации совершенно не могло быть спокойствия. С тех пор, как его господин прорвался в сердце аномалии, крестраж словно сковало по рукам и ногам в вакууме. Темнота, пустота… Это слишком сильно напоминало его обычное состояние — свежи были воспоминания о бесконечных годах заточения в дневнике, когда он был так же беспомощен, опустошен и брошен. Он ничего не видел, не слышал, не ощущал. Казалось, даже связь с безграничным морем — энергией Дракона — прервалась. Он был один в пустоте и чувствовал себя отвратительно. Быть слабым в полной неопределенности в сотню раз хуже, чем быть мертвым.       И когда оковы вакуумной клетки спали, Том понял, что позорно проиграл сам себе. Злые слезы обиды и страха катились по его несуществующим щекам, а Реддл даже не мог их вытереть — не может оголенная душа скрыть свое состояние пустым самообманом. И, словно Тому было мало, в свое сознание пожаловал господин.       Гарри Поттер медленно обвел его взглядом, оценивая, считая выгоду. Том чувствовал его душу, он жил вместе с его душой. Дракон — самое страшное создание, которое Реддл встречал. И этот мальчишка третьекурсник сам не понимал, настолько он чудовище. Это было так глубоко в его душе, что вряд ли кто-то смог бы оценить это так же ярко, как невольник этой тюрьмы в пасти мантикоры — сам Марволо. Господин мог бы разозлиться на исчезновение Тома. Мог бы посмеяться над тем, как он жалок. Мог бы шантажировать или наказать — ведь сейчас Реддл был податлив, как мягкая глина, он покорно бы проглотил все, даже вопреки охрипшему ворчанию гордости. Но Поттер вновь все поставил с ног на голову, руша идеальную конструкцию в мыслях Марволо. Да, ученик змеиного факультета, может, поступил бы так, как нафантазировал крестраж, только вот маленький Король не был предсказуемым слизеринцем. Он был самым настоящим василиском в коже человека. И его яд был слишком сладок, чтобы не поддаться искушению.       Том сидел на земле, прислонившись к камню и вытянув ноги, как поломанная марионетка, и с мрачной предопределенностью смотрел снизу вверх. А Гарри… Он просто подошел к нему и принялся гладить по голове. Долго, с чувством — хотя какие чувства? — и смотрел в глаза, словно что-то в них видел. Только Реддл знал: не было там ничего. «Ты снова играешь на моей слабости. И я снова тебе поддамся… Просто потому что не смогу иначе. Потому что мы оба знаем, как мне нужна твоя ненастоящая забота. Мне за ласку смертоносного змея придется заплатить слишком высокую цену — так не останавливайся.»       — Не останавливайся, — безэмоционально попросил Марволо, закрывая глаза. Поттер что-то произнес одними губами, пропуская черные волосы сквозь пальцы. Это нехитрое действие снова и снова обнажало внутренности крестража, позволяя читать, понимать свое состояние ярче, чем что-либо. Дракон знает, почему Реддл пропал, знает, что он чувствовал. А теперь гладит, словно собаку, сидящую на привязи. Глупое чувство. Что может быть хуже? Зависеть от Дракона, потакая слабосильной потребности расколотой души человека, выросшего без ласки? Прекрасно. В расплату стать открытой книгой без единого секрета от этих зеленых глаз? Замечательно. Что угодно. Уже почти все равно.       Гарри отступил. Разочарованный, Том поднял веки.       — Ты не пустое место. Я впустил тебя в свою душу. Помни об этом.       И он ушел, растворившись в угольной яме сна. А Том Реддл провел рукой по растрепанным волосам и во взгляде мелькнула давно забытая твердость.       Верно. Ну и что, что он отколотый кусок души? Он сейчас в сотню раз сильнее своего «оригинала». Он — часть монстра, но до сих пор жив, и живет на его огромном источнике магии, укрепляя свои силы. Он сольется с оставшимися крестражами и захватит «Волдеморта», когда тот получит себе тело. И тогда… Реддл не знал, что будет тогда. Он не знал, почему, может, Гарри попросту покорил его сломанную душу методом кнута и пряника, как обычную дворнягу. Но даже если так, Марволо не ступит на тропу войны с Гарри Поттером. Дважды наступать на хвост василиску, который прежде оставил тебя в живых, по меньшей мере, глупо.